И вот, наконец, для всех желающих открылся первый купол, возведенный в реке в десятке метров от берега. Это была чудовищная «колбаса» больше трехсот метров в длину. Левый конец купола находился напротив Пещер, чуть выше старого лагеря и далее спускался вниз по течению реки почти до самой столовой, разделявшей нижний и верхний лагеря.
Вадим радовался, что рядом с лагерем река из горной уже превращалась в более спокойную, широко разлившуюся — порогов и перекатов здесь почти не было. Разместить купол удалось на глубоком плесе, лишь немного углубив дно — ниже по течению уже образовался конус выноса, знаменующий первый большой перекат. Если строить в реке второй купол, придется возводить плотину, что при скудном техническом оснащении колонии сделать было очень сложно, а бобров под рукой, к сожалению, не наблюдалось.
Склады, швейная мастерская и огромный зал, способный вместить всех жителей колонии на время непогоды, заняли большую часть купола — с легкой руки Сорова после первого же совместного обеда колонистов в жуткую грозу, сооружение назвали Аквадомом.
Впрочем, и в хорошую погоду колонисты тянулись туда — «правые отсеки» в нижней части купола захватил Игнат, который устроил там госпиталь, состоявший из двух палат и операционной, а также зону релаксации, которая пользовалась колоссальным спросом у всех жителей — даже часть лентяев выходили на общественные работы, чтобы получить доступ к одной из одиннадцати кабинок, в которых настроили прозрачный голубой потолок с текущей над ним водой, где можно было с помощью диафильмов подобрать на стены изображения земных пейзажей — от пальм и березок до картин великих мастеров. Там же установили привезенный одним из колонистов и собранный здесь граммофон. Пластинок с танцевальной и классической музыкой для него было, правда, всего полтора десятка, но уж их-то люди слушали бесконечно — послушать и покрутить ручку всегда находились желающие.
— Не нужен нам зал, говорить и ужинать можно и на улице, семьдесят лет так делали, не развалились! А вот количество кабинок увеличить — всем будет польза! — убеждали сторонники комфортного отдыха и скучающие по голубому небу земляне.
Но Игнат держался твердо: доступ в релаксационную зону должен быть ограничен! Он ввел расписание сеансов и никому не позволял задерживаться там более сорока пяти минут. «Хорошего понемногу. Вот построим второй купол и будет вам счастье», — говорил он.
Игнат не вредничал —создание даже этих одиннадцати каморок потребовали колоссальных усилий. До тех пор, пока с Земли не доставят нужные материалы, говорить о расширении зоны отдыха не приходилось.
Но колонисты назначили виноватым не Игната, а Вадима, которого за глаза все чаще называли неумехой, который не в состоянии ничего сделать нормально.
Озадаченный массовой волной недовольства Телиг попытался понять, откуда берутся все эти разговоры, но так ничего и не выяснил — одни просто смеялись над неумехой-архитектором, других переполняла злоба, а третьи констатировали безмозглость архитектора и его равнодушие к людям.
Самому Вадиму было не до разговоров, он чуть не круглые сутки работал над строительством озерного купола. В отличие от первого, здесь должен был получиться настоящий купол, почти такой, как на Земле. Озеро было довольно глубоким, так что в центральной части высота купола могла достигать пятнадцати метров.
— Когда люди попадут сюда, все забудут о речном куполе, — отмахивался от встревоженного Телига Вадим. — Там слишком низко, потолок давит. А здесь будет простор и голубой свод, Не Земля, конечно, но гораздо лучше, чем релаксационные коморки!
Единственная проблема — долгое ожидание этих чудес. У колонии много самых разных нужд, не могут же все путешествующие через хоганы на Землю доставлять сюда только материалы для строительства куполов. И так уже сколько хоганов пришло гружеными не тем, что требовалось для обустройства лагеря. Да и самих этих материалов нужно в четыре раза больше, чем пошло на речной купол.
— Почему голубой потолок лучше лилового? — спросил одна из учениц, маленькая семилетняя девочка Тая в конце урока по геометрии.
— На Арзюри небо скорее сиреневое, а не лиловое. Впрочем, на светлых тонах это сложно определить. Люди просто привыкли к голубому небу. Здесь очень его не хватает, — пояснил Вадим.
— Но ведь лиловое красиво! — удивилась девочка.
— Да, с эстетической точки зрения. Но у людей есть привычка. Например, вот ты любишь сушеные амуони?
— Амуони — супер, очень вкусно! — загомонили дети.
— Вот вы к ним привыкли, и вам нравится. А большинство землян их не любит, потому что раньше их не ели и вкус кажется странным. Так же и с небом. Людям комфортно под голубым небом…
— А мы не люди? — озадаченно спросила Тая.
— Я имел ввиду… тех, кто жил на Земле…
Этот разговор состоялся утром. А вечером обеспокоенный Телиг отвел Вадима в сторону и спросил:
— Чего ты на уроке детям наговорил? Почему они утверждают, что ты их за людей не принимаешь?
— Ерунда, — отмахнулся Вадим. — Просто неудачно выразился. Пошли лучше в цех, сегодня прибыли детали для большого сепаратора, нужно успеть их смонтировать и укрыть. Противостояние же скоро…
Но тут издалека вдруг раздались восторженные крики. Все завтракающие как по команде повернули головы на юг, к нижней части лагеря, а затем и кинулись в ту сторону, оставив свои тарелки на столах.
— Плот! Плот из Ущелья! — ликовала толпа.
— Хорошо, что успели до Нашествия! — радовались пятнадцать странников, прибывших на плоту.
Нашествием они называли то явление природы, которое здесь, в предгорьях было известно как Противостояние. Вадим содрогнулся, представив, что в случае непредвиденных задержек, путешественники были обречены на гибель.
Чудовищная природная атака, начавшаяся через несколько дней, в этот раз обошлась без жертв. Все ликовали — это было первое Противостояние в предгорном лагере, в котором никто не погиб.
Гости из Ущелья были в восторге и от арок с солнцезащитной пленкой, и от речного купола. Они насели на Вадима, чтобы он тоже спроектировал для них такие же сооружения и подсказал подходящие материалы.
Особенно порадовал всех Аквадом.
Раньше было непонятно, сможет ли купол выдержать разгул стихии и защитить находящихся в нем людей. Теперь было доказано, что справился он отлично — трое добровольцев просидели в нем весь первый день. Ночью Вадим вместе с десятком помощников ныряли с мощными фонарями, обследовав всю внешнюю поверхность купола, и не нашли никаких повреждений. Во второй день туда ушли несколько матерей с детьми и почти все лентяи. А на третий Игнат увел в него всех детей, новичков и раненых.
— Почему бы не закрыть такими куполами весь лагерь? — недоумевали многие.
Вадим устал объяснять, что чисто технологически стенки купола могут существовать только в воде — материал для их изготовления нуждался в постоянном смачивании, иначе он быстро пересыхал и начинал разрушаться.
— Так построй купол, а мы каждый день будем протирать его мокрыми тряпками — ничуть не труднее, чем каждый день двигать солнцезащитные пленки над лагерем!
Невозможность такого подхода угнетала Вадима. Объяснений его никто не слушал, только недовольных его «упрямством» в лагере становилось все больше.
Но ему было не до того.
Вместе с Хито он организовал турнир по настольному теннису и баскетболу, в котором приняли участие сборные команды Предгорий и Ущелья.
Лентяй «рыбак» Лауди, с которым Вадим познакомился в процессе расследования, — неожиданно развернул букмекерскую деятельность, принимая ставки на исход соревнований. В ход шло все — релаксационные сеансы, работа в разных отрядах, наборы для настольных игр, дежурства по кухне, исполнение желаний и так далее. Списки с участвующими и их ставками (в два столбика, описывающих то, что будет, если игрок выиграет и что — если проиграет) уже не вмещались в тетрадь.
В первый день турнира состоялась игра в баскетбол команд нижнего и верхнего лагеря. Победитель — ими стали «нижние» — выходил в финал, чтобы сразиться с командой из Ущелья. Те, устроили тренировочную игру между сборной и болельщиками: сборная победила, но потом из нее одного человека удалили из команды, заменив на одного из зрителей. Это вызвало массу эмоций, причем недовольными были оба игрока — и включенный, и исключенный — а радовались все остальные плотогоны.
