– Хватит болтаться в арьергарде. Споёшь со мной Лацу в новой постановке «Енуфы». С дирекцией я договорилась. Партия мало удобная и невыигрышная, никто из ведущих солистов к ней не рвётся. По крайней мере, тебя ни с кем не станут сравнивать. Основные моменты мы пройдём, остальное доработаешь с концертмейстером. Главное – не боись, я буду рядом.

– С тобой – хоть Манрико!

– Чего захотел! Верди – это тебе не Яначек. Над стреттой с верхним «до» ещё трудиться и трудиться.

Пока у тебя «петухи» вылетают слишком часто. Но ничего невозможного нет.

– Я тебя обожаю! – воскликнул потенциальный трубадур вполне искренне.

– Надеюсь.

Она уже привыкла к жизни с молодым мужчиной, испытывая огромную радость от того, что он рядом. Утром придёт, обнимет – и неважно, будет за окном солнце или дождь. Тем сильнее оказался неожиданный удар.

Звягина вернулась с гастролей из Питера довольная, но утомлённая. Не успела разобрать сумку, как зазвонил телефон. Декан вокального факультета испугано заблеял в трубку:

– Туманов задержан и сидит в КПЗ.

Она опешила:

– Причём тут я? – Тут же вспомнила, что всем всё давно известно, и продолжила вопросы: – За что? Где?

– Понятия не имею. В Свердловском районе.

В отделении милиции её спросили:

– Вы, педагог, и не знали, что на родине у студента, кстати, прописанного по вашему адресу, были приводы за хулиганство?

– Нет, конечно. Но ведь не кража, не убийство…

Капитан почесал переносицу карандашом, погулял губами.

– Однако. – Внимательно поглядел на дамочку: предупредили, что важная. Немолодая, так что ничего хитрого тут нет. Вздохнул и добавил:

– Теперь уже и убийство. Девушка, невинная, захлебнулась спермой и умерла.

Звягина сжала сумку так, что побелели костяшки пальцев, и прикрыла глаза, как от вспышки яркого света. Всегда ведь понимала, с кем имеет дело, но подобного не ожидала. Гадёныш. И прогулка наверняка не первая.

Как всегда в ответственные моменты эмоции откатывались на второй план, мозги работали на автомате, управлять собой Кира умела при любом раскладе. Она тряхнула тяжёлой причёской, перемещая сознание из одной плоскости в другую.

– У него близких нет. Разрешите мне свидание.

– Извольте.

Её провели в обшарпанную полутёмную комнатёнку. Небритый, мятый, хмурый Игорь держался заносчиво, но, увидев неожиданную гостью, сник, начал оправдываться:

– Я не виноват, она меня соблазнила…

Кира со всей силы хлопнула по столу ладонью.

– Врать-то не надо! Девственница-искусительница! У тебя богатое воображение.

Виновник пытался возразить, но Звягина гаркнула:

– Молчать! Закрой рот и жди. Если удастся спасти от тюрьмы – спасу, нет – не сетуй.

Она не добавила: будешь всю жизнь мне обязан, но он понял.

Вернувшись домой, Кира Анатольевна призадумалась. Любовнику реально грозит долгий тюремный срок – конец её усилиям и всему, что есть цель его жизни. Ни певцом, никем вообще он не будет, будет сначала настоящим, потом бывшим зэком. Нужно помочь, и он станет любить её ещё больше. Не за спасение, за силу. Однако придётся лезть высоко и платить дорого. Эта шельма жизнь так устроена, что, если чего захочешь, готовь кошелёк.

Довериться она могла только одному человеку, Сивому Мерину. И поможет, и не предаст. В наш подлый век – совсем немало. Мысленно прорепетировав предстоящий разговор, Звягина набрала знакомый номер.

– Здравствуй, дружок! Как дела? Хорошо? Почему у тебя всегда хорошо, а у меня не очень?

– У меня запросы меньше.

– Какой положительный. Даже неловко открыть тебе полную сомнений душу.

– А ты не открывай, просто скажи, чего тебе надо.

Звягина рассердилась: прагматизм отставленного мужа сегодня некстати, придётся менять тактику. И она зарыдала в трубку вполне натурально:

– Пе-е-етечка-а! Такое несчастье!

– О, Господи, Кира! Не плачь, я всё сделаю, – всполошился Сивоконь, ещё не зная, о чём пойдёт речь, а когда узнал, присвистнул. Нюх у разведчика был первоклассный.

– И ты хочешь спасти того, кто тебе изменил да ещё подставил?

Звягина, не зная, что ответить, снова начала причитать и сморкаться.

– Ну, ну, успокойся, я же сказал – сделаю, значит сделаю.

И он сделал. Свёл Киру с очень высокими людьми. Пришлось ей попотеть, и полукавить, и приврать, что она выполнила профессионально. Какие аргументы приводила, уже в точности и не помнила, в основном это была вдохновенная импровизация на тему несчастного случая с редко одарённым, неопытным юношей из глубинки, попавшим в сети прожженной столичной девки. Доводы знаменитости, подкреплённые липовыми медицинскими справками, против слов никому не известных работяг, безуспешно пытавшихся доказать невинность своего дитя и взывать к несуществующей справедливости. Кому поверили и кто поверил – не вопрос. Впечатляющие отступные родителям заплатил из собственного кармана Сивоконь. Любовь – не картошка, старая дружба – тем более.

Опытный прозектор душ насквозь видел этого нашкодившего пройдоху, нашкодившего крупно. Видел и то, что переубеждать бывшую супругу нет никакого смысла: страсть куснула и впрыснула отраву, вызвав в некотором роде помешательство, и неважно, сколько тебе лет – семнадцать или семьдесят. Любовь не измеряется временем жития.

Сивоконь недооценил Киру, которая не теряла контроля над ситуацией. Но ей хотелось простого женского счастья дураков, и она сознательно прятала от себя ошибки в глубокий карман, где они терялись среди носовых платков, ключей, брелоков и прочего мусора. Я сам обманываться рад – не ею придумано.

Вернувшись из СИЗО, Туманов встал перед своей спасительницей на колени, поцеловал руку, недурно разыграв отсутствующее благородство. – Я тебя не достоин. Мне уйти совсем? – Ещё чего! Стала бы я тратить нервы и силы ради случайного постельного старателя. Что недостоин – без сомнения, но это мой выбор. Я понимаю: не нагулялся, тестостерон давит. Однако впредь обставляй свои инстинкты так, чтобы я не знала, тем более не видела, зрительные образы трудно забываются, если забываются вообще. И поаккуратнее. Бляди что ли в Москве перевелись? Право бесплатно трахать девственниц надо ещё заработать. Папины доченьки – не про тебя, ты пока из себя ничего не представляешь. Учиться нужно всему, не только пению, но и жизни. Глаза разуй да поспеши, опять вляпаешься – всё равно во что – вызволять не стану, засвистишь в Бутырку. Хорошо запомни, потому что повторять не имею привычки. А теперь ступай в ванную – от тебя воняет. Чем воняет, не уточнила. Чужим.

Проштрафившийся молодец ещё раз с чувством поцеловал обильно умащенную кремом руку и бесшумно слинял. Прекрасная жизнь продолжалась.

Звягина упала на кровать и долго лежала не шевелясь. Пережитое оставило её без сил. Она испытывала давно забытое гадкое чувство уязвимости.

В конце четвёртого года воистину каторжного труда Игорь Туманов освоил базовый репертуар лирико-драматического тенора и вошёл в основные спектакли, сначала в качестве дублёра, а потом и ведущего солиста. – С тех пор, как мне стали доверять первые партии, я потерял почти всех друзей, – заметил он как-то за утренним кофе. Звягина знала, что вопреки её покровительству, а может и благодаря, в театре Игоря не любили, но сразу откликнулась, используя любой случай, чтобы лишний раз вдолбить подопечному главные постулаты. – Для агрессивных середнячков премьер всегда отвратителен, потому что они такими никогда не станут. Это надо принять, как дождь по осени, и не обращать внимания. Талант и успех всегда одиноки. – За спиной говорят, что у меня неприятный призвук, – настаивал Игорь, по-видимому желая получить опровержение. Звягина от прямого ответа уклонилась:

– Иметь даже красивый тембр – обязательное, но недостаточное условие. С помощью одного лишь голоса ещё никто не сделался настоящей звездой оперы. Голос должен отражать внутреннее постижение вещей. Будешь петь выразительно, станешь любимцем публики, петь точно – у дирижёров. Старайся сочетать. И работай, работай, надо спешить – грядёт смена поколений.