– Чудны дела твои, Господи! Неужто и впрямь пойдешь за этого поношенного плюшевого медведя? – возопила моя лучшая половина. – Ведь с ним тебе придётся делить не только стол, но и постель. А это знаешь, как называется?

– Да всё она знает, не глупая, – вступила в дискуссию другая моя половина, менее святая, но полная жизненного опыта, а потому избавленная от иллюзий и романтических закидонов. – Королева Виктория советовала своей дочери перед первой брачной ночью: «Закрой глаза и думай об Англии». Сделай то же самое и думай о Германии, а заодно и обо всех своих потомках, гражданах Мира, которые, придёт время, в благодарном порыве будут целовать подол твоего платья. Возьми в баре бутылочку, прими наркоз и с Богом!

– Да ей столько не выпить, чтоб увидеть в этом арийском жмоте мужика, – брыкалась светлая половина. – Сама видишь: товар лежалый, молью траченный. Туп, скучен, жаден. Обладает единственным достоинством – гражданин приличной страны.

– Единственным, но неоспоримым, – парировала ушлая половина. – Когда собака помогает вам преодолеть горный поток, не стоит интересоваться, не больна ли она чесоткой. Уезжай из этого дурдома, десантируйся в мир капитала. Не уживёшься, уйдёшь и вся недолга. А переспать с ним всё-таки нужно. Гляди, как зыркает в твою сторону.

Петер в самом деле пристально смотрел на меня. «Господи, сотвори чудо!» – взмолилась я, ужасаясь пошлым картинкам, возникшим в моём буйном воображении. И Господь сотворил.

– Знаешь, – сказал Петер, – я ведь из семьи строгих католиков. – У нас не принято сразу проявлять свои интимные чувства.

Я напряжённо молчала, ожидая дальнейшего «но я не могу…». Однако, к моей радости, жених сообщил, что в интимные отношения намерен вступить, как в партячейку, – только на законных основаниях. То есть, после свадьбы. Я мысленно упала на колени перед компьютерным изображением Христа, подаренным мне редакционным веб-дизайнером, и стала истово отбивать поклоны, обещая немедленно, завтра же, посетить Храм Божий.

Петер тем временем вещал о том, что расписываться мы будем в Украине, а праздновать свадьбу – в Германии.

– Венчаться будем? – спросила я жениха.

– Зачем? – удивился «строгий католик». – Какая в этом необходимость?

«Да у меня-то никакой, – подумала я, – а вот у тебя, по идее, должна быть».

Налицо был занимательный факт: либо мой жених – безнадёжный импотент (тогда понятно, почему от него сбежала жена, невзирая на кучу детей; почему он не завёл подругу-соотечественницу, а кинулся искать импортную невесту, вешая ей на уши лапшу о своей благочестивости), либо он всё-таки верующий, но брак со мной воспринимает, как пробный. Пока я на испытательном сроке, венчание исключено. Отсюда беседы о брачном контракте и желание расписываться подальше от родного города. Что ж, в любом случае искренними чувствами с его стороны даже не пахнет, а значит, совесть моя может успокоиться. И, если моя версия об импотенции жениха верна, его брачное предложение будет принято безоговорочно.

На следующий день я повела гостя сначала в Русскую Православную церковь, а затем – в католический костёл. На месте выяснилось, что в подобных заведениях Петер никогда не бывал, не знал, как себя вести, испуганно озирался на окружающих, пытаясь повторять их действия. Тест на «строгого католика» гость не прошёл. В разработке оставалась версия «импотент». Вскоре мне удалось получить её подтверждение. Вначале я обнаружила в мусорном ведре пустую картонную коробочку от неизвестного мне немецкого лекарства. Сделав перевод, поняла, что пытается восстанавливать мой жених.

Ну, вот картина и прояснилась. Она не выламывалась из парадигмы моих представлений о немецких мужчинах, ищущих жён в Восточной Европе. Я никогда не слыхала ни об одном случае брака с немцем по объявлению, за которым не скрывалась бы явная или скрытая ущербность последнего. Утиль, не востребованный на родине, находит спрос на рынке нищих стран. Алкоголики, наркоманы, убеждённые безработные, криминальные типы, большую часть жизни проводящие за решёткой, согбенные старцы, полусумасшедшие, извращенцы – вот та группа, которая завозит жён с Востока (причем, лучших представительниц нации, ибо базар большой, есть из чего выбрать) и утирает на время нос своим родственникам, знакомым, сослуживцам, бросившим их жёнам. Глядите, мол, какую оторвал! А вы говорили, что я – конченый.

В сравнении с моими бывшими «друзьями по переписке», Петер был не самым худшим экземпляром. Импотенция, в конце концов, не вина, а беда. Рано или поздно он вынужден будет рассказать о своей проблеме, а значит, компенсировать мужскую несостоятельность заботой, вниманием, материальным благополучием. А потому на прощальный вопрос убирающегося восвояси гостя я ответила, как когда-то Надежда Константиновна Ильичу: «Женой так женой!»

Спустя три месяца я впервые ступила на немецкую землю, явившись к Петеру с гостевым визитом, а точнее говоря, на разведку. Несмотря на то, что мы так никуда и не съездили, и почти никуда не сходили по причине пресловутой дороговизны, Германия мне понравилась. Я чувствовала себя в ней очень органично. Моё биополе, всегда чутко реагирующее на чужеродность, испытывало здесь абсолютный кайф. Неестественно зелёная трава, непривычно мягкая для марта погода, чистота улиц, подъездов, лифтов, самораздвигающиеся двери вызывали у меня поросячий восторг. К тому же, мне льстило пристальное внимание окружающих, повсеместно оглядывающихся на нас с Петером. Я, разумеется, относила его на счёт своей неотразимости: ну, как же: рядом с пожилым дядькой шествует красавица с Востока в ярком кожаном плаще до пят, кожаной мини-юбке, лайкровых блестящих колготках и высоких сапогах-ботфортах. На голове – привязной рыжий хвост до пояса, на лице – полная боевая раскраска. В тот момент на Украине весь этот маскарад был последним писком, исправно сожравшим все мои сбережения. Здесь же мой вид воспринимался несколько иначе. Думаю, вы уже догадались за кого меня принимали добропорядочные бюргеры и бюргерши, носящие одежду в стиле «унисекс». К счастью, я это поняла несколько позже, и мое гостевое настроение долго ещё находилось на пике. Падать оно стало, когда Петер поинтересовался, есть ли у меня с собой брюки и так ли уж необходимо цеплять на башку этот конский хвост. Вопрос нарушил границы среднестатистической наглости, а потому я предложила ему сразу же отправиться в бутик и купить мне в подарок приличные брюки, а затем посетить салон красоты, чтобы сделать прическу, подобающую статусу его невесты. Все претензии к моему внешнему виду были тут же сняты, а в отношении подарков прозвучала тирада в стиле новогодней песенки: «Лучший мой подарочек – это ты».

На следующий день мы отправились к адвокату Петера заключать брачный контракт. По дороге выяснилось, что я далеко не первая невеста, которой он предложил заранее оговорить условия будущего развода. В отличие от меня, три его предыдущих пассии из Чехии, Польши и Румынии отвергли эту идею, назвав её унизительной. Я полностью разделяла их мнение. Но, поскольку изначально понимала, что провести жизнь подле такого «рыцаря» можно только по приговору суда, ознакомившись с содержанием контракта, подписала его. В документе значилось, что в случае развода мне ничего не полагается. Что деньги и имущество, привезённые мной с родины, остаются при мне. Остальное принадлежит Петеру. Всё правильно. Что тут можно возразить? Однако процедура эта оказалась куда унизительнее, чем я могла предположить.

На подписание контракта была приглашена переводчица, юная девушка, не очень хорошо владевшая русским. Я заявила, что в достаточной мере владею немецким и в переводчике не нуждаюсь. На что адвокат, улыбнувшись, заметил: «Это вы сейчас не нуждаетесь, а когда будете разводиться, скажете, что не понимали, о чём шла речь в контракте». Затем долго и нудно зачитывалось каждое предложение, делалась попытка его перевода на русский и, поскольку девушка, порой, затруднялась, я автоматически произносила труднопереводимую фразу на русском.