Изольда заснула.

Её снились неприятные, болезненные, липкие сны. Ей было страшно, но проснуться она не могла.

Сквозь тягучий сон она ощутила холод и задрожала. Эта дрожь помогла ей вынырнуть на поверхность, почти проснуться.

А рядом раздался негромкий голос:

– Дрожишь от предвкушения? Или замёрзла?Уже скоро мы с тобой согреемся, детка…

Изольда вдруг осознала, что её тело обнажено, и его щупают чужие руки. Это осознание наполнило её отвращением и помогло приоткрыть глаза.

Изольда лежала на своей кровати. Рядом стоял отчим. Он был в одних трусах и его рыхлое тело белело над Изольдой.

В паре метров за спиной отчима стояла фотокамера на треноге и напольная лампа в приглушённом вечернем режиме, создающая желтоватое уютное освещение.

– Ишь ты, у тебя и глазки открылись! – с радостью и лёгкой неуверенностью произнес отчим. – Хорошие фото получатся…

Он поднял руку, в которой оказался небольшой пульт, нажал кнопку. Раздался стандартный щелчок фотокамеры и мигнула яркая вспышка. Это резануло по глазам и заставило Изольду прищуриться, а потом в её тяжёлый разум наконец-то достучалось полное осознание ситуации.

Отчим её опоил, раздел, разделся и фотографирует голой.

От гнева Изольда смогла приоткрыть рот и просипеть пересохшим ртом:

– Ты… Урод…

Хованский дёрнулся, отступил, на его лице отразилась паника. Но он быстро овладел собой. Похоже – он был всё же готов к этой ситуации. Он суетливо нагнулся, зашуршал нейлон… А потом Георгий поднялся обратно с бутылкой воды в руке.

– Ты же пить хочешь, да, детка? Ротик совсем пересох… А нам нужен мокрый ротик, хе-хе… Сейчас попьём и будем баиньки до завтра… И всё забудем…

Отчим нагнулся к Изольде, свинчивая крышку – и сунул бутылку ей в приоткрытый рот. Изольда забулькала, пытаясь не пить, и дышать носом. Вода потекла на подушку. Но Хованский зажал нос девочки пальцами. Она не смогла долго бороться – и рефлекторно глотнула воду, чтобы вздохнуть. Подавилась водой, закашлялась. Её руки, наконец-то, смогли слабо пошевелиться, сбрасывая тяжкое оцепенение – но было уже поздно.

Да и не смогла бы она сейчас бороться.

– Ну вот и молодец, – облегчённо сказал отчим, убирая бутылку. – Хорошая девочка, получишь свою награду…

Изольда, на миг оставшаяся без присмотра – подтянула слабую руку ко рту, повернула голову в сторону, сунула два пальца в рот – и её снова вырвало, теперь уже на лицо и подушку.

Отчим выматерился.

– Ничего, – сказал он сквозь зубы. – У меня салфеточки есть, сейчас тебя протру, будешь снова куколкой…

«Ему стало противно!» – осознала Изольда. – «Надо сделать, чтобы ему стало ещё противнее!»

О себе напомнил полный мочевой пузырь – и Изольда позволила ему сработать.

Не получилось.

Взрослый человек, научившийся сдерживать мочевой пузырь, контролирует его даже во сне. Даже когда человеку снится, что он ходит в туалет – в реальности он сдерживает себя.

Изольда закрыла глаза и убедила себя, что она в туалетной комнате, рядом раковина, ванна, унитаз… Дверь закрыта…

Тело расслабилось и под ним выросла большая, блестящая в свете лампы лужа, быстро впитывающаяся в кровать.

Георгий снова громко выматерился. Он стоял с салфетками в руках и с бессильной злостью взирал на уничтоженную красоту.

Отчим топнул ногой, швырнул салфетку в Изольду, развернулся и стал собирать оборудование:

– Грязная прошмандовка, – бормотал он. – Все вы одинаковы… Гнилое, вонючее нутро… Ничего, завтра снова поиграем…

Отчим ушёл.

Изольда победила.

Она медленно, с трудом, вытерла рвоту с лица салфеткой, переползла по кровати вверх от лужи, собираясь калачиком – и задремала тяжёлым свинцовым сном.

Всю ночь она боялась, что отчим вернётся. Её сон был тяжёлым, но нервным. Проспав час – она начала часто просыпаться. Впрочем, в спальне до утра было тихо и пусто.

А когда она окончательно проснулась – было уже солнечное утро. Её свадебная одежда была сложена кучкой на стуле невдалеке. В кровати и на коже было влажно и липко. Вокруг стоял сильный неприятный запах.

Словно рывком в её разуме проявились картины этой ночи. Голый отчим, по-хозяйски щупающий её обнажённое тело. Её бессилие и отчаяние. Загнанный зверёк, которому некуда бежать.

Она ощутила себя грязной – и физически, и душевно. Словно бы действия отчима испачкали её изнутри, навсегда оставив грязные пятна в душе.

Изольду зазнобило. Она села в кровати, подтянув колени к груди, обхватив ноги руками. Она хотела спрятаться. Она не выдержала и заплакала от осознания того, что произошло и отсутствия выхода.

Проплакавшись, Изольда надела свою любимую пижаму и вышла из комнаты. Её кулаки были сжаты, а шаги напряжённы. Губы сомкнулись в тонкую полоску.

Она зашла в ванную и приняла душ, смывая с себя всю внешнюю и внутреннюю грязь. Тщательно почистила зубы. Снова одела пижаму, которая начала подванивать. Неприятно – но та придавала ей сил, словно привет из прошлой, хорошей жизни.

Она зашла на большую, светлую кухню. Было уже позднее утро. На кухне в халатах сидели Георгий и Наталья. Лицо Натальи было слегка опухшим и уставшим. А Георгий, хоть и выглядел усталым, но был довольным и улыбался. Он оглядел Изольду уже не как раньше – не оценивающе, а по хозяйски. Впрочем, в его взгляде были нотки неуверенности, и взгляд был пристальным, вопрошающим. Но он ровно и профессионально улыбнулся ей:

– Ну что, детка, хорошо спала? Приятные сны приснились? – и сально подмигнул.

Изольда, до этого момента боявшаяся посмотреть ему в глаза, боявшаяся показать свой позор перед матерью – вдруг ощутила волну ярости, несущую её вперёд.

– Ты, – прохрипела она и уже громче крикнула. – Ты!

– Изя, не ори с утра, у меня голова болит, – капризно ответила мать.

– Ну, ну, не надо так. Всё же хорошо, да? – отчим ровно улыбался. – Ну напилась вчера, ну наблевала и обмочилась… Ужас, ну не ужас-ужас же!

– Какой позор! – покачала головой мать.

– У всех бывает по юности… – добродушно махнул рукой отчим. – Ну, у меня не было, но ладно…

Гнев Изольды не стал для него неожиданным, но он явно был готов к ситуации. Но он неодооценивал белокурого ангела. У Изольды уже выросли ледяные шипы.

Она повернулась к столешнице, выхватила из держателя острый кухонный нож и выставила его перед собой. И сделала шаг к Георгию:

– Признавайся! Ты меня… – и она запнулась.

Ей было стыдно произносить это вслух.

– Стой, стой, ты чего, – Георгий подался назад и поднял ладони. – Успокойся!

– Изя, ты чего творишь! – мать разозлилась. – Хватит придуриваться!

Она в этой ситуации видела капризы подростка с похмельем. Наталья не верила, что Изольда может броситься на Георгия с ножом.

– Ты пытался меня изнасиловать! – выкрикнула Изольда. – Признавайся!

Она сделала резкий шаг вперёд и махнула ножом в полуметре от Георгия. Тот сузил глаза и напрягся. Он приготовился плеснуть девочке в лицо горячий кофе и вскочить со стула, разрывая дистанцию. Потом можно схватить стул – и отбиться.

Признаваться он ни в чём не собирался.

– Так, всё! – мать вскочила. – А ну пошли!

Наталья схватила Изольду за локоть пустой руки. Та разрыдалась и обмякла. Мать потащила дочь обратно в её комнату. Нож выпал из руки на пол.

– Что за глупости? С чего ты решила, что он тебя изнасиловал?

– Он меня напоил чем-то, – прорыдала Изольда. – И я проснулась голая. А он рядом стоит с фотокамерой! И щупает меня! И я спала, как бревно! Как убитая!