— Я устала и выключила телефон.

— Ты зря с ним играешь. Он редко просит прощение и совершенно точно не делает это больше одного раза.

— Это его право, — отзываюсь я, стараясь, чтобы голос звучал безразлично. — Он имеет право не просить прощения, не выполнять обещания, пригласить в поездку и проспать ее, а я имею право выключить телефон на один вечер.

— Тогда не удивляйся, если его потеряешь.

— Вы уверены, что я его, а не он меня? — уточняю у Александра, но он не отвечает, прерывает звонок. На душе погано. Хотела ли я прекратить все с Глебом? Наверное, да. Изначально, план был именно такой. Но точно не подобным идиотским образом.

Невольно открываю список смс и вижу, что вчера он мне звонил еще один раз вечером. Телефон был выключен. Больше звонков нет. Это логично, я бы тоже не стала названивать и слушать бесконечное «номер абонента выключен…», зато есть сообщение в вайбере.

«Я никогда ни за кем не бегал Лика, три звонка — это очень много. Слышать тишину унизительно. Я понял намек». Вот и все. Чтобы расстаться, не успев начать встречаться, нам оказалось достаточно какой-то фигни. Это логично. Мы из разных миров, которые если и пересекаются, то лишь по нелепой случайности. Сама я перезванивать не буду, Глеб тоже считает, что сделал больше, чем был должен. Все как я хотела. Только вот, случилось это позже на неделю, поэтому сейчас из сердца, будто на живую вырвали кусок.

Я вытираю слезы с глаз, высоко поднимаю голову и иду работать. Ведь все к лучшему.

Андрей Викторович годится мне в отцы, а еще он надежен, как скала, собран и все знает. С ним исчезает моя неуверенность, потому что мужчина понимает меня с полуслова. Его не удивляют мои требования. Он не спорит и только поправляет, если я где-то неправа. Причем делает это так, что я моментально соглашаюсь. В его тоне нет пренебрежения, просто непоколебимая уверенность. С ним не хочется пререкаться. Все его замечания точны и логичны.

Мы с ним очень плодотворно работаем и не только в тот злополучный понедельник, когда наши отношения с Глебом прекратились. Я не перезваниваю Лисовецкому, хотя очень хочу. Долго терзаюсь и, думаю, может зря. Если бы я тогда набрала номер, все можно было бы вернуть. Я это знаю, но не звоню. Сосредотачиваюсь на работе, убеждая себя, что именно это решение самое верное. Хотя даже Наташка обзывает меня дурой. Но по мнению подруги, за таких мужчин, как Глеб Лисовецкий надо держаться зубами. В этом мы с ней не сойдемся никогда. Зачем цепляться в то, чего ты рано или поздно все равно лишишься? Хотя я скучаю без его рук, губ и остроумных разговоров.

Следующие шесть недель — одни из самых сложных в моей жизни. Не только потому, что я скучаю по отношениям, которые сама намеренно разрушила. Я работаю с утра до ночи. Только так могу заставить себя не думать о Глебе, и все же перед каждыми выходными дергаюсь, нервничаю и жду. Но он больше не приезжает в Верещагино.

Я лучше узнаю веселого и немного грубоватого Макса, который часто радует всех ссадинами на смазливом лице, потому что все свободное время проводит на ринге в одном из своих спорт-клубов. Несмотря на неловкий разговор, мы начинаем, по-настоящему дружить с Ником, и заочно я знаю всех его университетских друзей и девушек, которые меняются, как у любого Лисовецкого часто. Мне кажется, тот мой отказ поехать с ним на вечеринку переводит наши отношения совсем в другую плоскость. Ник не злится, он, наоборот, начинает чувствовать себя в моей компании проще и увереннее, признавая во мне не девушку, которую хочется затащить в постель, а друга. Я очень рада этому повороту.

Даже Кристина начинает относиться ко мне, как к своей. То ли видит, что Александр не вызывает у меня никаких эмоций, кроме страха и желания заработать, вкалывая на благо его поместья. В общем, даже с ней мы вполне мирно пьем кофе по утрам и общаемся о погоде. Дэн и его сестра Алина появляются каждые выходные, и Алина делится со мной мыслями по поводу Глеба.

— Он страдает, — уверенно говорит она. — Если бы не страдал, мозолил бы тебе глаза здесь.

И я верю в это. Мне нравится верить в то, что Глеб меня не забыл. Представления не имею, зачем мне это. Ремонт движется к завершению. Остались мелочи, которые в течение недели доделают рабочие, я заканчиваю фрески. А потом можно будет возвращаться в Москву. Но у Александра свои планы. Он хочет устроить грандиозный праздник — открытие зала с роялем. Именно так, Лисовецкий называет результат моих трудов.

— Для друзей знакомых, — поясняет он.

Подготовкой мероприятия тоже предстоит заняться мне, а это еще неделя в поместье. Впрочем, я привыкла к размеренной жизни тут, и не против задержаться. К тому же сердце уже не болит и мне кажется, что я почти готова ко встрече с Глебом.

Ну, по крайней мере, я так думаю, пока в одну из пятниц он не появляется на пороге дома. Не один. За его руку цепляется блондинка, похожая на более молодой клон Кристины.

Я замираю с чашкой и смотрю на его красивое, непроницаемое лицо. Это как удар под дых. Я знала, что Глеб рано или поздно тут появится. И даже подозревала, что сейчас он не один, но… привезти сюда девушку — это подло.

Наверное, надо поздороваться, сделать вид, будто мне все равно, но я не могу. Разверчиваюсь и убегаю к себе в комнату. Душат рыдания, и не хватает воздуха. Только слышу, как внизу на Глеба орет Макс. Видимо, не только я считаю, что средний Лисовецкий мудак! Впрочем, он никогда этого не скрывал.

Прислоняюсь спиной к двери и закрываю глаза, понимая, что щеки мокрые от слез. Вот мерзавец! Снова заставил меня плакать. Руки дрожат, и я чувствую себя чертовой идиоткой, а ведь еще утро, а значит, даже не получится отсидеться в комнате. У меня куча мелкой работы, мне нужно будет выйти из заточения, хочу я того или нет. Вот зачем он со мной так? За что мстит?

Впрочем, о чем я? Он — Глеб Лисовецкий и «мудак» его второе имя. Он не мстит, не пытается причинить боль. Ему просто все равно, что творится у меня на душе. Он забыл меня, как мимолетный эпизод своей бурной жизни. И то, что я страдаю и не могу находиться в компании его силиконовой куклы не трогает этого мерзавца.

Я нахожу в своих вещах аптечку и залпом выпиваю полпузырька самого обычного успокоительного. Неприятный на вкус настой заставляется закашляться и подавиться рыданиями. Я и забыла, насколько не выношу эту дрянь, просто до рвотного рефлекса и как только заставила себя проглотить!

Зато спустя какое-то время меня отпускает. Я заканчиваю рыдать, приклеиваю под глаза патчи, даже курю на балконе, чего не делала очень давно. Хорошо хоть початая пачка почти год валялась в одном из карманов дорожной сумки. С момента расставания с бывшим. Оно теперь кажется таким далеким, а сердце болезненно сжимается совсем из-за другого мужчины.

Зато, когда через какое-то время раздается стук в дверь, я выгляжу прилично. На пороге мнется Ник. Он впервые приходит ко мне в комнату. Обычно мы общаемся на нейтральной территории. В холле, гостиной или в столовой.

— Ты как? — участливо спрашивает он, замерев на пороге.

— Ну… — Я жму плечами и машу рукой, приглашая войти. — Не буду врать, что хорошо. Но справлюсь.

— Глеб — мудак.

— Мне кажется, у него это даже в паспорте записано.

— Точно. Мне несколько стыдно, что он мой дядя.

Ник медлит, подпирает плечом дверь и не торопится заходить в комнату.

— Забей. Ты точно не виноват в том, что у тебя такие родственнички. Не стой, пожалуйста, в дверях, меня раздражает.

— Ты спустишься в столовую к обеду? — Ник послушно проходит в комнату, закрывая за собой дверь. Но по всей видимости, чувствует себя неловко.

— В этот силиконовый рай? Увольте. — Я даже кривлюсь от перспектив и ловлю усмешку на красивых губах парня.

— Ты будешь голодать из-за новой куклы Глеба?

Пожимаю плечами и отхожу к окну.

— Не хочу его видеть, но надо работать. Скоро приедет декор, который заказали на той неделе. Надо встретить машину, в накладной расписаться. Все равно придется выбираться из своего убежища. Но сидеть за столом — это слишком.