Приведем лишь несколько из цитат из творений Даниила, в которых, конечно же, есть определенный элемент преувеличения, присущий любому публицистическому произведению (и традиционного недовольства отцов и дедов нравами нынешнего поколения), однако же есть и немалая доля истины (тем более что некоторые моменты подтверждаются сведениями из параллельных источников). Сетуя на падение нравов в современном ему обществе, митрополит обращался к своей пастве с вопросом:

«Откуду бо многогубительныя разходы и долги?» И, задав этот вопрос, давал на него ответ: «Не от гордости ли и безумных проторов и на жену, и на дети кабалы и поруки, и сиротство, и рыдание, и мичяние, и слезы? Всегда наслажениа, и упитениа, всегда пиры и позорища, всегда бани и лежание, всегда мысли и помыслы нечистыа, всегда празность и безумная тосканиа, якоже неких мошенников и оманников демонскым научением». Больше того, многие, считающие себя православными христианами, ведут, по мнению Даниила, и вовсе неподобающий образ жизни. Обращаясь к таким «помраченным», митрополит с горечью вопрошал, ради чего «ризы изменяеши, хожение уставляеши, сапоги велми черлены и малы зело, якоже и ногам твоим велику нужу терпети от тесноты и съгнетениа их сице блистаюши, сице скачеши, сице рыгаюши и рзаеши, уподобляася жребцу… Власы же твоа не точию бритвою и с плотию отъемлеши, но и щипцем ис корени исторзати и щипати не стыдишися женам позавидев, мужеское свое лице на женское претворяши»? Зачем, спрашивал тогдашних франтов и петиметров Даниил, благому же обычаю, простоте и кротости, и «съмирению, якоже боголюцем обычаи есть, целомудренно и смиренно житии е не мало хошещи навыкнути, но яко блудницам обычаи есть, сицев нрав твои уставляеши»? А дальше, отвечая на эти вопросы и показывая, в чем корень всех этих проблем, Даниил писал, что все эти беды связаны были с тем, что нынче «всяк ленится учитися художеству, все бегают рукоделиа, вси щапять торговании, вси поношают земледелателем». Вот так и не иначе – налицо всеобщее стремление к легкой и беззаботной жизни, «вси на земли хотят жити, вси по смерти жития не памятьствуют»[40].

Забегая вперед, отметим, что 25-й «царский» вопрос, заданный соборным отцам в 1551 г. на знаменитом Стоглавом соборе, гласил, что «по грехом слабость и небрежение, и нерадение вниде в мир в нынешняа времена: нарицаемся христьяне, а в тритцать лет и старые главы бреют и брады, и ус, и платье, и одежи иноверных земель носят». На вопрос этот соборные отцы ответствовали, ссылаясь на епископское поучение второй половины XV в., что-де «коейже стране законы своя и отчина, а не приходит друга к друзей, но своего обычая кояждо закон дръжит», почему и не стоит православным вводить поганских обычаев, но держаться своего[41].

Одним словом, к середине XVI столетия, к тому времени, когда повзрослевший Иван IV готовился принять бразды правления в свои руки, не все ладно было в Русской земле. Напряжение в русском обществе, которое интуитивно ощущало происходящие изменения в окружающем мире и чувствовало, что эти перемены явно были не к добру, исподволь росло, прорываясь временами наружу, причем оно затрагивало все его слои и страты. Причины этого недовольства и этих волнений как будто лежат на поверхности – в царстве, оставшемся без грозы (И. Пересветов), сильные стали притеснять слабых, нарушать Божии заповеди и вообще вести себя неподобающим образом, да и само общество было нездорово изнутри, разъедаемое, по мнению таких консерваторов, как митрополит Даниил, всяческими соблазнами. На растущее недовольство низов произволом со стороны «сребролюбцев богатых и брюхатых» накладывались и ухудшение природно-климатических условий, обусловленное наступление новой фазы малого ледникового периода со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для основы русской экономики того времени – сельского хозяйства, и разного рода природные и рукотворные катаклизмы, и растущая внешнеполитическая напряженность.

От верховной власти ожидали (случайно ли русские книжники еще со времен удельной старины разрабатывали учение об идеальном православном князе и его обязанностях перед Богом и «землей»?), что она возьмется за решение всех этих проблем и обустроит Россию образом, который устроит всех и вся. Эту сложнейшую задачу и предстояло решить Ивану Васильевичу, еще не Грозному.

Но как ее решать, если в распоряжении юного государя и его бояр не было ни соответствующей теории, ни наработанной практики, которые могли бы помочь в решении проблем, имевших мало общего с теми, с которыми приходилось сталкиваться прежде отцу и деду Ивана. И это не говоря о том, что сам Иван, формально принявший власть в 3-летнем возрасте, в отличие от Ивана III и Василия III, не имел на первых порах никакого опыта государственной деятельности.

По традиции принято каждое серьезное историческое исследование предварять обзором исторической литературы по выбранной теме исследования. Однако мы решили этого не делать по двум, как нам представляется, веским причинам. Первая из них заключается в том, что «Иваниана», что российская, что зарубежная, если вести речь только о нововременной и новейшей историографии, насчитывает сотни (если не тысячи) самых разнообразных и разноплановых работ, серьезных и не очень, так что даже простое перечисление монографий, обзорных компендиумов и статей в сборниках, журналах, энциклопедиях и справочниках займет не один десяток страниц убористым шрифтом. Полноценный же критический разбор даже самых важных и основополагающих работ о личности Ивана Грозного и его эпохе заслуживает отдельного серьезного исследования (и, быть может, даже и не в одном томе – предположим, 1-й по отечественной, а 2-й – по зарубежной). Однако ограниченный объем этой книги не позволяет уделить этому вопросу особое внимание – оставим ответ на него на будущее.

Вторая причина, по которой мы решили не тратить время и страницы на подготовку историографического обзора. Если верить А.А. Зимину, одному из крупнейших специалистов по русскому «долгому XVI веку», видный отечественный историк – специалист по русскому позднему Средневековью и истории русского военного дела Ю.Г. Алексеев (к его работам и его идеям мы еще неоднократно по ходу нашего исследования будем обращаться) говорил: «Если читать труды других, то не хватит времени писать собственные»[43]. Скорее всего, здесь мемуарист несколько преувеличил степень отрицания Ю.Г. Алексеевым ценности и важности историографии, но некую здравую основу он все же, как представляется, подметил точно – чрезмерное увлечение историографией проблемы может серьезно повредить собственным изысканиям.

Исходя из этих двух соображений, мы и решили, что отдельного историографического раздела в этой книге не будет, а необходимые замечания и пометки будут разбросаны по ходу повествования в самом тексте или в примечаниях к нему. Вместо этого начнем наше повествование с раскрытия истоков «черной легенды» об Иване Грозном, прочно утвердившейся в отечественной и тем более зарубежной историографии[44].