XIV. ТОВАРИЩ КОРЫТКО ОДОБРИТ НАШ СГОВОР

Утром Мишка, по холодной погоде облачившись в кафтан на вате, запряг в экипаж караковую кобылу Тоньку и, получив благословение и напутствие от Александра Гавриловича, выехал за ворота. Парню хотелось спать: поздней ночью ему пришлось развозить по домам захмелевших гостей...

Плюнув на напутствия хозяина, Мишка решил прежде всего отправиться на вторую пожарную часть и посоветоваться с дядей Колей и Геннадием Сидоровичем, как быть дальше. Тянуть вновь лямку в заведении «Побирский и сын» он не хотел. Правда, извозчики встретили своего бывшего напарника радостно, а один из них даже признался, что без Евлампиевича на конюшне было скучновато. Но теперь Мишку все это волновало мало, он уже по-настоящему свыкся с жизнью в пожарной команде и никакой другой не представлял себе.

Свернув с Госпитального переулка, Мишка около старообрядческой часовни неожиданно увидел Леву Похлебаева с маленьким железным сундучком, с которым железнодорожники обычно отправлялись в дальние рейсы и который почему-то все звали «шарманкой».

— Господин паровозный машинист, ваше степенство! — заорал обрадованный Мишка. — Дозвольте с ветерком!

Лева вздрогнул, а Мишка, подкатив к обледенелому тротуару, продолжал, но уже серьезно:

— Сам бог тебя сюда послал...

— Довезешь до товарной станции? — тихо спросил Лева и, оглянувшись по сторонам, быстро залез в экипаж. — Трогай!

Когда Мишка стеганул Тоньку вожжами и кобылка потащилась по булыжной мостовой, покрытой талым снегом, Лева, устраивая в ногах сундучок, сказал:

— В чем дело, Мишук? Рассказывай... Почему у тебя извозчий экипаж? Что за чехарда?

— Все расскажу, — ответил Мишка. — Но сначала о дяденьке Федорыче хочу знать, как он?..

– Думаю, что дяденька Федорыч в безопасности, — произнес железнодорожник. — Можешь мне верить.

— Чё смеяться-то! — воскликнул обрадованный парень. — Конечно, верю! С твоего слова, что с золотого блюда... У меня вот беда великая...

— Рассказывай, дружище, рассказывай!..

И, когда парень подробно выложил все, что произошло с ним со вчерашнего дня, Лева задумался.

— Печально, — сказал он наконец, — что ты опять угодил к старым хозяевам.

— Помоги мне, Лева, — вздохнул Мишка.

— Я тебя, Мишук, понимаю, — ответил Лева. — Только ты не удивляйся тому, что сейчас услышишь...

— Чё смеяться-то! Я ко всему готов...

— Ко всему? Согласен... Но только не к моему предложению... Ты вот мне про офицеров говорил...

Вчера вечером Александр Гаврилович заставил Мишку прислуживать за ужином. У Побирских собрались начальники отрядов, целый день безрезультатно искавших «бандитов с Сибирского тракта». Стол был уставлен закусками и графинами с разноцветными водками.

Графины эти быстро развязали языки и поручикам, и штабс-капитанам, и капитанам. И вот тут впервые Мишка услышал, что офицеры ругали то самое правительство Урала, которое они обязаны были защищать.

Один из капитанов со слезами в голосе кричал:

— Ведь есть же в русской армии умные генералы... Почему они ничего не предпринимают?

— Вы правы, Василий Алексеевич, — поддержал кричащего длинноносый поручик с красно-черным шевроном на рукаве. – И я не могу уразуметь, почему молчат наши генералы?.. Ведь таких, как мы,— много... Скажи нам хоть одно истинно призывное слово — и мы готовы на все, даже на смерть!

После ужина по приказу Прохора Мишка запряг Тоньку и повез в Оравайские казармы двух офицеров. Офицеры всю дорогу честили господ союзников, которые никак не могут понять, что истинно русские люди ведут борьбу не ради своих национальных и эгоистических интересов, а пытаются сломать хребет общему врагу — большевикам. А эффективной помощи от союзников пока мало. Видимо, не очень-то и они доверяют всяким областным правительствам...

— И понимаешь, Мишук, — толковал сейчас Мишке Лева, — по-настоящему нужно, чтобы ты пока остался у Побирских.

— А зачем? — опешил Мишка.

— Память у тебя замечательная! — ответил Лева. — Так вот: все, что ты там разведаешь, мне говори...

— Тебе говори?.. А зачем это?

— Много будешь знать —скоро состаришься, — засмеялся Лева. —Только учти, прошу я не ради пустой забавы... Большому делу послужишь. Ну как? Согласен?

— Ну... коли надо...— подумав, с важностью сказал Мишка.— Но где я тебя найду?

— Держи связь через Люсю. Она меня отыщет.

— Ну а как дяденьке Сидорычу объяснить? Он, поди, глаза вылупит, когда узнает, что я желаю служить у Александра Гавриловича.

— Я ему, Мишук, потом сам все объясню, — успокоил парня Лева. — А ты лишь намекни: мол, получил особое задание от товарища Корытко.

— Почему от товарища Корытко? — удивился Мишка.

— Потому что товарищ Корытко одобрит наш сговор. Знаю точно. Только честно признайся: не трусишь?

— Кого пужаешь? — с вызовом ответил Мишка и, приподнявшись, гикнул на Тоньку: — Поддай, поддай, родная! Не умирай... Я, Лева, теперь самого сатаны не боюсь.

За квартал до товарной станции Лева попросил остановиться.

— Подумают, сдурел Похлебаев, — пояснил он, вылезая со своей «шарманкой» из экипажа, — дежурить на извозчике едет... Сколько я тебе должен?

— Чё смеяться-то! — обиделся Мишка.

— Не сердись,— улыбнулся Лева,— я пошутил... Значит, Мишук, до встречи, связь держим через мою сестренку.

— Ладно! — буркнул Мишка...

Ехать назад одному было скучно. Но брать ездоков не хотелось, и, когда какой-то толстый господин в бобровой шубе и в котелке, размахивая тростью, крикнул: «Извозчик! Давай на Клубную!», Мишка молча промчался мимо. Парень жалел, что не расспросил Леву более подробно о задании: все ли надо будет запоминать или только самое интересное, а может, кое-что стоит и записывать.

Во второй части около главного входа в надетом поверх шинели овчинном тулупе часовым стоял дядя Коля. Увидев на козлах подъехавшего экипажа Мишку, старый пожарный чуть не зазвонил в небольшой медный колокол, висевший в полосатой будке, однако вовремя опомнился:

— Слава богу! Слава богу! — обрадованно произнес он и стиснул парня. — Сыскался!.. А мы тут упросили Виктора Сергеевича в комендатуру по телефону брякнуть...

— И что там сказали? — едва переводя дыхание, спросил Мишка, освобождаясь из медвежьих объятий дяди Коли.

— Мол, подпоручик Побирский отпустил вашего кучера на все четыре стороны... Так ли это? Не соврали!

— Да почти так...

— Где же ты тогда шатался, откуда у тебя, слышь, кобылка, упряжь?

— Ой, дядя Коля! — неопределенно махнул рукой Мишка.— Долго говорить... Не пожарный я более...

— Да ты очумел? — изумился дядя Коля.

Но Мишка не стал объяснять подробно, почему это он вновь решил заняться извозным промыслом, а лишь шепнул ему на ухо, что выполняет теперь «особое задание товарища Корытко», о котором следует молчать.

— Так и дяденьке Сидорычу передайте, — наказал парень старому пожарному. — Не хочу я пока в казарму забегать: начнут все расспрашивать, что да как... Придумайте с дядей Сидорычем чё-нибудь.

— Ладно, Миша! — серьезным тоном ответил дядя Коля.— Все сделаем. Только ты нас не забывай.

— Что вы! —заверил Мишка.— По гроб жизни... Вчерась-то хоть как у вас кончилось?

— Кажись, пронесло, — улыбнулся дядя Коля. — Видать, нашего брата в тех событиях не подозревают...

Вечером Александр Гаврилович ругал Мишку за то, что тот привез домой слишком мало выручки. Парень оправдывался и ссылался на строгие порядки, установленные в городе: жители второй день боятся показываться на улицах. Но Александр Гаврилович не очень-то поверил и собственноручно обшарил все Мишкины карманы и складки.

— Клиентов зазывать разучился? — зашипел хозяин, давая Мишке подзатыльник. — Будешь так зарабатывать, на хлеб и воду посажу.

Парень в душе ухмыльнулся. Мог ли он рассказать Александру Гавриловичу про Люсю и Юрия, которых после полудня специально дождался у школы. С такими седоками в центре было рискованно: чего доброго, Прохор или сам глава заведения «Побирский и сын» увидит. Пришлось кататься по самым дальним улицам.