Когда я выхожу к зеркалу, Роберто там один. Он смотрит что-то в телефоне, но услышав мои шаги, вскидывает голову и замирает.

– Что? – Я с волнением облизываю губы, приближаясь к нему.

Он моргает и улыбается:

– Ты похожа на русалку, Марина.

От его низкого голоса у меня мурашки бегут по коже. А когда я смотрю на свое отражение в зеркале, понимаю, что он прав.

Если бы русалка вышла из моря на берег, она была бы одета так же, как я. Голубая ткань оттенка морской волны рисует мой силуэт, обтекая, как вода. Ассиметричный крой приоткрывает ноги спереди ниже колена, не сковывая шаг, и сзади собирается в русалочий хвост. А мои голубые глаза кажутся невероятно яркими.

– Просто фантастика! – восторженно ахает продавщица.

На ее возглас из-за примерочной выскакивает Симона в полурасстегнутом сзади коротком цветастом платье с тропическим принтом. Бросает на меня оценивающий взгляд и чуть не скрипит зубами от злости.

– Аморе! – Она спешит к Роберто, лишь бы скорей переключить внимание на себя. – Помоги мне застегнуть молнию.

Повернувшись к нему спиной, она бросает на меня победный взгляд. Но торжествует она напрасно. Роберто продолжает смотреть на меня из-за ее плеча и небрежно застегивает молнию на ее платье.

– Ай! – раздраженно вскрикивает Симона. – Ты прищемил мне кожу!

Отвернувшись, я прячу улыбку и возвращаюсь в примерочную. Снимаю волшебное платье и примеряю футболку с джинсами для похода на вулкан.

Когда я выхожу опять, Симона по-прежнему крутится в цветастом платье у зеркала. Бросив взгляд на мой повседневный наряд, она успокаивается и командует продавщице:

– Срежьте ценник, я пойду в нем!

Когда мы покидаем магазин, в моем пакете лежат волшебное платье русалки, джинсы и футболка. А Роберто тащит два пакета с покупками Симоны.

– Ты такой щедрый, Тото! За это я тебя и люблю, – воркует она.

Роберто ничего не отвечает ей, наполняя мое сердце надеждой. Что, если он не любит ее – а только откупается? Что, если его слова, сказанные вчера в море, были не о Симоне, а обо мне?

________________________________

* Песня Адриано Челентано вышла в 1983 году, когда президентом был Сандро Пертини, бывший партизаном во время Второй Мировой войны.

– Ну вы, ребята, зажгли! – весело заявляет Лоренцо, когда мы садимся к нему в машину. – Ваш ролик с песней разлетелся по всему интернету!

Съемка для журнала затянулась, и, к счастью для меня, Лоренцо не стал заходить в номер, а предложил забрать нас у отеля и сразу ехать в Ното, чтобы успеть на следующую фотосессию с клиентами.

– На Ютубе уже двести тысяч просмотров, – добавляет он.

– Не может быть! – восторженно ахает Симона позади меня и лезет в свой телефон, чтобы проверить. – Уже триста тысяч! Мы знамениты!

Она смачно чмокает Роберто в щеку, а я отворачиваюсь к окну и расправляю голубое платье на коленях.

– Шикарно выглядишь, Марина! – Лоренцо бросает на меня пламенный взгляд, и я начинаю жалеть, что купила платье.

Я хотела понравиться Роберто, а вовсе не его похотливому кузену. К счастью, длина платья надежно защищает меня от его нежелательных прикосновений. Лоренцо лишь разок кладет руку мне на колено, сжимая его через ткань, пока мы притормаживает в пробке в Сиракузах. А когда мы выезжаем за город, где нет заторов и светофоров, он сосредотачивается на дороге и держится за руль, больше не распуская руки.

Симона расспрашивает его о съемке для журнала – ей это интересно гораздо больше, чем мне. А я даже не прислушиваюсь к его рассказу и всю дорогу до Ното думаю о том, что вообще происходит между мной и Роберто. То мне кажется, что мой босс ко мне неровно дышит, то он целует Симону. Что за игру он ведет и как его понимать?

Из Ното до Сиракуз – всего тридцать километров. Вскоре мы уже паркуемся на живописной улочке, по обеим сторонам которой пышно цветут розовые и белые деревья, а прямо под ними у обочины раскинулась стихийная парковка.

Лоренцо здесь не впервые, поэтому уверенно ведет нас вперед по улице, к старинной и самой красивой части города, и оживленно рассказывает, что Ното называют жемчужиной барокко и каменным городом-садом.

– Считается, что город был основан еще во времена падения Трои. Но землетрясение 1693 года почти полностью уничтожило его, и город был отстроен заново – в стиле барокко, – трещит Лоренцо, торопясь рассказать нам побольше, пока мы вместе. – А сейчас он входит в список культурного наследия ЮНЕСКО. Сами увидите, какая там красота.

Пока я ничего особенного не вижу: мы идем мимо современных двухэтажных домов, их светлые фасады вплотную примыкают друг к другу, образуя сплошную длинную стену. На первых этажах расположены магазинчики и кафе. Самое очаровательное здесь – это ряды цветущих деревьев вдоль дороги. Внезапно что-то громко шуршит у меня над головой, и, подняв взгляд, я с удивлением обнаруживаю, что на балконе квартиры вместо белья сушатся пластиковые пакеты. Хочу спросить о них у Лоренцо, но он так увлеченно тараторит о Ното, что и слова не получится вставить.

Обычно Роберто тоже дополняет рассказы кузена, но сейчас он молчит и даже не пытается блеснуть своими знаниями. То ли ему нечего сказать, ведь он, в отличие от кузена, здесь впервые, то ли думает о другом. Я несколько раз ловлю на себе его задумчивый взгляд – как будто он принимает какое-то важное и серьезное решение.

Мы подходим к живописной каменной арке высотой с трехэтажный дом. За ней, как на открытке, раскинулся красивый квартал из домов такого же цвета, как и сама арка – песочно-бежевого. Теперь я понимаю, о каких красотах Ното говорил Лоренцо, и мне уже не терпится скорее познакомиться с городком, как будто сошедшим со страниц книги сказок. А пока мы притормаживаем у арки, чтобы разглядеть богатую лепнину.

– Это что же, пеликан? – удивленно спрашивает Симона, указывая на скульптуру большой птицы со сложенными крыльями, которая расположена сверху по центру арки. Кажется, птица спустилась с неба и присела отдохнуть. На нее повернула голову каменная собака, сидящая справа на краю арки. По сравнению с огромным пеликаном, она кажется щенком.

– Арка была построена в тысяча восемьсот каком-то году к приезду короля, – объясняет Лоренцо, который не силен в датах. – Пеликан олицетворяет знак полной преданности, а гончая справа – верность жителей своему королю.

– А что означает башня? – Я указываю на небольшую башенку слева от пеликана.

– Что-то обозначает, только я не помню, – смеется Лоренцо.

Пока мы разглядываем арку, к нам подходят две красивые девушки в нарядных платьях – клиентки Лоренцо. Он сразу же рассыпается в комплиментах и предлагает сфотографировать их на фоне арки. А с нами он прощается, пообещав освободиться через пару часов и позвонить, и мы втроем проходим за ворота.

Ощущение такое, как будто я попала в киногородок. Все здания построены в едином стиле, они одного цвета и кажутся сложенными из песка. Внезапно между ними показывается длинная лестница, круто уводящая вверх. Цветочный принт на ее ступенях складывается в единый рисунок – поле цветущих маков, а за ними ромашки и какие-то желтые цветы на самом верху.

Симона просит Роберто сфотографировать ее и взбегает по ступеням, встав на площадке между маками и ромашками. Я остаюсь внизу с Роберто. Пока он снимает Симону, нас догоняет Лоренцо со своими клиентками.

– В мае здесь проходит цветочный фестиваль Инфьората, – объясняет он. – На площадях выкладывают картины из цветочных лепестков, а всю эту лестницу устилают живыми цветами.

Симоне приходится уступить место девушкам, которые поднимаются по ступеням. Мы оставляем Лоренцо с моделями за спиной и ныряем в один из живописных переулков, который выводит нас к собору такого же песочного цвета с высокой колокольней.

Зайдя внутрь, мы как будто попадаем в белую шкатулку с позолотой. Коринфские колонны отсылают к тем временам, когда здесь была античная империя. Но в отличие от Дуомо в Сиракузах, они не подлинные, а стилизованные. Колонны служат основанием для высокого купола. Сквозь расположенные выше них округлые окна внутрь проникает солнечный свет, отражаясь от белоснежных стен и купола. Я задираю голову, чтобы рассмотреть цветные фрески с католическими святыми под куполом.