Теперь Дилайла не торопилась; она двигалась к дальнему концу вокзала — миновала девятую, восьмую, седьмую, шестую платформы и остановилась у магазинчика аксессуаров, перебирая меховые покрывала, кожаные перчатки, искусственные кашмирские шали, сумочки, вышитые бисером; пройдя мимо пятой, четвертой и третьей платформы, заглянула в лавку с нижним бельем, пощупала шелк и атлас, ядовито-зеленые трусики-тесемки, хлопчатобумажные лифчики и коротенькие трикотажные майки с розочками. Женщины вообще понимают, сколь абсолютно сногсшибательно они выглядят, копаясь в белье на прилавках?
Выйдя из лавочки, Дилайла посмотрела на табло, висевшее над первой платформой. Диг проследил ее взгляд, вжавшись в дверь закрытого паба на другой стороне платформы. Он прищурился, пытаясь разобрать надпись:
9.52 Гилфорд через Клэпхем
Ладно, подумал он, пусть будет Гилфорд.
Он воровато двинулся по платформе, следуя за покачивающимися бедрами Дилайлы и болтавшимся ухом плюшевого зайца. Дигби отчаянно рвался на свободу; завидев фигуру Дилайлы в отдалении, он принялся повизгивать. Диг пожалел, что не прихватил поводок или намордник, чтобы приструнить животное. Эта псина ставила под угрозу исход всей операции.
Дилайла вошла в поезд, и Диг ускорил шаг. Он сел в соседний вагон, откуда мог преспокойно наблюдать за ней через окно между вагонами. К счастью, Дилайла сидела спиной к нему, просматривая стопку бумаг. Хвала бумагам!.. Но почему они всегда при ней и в таком количестве? Наверное, учится на диктора и пользуется любой возможностью попрактиковаться…
Между остановками Диг, подперев ладонью подбородок, смотрел в окно. Угрюмые грязные задворки Лондона сменились сияющими, вымытыми шампунем пригородами. Крошечные, заросшие, с брошенным поржавевшим скарбом сады Баттерси, Клапама и Стрихема уступили место новеньким оранжереям Уимблдона, Кингстона и Нью-Молдена, ярким пластиковым качелям и горкам в садах, блестящим мангалам для барбекю на полянках и белоснежным тентам. Диг смотрел на это великолепие, как на другую вселенную. Пригороды, размышлял он, наверное, хороши как источник творчества и вдохновения, от их скуки и банальности хочется бежать куда глаза глядят, рваться к высотам, жаждать неизведанного, но он их ненавидел. В пригородах он задыхался, чувствовал себя так, словно его сунули в огромный зеленый пластиковый мешок и вот-вот завяжут горловину, лишив доступа воздуха.
Когда поезд тащился по Сурбитону, Диг бросил взгляд украдкой на соседний вагон. Дилайла уже не перебирала бумаги, теперь она смотрела в окно, нервно покусывая кожу вокруг ногтей. Черт, до чего же она красива, подумал Диг — как всегда не кстати.
За безликим офисным зданием следовал безликий ряд магазинов и такие же сады. Анонимные станции проносились одна за другой, в глазах лишь мелькала красная, белая и синяя эмблема Юго-восточной железной дороги, и спустя двадцать минут Диг обнаружил, что поезд остановился в местечке под названием Уолтон-на-Темзе.
Дилайла сошла с поезда и повернула налево, что было на руку Дигу: она не заметила, как он ступил на платформу. Его сердце, успокоившееся во время поездки, возобновило свой бешеный тамтам. Диг вынул солнечные очки из кармана пальто и нацепил их на нос. Нет-нет, поспешил он заверить себя, он не идиот, чтобы разыгрывать шпионские страсти, просто солнце слепит глаза.
Пока они шли по платформе, Диг держался на приличном расстоянии; лишь горстка пассажиров сошла на станции, и его легко было заметить. Ему пришлось метнуться за столб, когда Дигби, увидев Дилайлу, пискливо тявкнул. Заслышав голос пса, Дилайла, как насторожившаяся кошка, замедлила шаг. Диг затаил дыхание, зажав собаке пасть.
Этот крысенок завалит все дело. Надо было оставить его дома. Внезапно Диг с ужасом сообразил, что похож на придурошного гомика, вышедшего на прогулку, но вместо барсетки от Александра Маккуина он прижимает к груди уродливую собачонку. Почему, в который раз подивился он, Дилайла из множества щенков — спаниелей, колли, овчарок и волкодавов, — выбрала именно это недоразумение? Что привлекло ее в этом зачуханном, вечно дрожащем мешочке с костями? Загадка, совершеннейшая загадка.
Дилайла исчезла в здании вокзала, и Диг ускорил шаг. Ворвавшись в зал, он успел увидеть в противоположном окне, как Дилайла твердым шагом удаляется прочь от вокзала.
Диг рванул к выходу и ошарашенно вздрогнул, когда перед ним неожиданно возник человек с шрамом во всю щеку, перебитым носом и кочаном цветной капусты вместо уха:
— Ваш билет, сэр?
Диг глянул на контролера, потом на дорогу, по которой удалялась Дилайла, уменьшаясь на глазах до кукольных размеров. Черт бы все побрал. Он переминался с ноги на ногу, лихорадочно соображая, как поступить: потратить пять минут, умасливая этого парня с несчастливой внешностью, чтобы тот не брал с него штрафа, или сбежать без объяснений.
— Сэр, покажите билет.
Плевать. Диг покрепче перехватил пса, бросил на контролера извиняющийся взгляд, который, как он надеялся, передавал все нюансы жизненной передряги, безбилетником забросившей его в Уолтон-на-Темзе, и дал деру. Рискованный ход: контролер походил на бывшего кулачного бойца, но, с другой стороны, возраст притупляет реакцию. Риск оправдал себя. Малый с покореженной физиономией вздохнул и вернулся к своей газете; ему явно до смерти надоели заполошные педики с чумазыми терьерами под мышкой, толку от них все равно не добьешься.
Диг еле дождался, пока автобус сделает полный разворот, и перешел дорогу. Улица, на которой он только что видел Дилайлу, была пустынна. Диг торопливо огляделся и с удивлением обнаружил, что попал на край земли — не в приятном смысле этого слова, не в бескрайние луга и широкие горизонты, не в безбрежные просторы, манящие уединением и покоем, но просто в никуда. Кроме станции на этом тихом и безлюдном перекрестке двух убогих дорог, находилась лишь контора по продаже недвижимости и автобусная остановка.
Скрипучий трясущийся автобус исчез в ядовитом облаке дыма, и место стало еще пустыннее. Майка липла к спине Дига, тело исходило вонючим потом. Не только сознание двигало Дигом, тело тоже разнообразно реагировало, выделяя жидкости и химикалии, пока он преследовал жертву. Диг, как ни странно, вдруг испытал прилив сил.
Он чуть ли не бегом двинулся вдоль извилистой улицы, мимо домов, словно взятых из конструктора Барби и во много раз увеличенных. Заслышав за углом эхо шагов Дилайлы, он резко притормозил. Хорошо, что она не исчезла в одном из этих домов, тогда бы он навеки остался стоять столбом посреди Уолтона-на-Темзе.
Каменная пустыня казалась бесконечной, но наконец единственная улица разветвилась, стали появляться признаки цивилизации: школа, церковь, приземистое официальное здание, население. Вскоре они вышли на шумную центральную улицу, и Дигу пришлось прокладывать себе дорогу меж гуляющих семейств с толстыми шеями и мясистыми руками, нервно шаркавших по тротуару пенсионеров, детских колясок и сумок на колесиках. Дилайла упорно шагала вперед.
Они миновали ряды магазинов: «Роберт Дайас», «Дороти Перкинс», «Обувь», «Антиквариат», книжная лавка, «Маркс и Спенсер».
Диг обливался потом.
Дилайла внезапно остановилась, и он нырнул в подворотню. На кого я похож, думал Диг: потный, растрепанный малый, с всклокоченными волосами и несуразной собакой под мышкой, бродит, озираясь, по улицам, и прячется в подворотнях. Если бы он увидел на улице такого типа, то сомнений бы не возникло: по этому парню психушка плачет.
Дилайла сверялась с листком бумаги, она вертела его в руках и так и сяк, и Диг предположил, что она разглядывает карту. Он глянул на часы: 10.51. Сколько же им еще тащиться на своих двоих! Он надеялся, что их цель близка, какова бы эта цель ни была. Он опасался, что дольше не выдержит неизвестности.
Сунув листок в замшевый дипломат, Дилайла опять застучала каблучками, пешеходы же опять начали редеть.
