бери,
расходуй,
но не без ума —
банк тоже не бездонная сума!
Ах, банька, — к обновлению отмычка!
Не трудно загрязниться —
труд отмыться!
ПАСТУХ
Не испытывай, Бог, не карай
пастуха по имени Николай.
Чтоб росли у него две дочки —
завтрашние ягодки,
нынешние цветочки.
Чтоб не чахла пятистенка на пригорке,
чтоб доилась животина в сараюшке,
чтоб запасы сала за год не прогоркли,
чтоб водились на жарёху сыроежки…
Ведь у этого семейного вожака
и угодий-то всего — два шага.
А помощники — теща да жена.
А землица в сушь и в проливни рожать должна.
Как растрескается, не родив,—
тут уж хлопотлив ли, нерадив,—
ты конца не взвидишь году тошному:
лучше беспортошному,
чем бескартошному!
Где вы, пастбищ пестрые полотнища?
Выкорми, пастух, худобу по лесам!
В солнцепек прожаришься,
в дождик прополощешься,—
маятником мечешься по хвойным полюсам…
«Кто бы сгинул, мы-то не сгибаем.
Кровь — к лицу, а ты его — в родник».
К ночи по-геройски несгибаем
накрахмаленный от пота воротник.
«Нет, не унываю я, клянусь!» —
говорит он за игрою в шахматы.
В будущее любит заглянуть,
словно за барьер,
с размаху перешагнутый.
«Верю, — утверждает, — доживу:
мне б с моим характером ретивым
расхозяйствоваться личным коллективом:
как возьму я дочек, тещу да жену,
как возьмем мы ферму да гектар!
Не до шахмат будет тут, не до гитар…»
Вечер сыплет звезды ночи в пасть.
Дочка спать торопит:
«Папке завтра пасть!»
И опять пойдет он по жаре, по стуже…
А мечта взыграет, как рожок пастуший.
ХОЛОДИЛЬНАЯ УСТАНОВКА
Скажите, отчего теперь
то мороз, то оттепель?
И опять не понять,
как одеваться:
оттепель — годков на пять,
а мороз — на двадцать!
Скользкий путь ослезим,
подозреньями дразнимы…
Всюду вёсны после зим,
нам же после вёсен — зимы!
И не возникает спор,
кто наше лето спёр.
Хоть мы Северу и дети,
мысль болит, как в зубе нерв:
ведь не век же на диете,
на ледовой,
как медовой,
нам сидеть, оцепенев!
Изморозью мозг исколот,
в нем по солнышку голод.
Рыбы греются отмелью
под водою-стеклом…
Накормите не оттепелью —
теплом!
Напоите бальзамом оранжевым!..
Но сплошной ледяной январь
напоит и накормит едва ль.
Снова вьюги поют: «Замора-а-аживаем!»
Ах, куда все июни с июлями отбыли?
Дайте горстку лучей взаймы…
Лишь сосульки не плачут по оттепели
в неуступчивой власти зимы.
КОРИДОРЫ
Стремительно, как с гор лавину,
как пробу в трубочку ретортную,
нас всасывает в горловину
коридорную.
Мы в лапах ламп люминесцентных —
макси-герои в мини-сценах.
Сердца подстреливает браконьер.
Карьеру скрадывает курьер.
И из потока, как из гусеницы,
произрастает тыща ног…
Зубаста пасть судьбы-искусницы,
а ты — щенок!
В бору набрал ты оптом, в розницу
поганок в лакомых обличьях…
Свою наивнейшую просьбицу
доверь белейшей из табличек.
Спроси о счастье по вопроснику
и — головой в другую просеку.
Мильон дверей. И путь к ним долог.
Забудьте об обедах, ужинах…
Ты заплутался в коридорах?
Нет, в рукавах неотутюженных…
Осилишь лабиринт. А орден?
Не плачь под маскою беспечной.
Проворный лейкоцит в аорте,
жизнь обеспечивай!
О коридоры, как удавы!
А куда вы?
ВЕНЕРОЛУХИ
Жизнь на Венере пасмурна:
венервничай без паспорта
ни в грезах, ни в реальности,—
в сплошной венериальности…
Здесь ни туды и ни сюды
ни рублик и ни сотенка:
хоть дождь из серной кислоты,
но нет в продаже зонтика.
«Чернуха» — не из-под полы,
хватай!.. А вы не рады.
Опять венерзости полны
страницы «Венеравды»!
Денечки аварийные!
Живем сплошным зверинцем…
Опять, безвенерийные,
вверяйтесь венерийцам!
