Тем не менее ее взгляд скользнул по нему, быстрый, жадный и горячий, как и его взгляд минутами раньше. Всего несколько секунд, но он все равно это почувствовал. Может быть, из-за невозможности скрыть чисто женский интерес. Он мог почти точно определить момент, когда ее разум зарегистрировал притяжение между ними.

Длинные густые ресницы робко опустились, но упрямство, которое он уже заметил по ее волевому подбородку, заставило их снова подняться. Саймон мог видеть ту самую секунду, когда девушка решила, что не позволит горю победить. Видел, как она задается вопросом, сможет ли использовать их взаимное влечение, чтобы вырваться из того, что поставило ее на колени.

Наблюдать за тем, как она борется со своим горем, было непросто. Каждый мускул в его теле мгновенно напрягся. Желание остаться здесь, желание сделать больше, чем просто говорить, было… настолько сильным, что он сжал руки в кулаки.

– Я… Энжел, – сказала она, протягивая руку к их соприкасающимся коленям. Эхо слез все еще было в ее голосе, но он был уже гораздо увереннее, и в нем слышалась привлекательная хрипотца.

– Саймон, – машинально сказал он, не беря ее за руку.

Если думал, что ей станет неприятно, что он не хочет прикасаться к ней, она доказала, что он ошибался. Она просто держала руку там, с вызовом приподняв бровь на красивом лице, удивленная его внезапной отчужденностью.

Ему сорок три года, и он боится прикоснуться к этой хрупкой красавице?

Саймон взял ее руку в свою и почувствовал, как электрический разряд прошел вверх по руке и по всему телу вниз к паху. Ее пальцы были мягкими и тонкими, но все в мозолях. Он потер переносицу ее большого пальца подушечкой своей, поражаясь тому, как восхитительно хорошо ощущается даже простое прикосновение. Ему хотелось прикоснуться к ней больше, разгладить большим пальцем морщинку между ее бровями, хотелось уткнуться ртом в чувствительный изгиб ее шеи и плеч.

Ее светло-карие глаза расширились, ноздри раздулись от прерывистого дыхания.

Саймон опустил ее руку, прикосновение зажгло в нем огонь, который, он знал, не сможет потушить.

– Если вам не нужна моя помощь…

– Спасибо за вашу доброту, – сказала она, и в ее голосе внезапно прозвучала холодная отчужденность, что ему очень не понравилось. Несмотря на то, что он вынудил ее к этому своим желанием уйти. – Мне нужно идти. Пока меня никто не увидел.

– Конечно, – сказал он, не находя других слов. Все вопросы, которые ему хотелось задать, были бы слишком навязчивыми.

Девушка быстро поднялась, и Саймон последовал за ней. Он сжал руки на ее плечах, нахмурившись.

– Вам нехорошо!

Энжел освободилась от его рук, не сводя глаз с его рта.

– Я просто слишком быстро встала и ничего не ела весь день.

Девушка была высокой и стройной, но с пышной грудью и женственными бедрами.

– Сейчас уже полседьмого вечера.

Она прикусила нижнюю губу.

– Я думала о другом. О более важных вещах.

– Тогда позвольте мне пригласить вас на ужин, – сказал он, и это предложение вырвалось у него прежде, чем он успел его обдумать. Эта женщина была опасна для его спокойствия, и все же он хотел быть с ней рядом еще какое-то время. – Позвольте мне позаботиться о вас.

– Мне не нужен еще один мужчина, который скажет, что за мной нужно присматривать. Таких в моей жизни хватает. Мне нужно… – Она потянула за ремешок сумки через плечо, тем самым еще больше обнажая грудь в вырезе своей кофты. – Мне нужно идти. Спасибо за все.

Именно тогда Саймон должен был отпустить ее. Вместо этого он нежно сжал пальцы на ее запястье, вопреки здравому смыслу.

– Что тебе нужно, Энжел?

Внезапно она встала рядом лицом к нему, почти задев его. Почти… но не совсем. Она была всего на пару дюймов ниже его, ее дыхание коснулось кожи на его подбородке, ее взгляд скользнул к его рту, а затем вверх, откровенно выражая ее желания.

– Мне нужен кто-то, кто выслушает то, что я скажу. Кто-то, кто даст мне то, что мне нужно.

Она посмотрела ему в глаза, в них отражался вызов. За секунды эта наивная хрупкость превратилась в чистое искушение со стальным хребтом. Презрительная улыбка скривила ее губы.

– Но это не ты. Я уже вижу, что ты один из тех мужчин, которые на самом деле меня не понимают. Ты тот, кто любит играть в рыцаря, тот, кто действует во имя чести и долга, но не очень любит пачкать руки.

Боже, эта женщина видела его насквозь. Разве Рани не была также обижена на него из-за того, что он не давал ей того, что она хотела? Разве не мучил себя, задаваясь вопросом: стоило ли ему просто сдаться, даже когда он знал, что это закончится полной катастрофой?

– Ты не знаешь, что я могу для тебя сделать, – сказал он низким, глубоким голосом, слишком властным, чтобы использовать его в разговоре с женщиной, которая рыдала десять минут назад. Не было никаких сомнений, что у него временно помутился разум.

И все же… она не смотрела на него так, словно он сходил с ума.

– Спроси меня, – сказал он, а сердце колотилось о грудную клетку, как будто только что пробежал марафон.

– О чем? – чувственно спросила она, поворачиваясь к нему.

Саймон бросил взгляд на закрытую дверь репетиционной и кивнул. Потянувшись к его руке, она переплела свои пальцы с его. А потом потащила его за собой – эта женщина, эта незнакомка, которую он встретил не более двадцати минут назад, – и он последовал за ней.

Он знал, чего она хотела. Это было безответственно, безрассудно и… Но это также было похоже на пробуждение после десятилетий сна.

Это было мгновение жизни при полном осознании того, что будущее – не что иное, как долгий отрезок пустоты и тишины. Ничего, кроме вины и горя, раздирающих его. И Саймон решил, что хочет этого момента. После трех лет борьбы с депрессией Рани и разочарованием в жизни, которую они провели вместе, после месяцев одиночества, даже когда она лежала рядом с ним, после полного бессилия от невозможности дать ей то, что она требовала, неприкрытое желание этой женщины для него было успокаивающим благословением.

Это было напоминанием о его собственных желаниях и потребностях.

Он доставит ей удовольствие и даст ей все, что она хотела.

Откровенное безумие – вот что это было.

Ее братья находились за закрытой дверью в нескольких сотнях футов от нее. Ее дочь… та, на которую не могла претендовать, которую она не могла обнять и любить открыто, не в этой жизни, тоже была за той же дверью. Одна мысль об этом грозила снова поставить Эни на колени.

И она увлекла за собой во все это безумие незнакомца – человека, сказавшего ей слова утешения. Эта безрассудная женщина была не она.

Но если бы этого не сделала, если бы не приняла то, что он предложил, то так и осталась бы стоять на коленях, злясь на судьбу. И Эни решила отбросить от себя призраки прошлого.

Она чувствовала себя так, как если бы переживала один из тех фантастических снов, которые все еще видела иногда, когда тревога становилась слишком сильной. Тот, в котором она просто попала в альтернативный мир, потому что в реальном мире ей было страшно жить.

Ей потребовалась минута, чтобы найти свободный номер, повернуть ручку и запереть дверь за ними.

Их окутала тишина и почти полная темнота. Луч света из ванной осветил довольно просторный номер. Эни прижалась к двери, стоя лицом к мужчине. Широкая переносица, квадратная челюсть и могучие плечи. Глаза… широко поставленные, полные непонятной боли и неприкрытого желания… она больше не могла их видеть.

«Саймон», – сказала она про себя, впервые услышав его имя. Такой высокий и сильный, что она чувствовала себя полностью в его власти, стоя рядом с ним.

Его рука потянулась к выключателю рядом с ее головой. Эни поймала его своей рукой.

– Не надо, – прошептала она, и все мужество покинуло ее очень быстро.

Ее колени подгибались, и он придвинулся ближе, руки нежно поддерживали ее.