Я поворачиваю лицо в сторону и смотрю на него, чтобы увидеть, что у него в руках кнут. Черт, это определенно будет больно.

Я знал, что будет больно, но совершенно не была готова, когда первый удар пришелся мне в спину. Громкий гортанный крик срывается с моих губ, и у меня даже не хватает времени, чтобы это осмыслить, прежде чем второй удар попадает мне в спину.

Он не щадит меня, потому что кажется, что он вкладывает всю свою силу в свои удары. Наверное, на этот раз я его сильно разозлила. Я насчитываю десять ударов, прежде чем он останавливается и бросает хлыст на пол. Я чувствую, как кровь течет по моей спине, и мне даже не нужно смотреть на нее, чтобы понять, что она, вероятно, уже выглядит хреново.

Я так сильно рыдаю, потому что это невыносимо, мне кажется, будто он вспарывает мне кожу, и я почти теряю сознание от боли. Он бьет меня по лицу, чтобы я могла выйти из оцепенения, в котором нахожусь.

— О, ты определенно не хочешь идти спать сейчас. Ты пропустишь лучшую часть сегодняшнего дня, если потеряешь сознание.

— Надеюсь, ты умрешь ужасной смертью, — говорю я, прежде чем плюнуть на него, чем зарабатываю еще один удар под дых. Меня вышибает ветер, и это вызывает приступ кашля.

Он вытаскивает мою руку из наручников, и я падаю на пол на колени, потому что мои ноги больше не могут меня удерживать. Я чувствую себя такой слабой из-за нехватки пищи в моем организме и из-за травмы, которую мое тело только что перенесло.

— О, я еще не закончил с тобой, — говорит он мне с чистым волнением на лице. Он действительно садистский мудак.

— Знаешь, у меня было ощущение, что в конце концов ты попытаешься провернуть такой трюк… поэтому я убедился, что готов к тому, что это произойдет. Судя по выражению чистой радости на его лице, это не может быть хорошо для меня.

Я стону, когда он хватает меня и ведет нас к этой штуке, которая имеет форму бутылки, но сделана из железа, а наверху у нее форма лица. Когда он открывает ее, я чувствую, как поднимается уровень моего беспокойства, потому что я уже знаю, что он собирается сделать.

— Я купил эту Iron Maiden специально для тебя, детка, — говорит он, не в силах сдержать волнение в голосе. Прямо сейчас он как ребенок в кондитерской, и я могу сказать, что больной сукин сын получает от этого удовольствие.

Вся внутренняя часть покрыта шипами, как и двери. Я пытаюсь убежать, но он подготовлен и намного быстрее. Я сопротивляюсь и получаю несколько ударов и даже пинок ему в живот, но он все еще берет верх надо мной, как всегда, и мое тело уже слишком сильно болит, чтобы сопротивляться.

Он бьет меня прямо по лицу, прежде чем толкнуть меня в то, что теперь является моей железной тюрьмой.

— Останься здесь на некоторое время и подумай о своих действиях с прошлой ночи до сегодняшнего дня, и, может быть, когда ты исправишь свое чертово своенравное поведение, я выпущу тебя, — говорит он, целуя меня прямо в губы, и я хочу кляп! Я сильно прикусываю его губу, и он отстраняется, только чтобы грубо оттолкнуть меня назад. Моя спина натыкается на шипы, и я кричу, потому что, черт возьми, это больно.

Он никогда раньше не целовал меня в губы, но теперь, когда я думаю об этом, его действия становятся с каждым днем ​​все смелее. Он еще не трахнул меня, за что я ему благодарна. Я думаю, вы должны считать маленькие милости победами.

— Наслаждайся временем, проведенным здесь, принцесса, — говорит он мне, прежде чем закрыть дверь этой штуки и уйти.

Ублюдок! Клянусь всем святым, что однажды я его убью. Это может быть не сегодня, но когда-нибудь, черт возьми, это произойдет.

Это не займет много времени, прежде чем я почувствую слабость. Я даже не могу много двигаться, потому что здесь почти негде двигаться, если только я не хочу, чтобы меня пронзили эти шипы. Я понятия не имею о времени, но, может быть, через час я больше не могу его выдерживать.

Я ненавижу замкнутые пространства, и находясь здесь, я схожу с ума, к тому же мои ноги чувствуют, что они вот-вот подведут в любой момент. Пробежка прошлой ночью и сегодня утром без надлежащего питания еще больше ослабила меня.

Моя ненависть к себе растет с каждым днем, потому что я не могу защитить себя и даже не могу сбежать. Моя попытка была настолько жалкой, что я просто хочу сейчас отругать себя за то, что не могу выбраться из этого места.

Я хочу злиться на себя, но как тогда шестнадцатилетняя девушка будет бороться против взрослого мускулистого мужчины? Он держит себя в форме, и он не урод, но это не имеет значения, потому что я до сих пор ненавижу его чертовы кишки. На вид он может и не уродлив, но внутри он чертовски отвратителен.

Я теряю чувство времени и теряю рассудок, потому что кричу как сумасшедший. Стены этой штуки смыкаются надо мной.

— ПОМОГИТЕ…..!!!

— Ты чертов кусок дерьма!

— Вытащи меня отсюда!

В этот момент я безудержно рыдаю, крича о помощи, пока мой голос не становится настолько хриплым, что я не могу издать ни звука. Вы, наверное, уже знаете, к чему все идет: никто не приходит на помощь.

Я не знаю, как долго я стояла в этой штуке, прежде чем мои ноги, наконец, подкосились под давлением столь долгого стояния.

Крики вырываются из меня так громко, что кажется, что эти крики исходят из глубины моей души. Когда я падаю, моя спина цепляется за шипы, я чувствую, как они пронзают мою кожу. Некоторые даже цепляются за мое колено, потому что это такое маленькое пространство, и я не могу согнуть колени, потому что шипы мешают.

Агония шипов настолько сильна, что я чувствую, что вот-вот умру. Я пытаюсь схватиться за шипы передо мной, чтобы подняться, но это бесполезно, мои ноги отказываются удерживать меня. Моя спина уже болела, но интенсивность шипов, пронзающих мою кожу, настолько чертовски мучительна, что я теряю сознание от их интенсивности.

Когда я прихожу в себя, я лежу на своей кровати, а Джулия снова ухаживает за моей спиной. Как только мои глаза полностью открываются, боль мгновенно берет верх, и все возвращается ко мне: воспоминания прошлой ночи, сегодняшнего утра и, наконец, все остальное, что произошло, когда мы вернулись домой.

Рыдания сотрясали мое тело так сильно, что в конце концов мне стало трудно дышать. Джулия пытается утешить меня, как может, и успокоить, поглаживая меня по волосам и шепча мне успокаивающие слова, но ничего не получается, потому что я все еще рыдаю от несправедливости всего этого.

— Почему они меня так ненавидят? Что я сделала? Я рыдаю на нее, у меня так болит сердце, такое ощущение, что тяжеловес просто давит на меня.

— О, моя милая девочка, неужели ты ни на секунду не думаешь, что это твоя вина, потому что это не так! Твои родители — просто гнилые люди, которые не заслуживают тебя в своей жизни, — говорит она, нанося успокаивающий бальзам на мою спину. Даже не видя своей спины, я знаю, что эти порезы оставят на мне шрамы. Эти шипы были настолько острыми, что определенно нанесли какой-то ущерб.

— Я так напугана. Я пыталась убежать, но не успела. Я рыдаю еще сильнее, когда рассказываю ей о своей неудачной попытке выбраться отсюда.

— Хотела бы я знать, что ты планируешь, чтобы я могла сказать тебе ничего не делать.

— Почему? Ты хочешь, чтобы я остался здесь навсегда? Я смотрю на нее с намеком на подозрение и предательство в глазах.

— Конечно, нет! Ты знаешь, что я очень люблю тебя, милая. Но я знала, что они поймают тебя. Если ты собираешься бежать, спланируй это еще до того, как сделаешь шаг. Обещаю, я помогу тебе сбежать отсюда. Я пока не знаю, как, но я найду способ. Ты заслуживаешь жить счастливой жизнью без какой-либо боли, — говорит она, целуя меня в лоб.

Я слегка улыбаюсь ей. Я знаю, что она сдержит свое обещание и попытается вытащить меня отсюда, даже если мы обе умрем.

Мой отец оставил меня одну на неделю после того инцидента, прежде чем вернуться, чтобы продолжить свои обычные ночные дела. Как я уже сказала, с годами он стал смелее со мной и заставлял меня делать с ним разные вещи, а он делал то же самое со мной. Я чувствую, что время, о котором он всегда говорит, приближается…