сосед, а также о том, что Великая охота пройдет по плану.
Пан Мешко назначил меня "Местным егермейстером", решив использовать долину
у Трех Стен в качестве нашего места забоя также, как это было год назад. Только в этом году, местность для охоты охватывала не только мои земли, но также и земли пана Мешко, барона
Стефана и двух других рыцарей.
Как егермейстер я получал все шкуры волков и любых зубров, захваченных на землях
графа Ламберта.
Как местный егермейстер я получал все шкуры оленей, убитых на моей территории.
Как владелец земли, я получал одну пятую от одной второй полученного мяса.
Мои рабочие получат одну третью от одной четвертой мяса отведенного
для загонщиков. А так как я лично принимал участие в охоте, то имел право на долю в одной
четвертой от убитых зверей, которая делилась между всеми знатными людьми.
Сложно, но выгодно, особенно принимая во внимание набирающую силу моду носить
плащи из волчьей шкуры. Я уже продал по хорошей цене шестьсот волчьих шкур, которые
мы получили в прошлом году и с нетерпением ожидал получения в двадцать раз большего
количества в этом году.
Но, на самом деле, пан Мешко взял на себя всю мою работу в качестве местного
егермейстера, кроме организации фестиваля, но это уже была проблема Кристины.
Моей главной заботой была постройка домов для мусульман, чтобы они могли уйти
из Трех Стен до того, как туда начнут прибывать еще более экзотические компании. Мы почти
их закончили и я сказал им, что они в любом случае должны уехать. Они могли пожить в почти
готовых зданиях, пока охота не закончиться, но они не могли быть загонщиками наряду
с христианами, хотя они должны были выгнать всю дичь из их долины, а также заботиться
о моем стаде овец, численностью в три тысячи голов, все время, в течение охоты.
Утром перед охотой, большинство рабочих ушли в усадьбы рыцарей на периферию
района охоты, оставив лишь только недоукомплектованные бригады для поддержания огня
в доменной печи, а также нескольких беременных женщин, чтобы следить за маленькими
детьми. Чтобы исключить возможность разногласий, ни один из моих людей не был послан
на земли барона Стефана. Мой собственный лагерь был у пана Мешко.
107
План заключался в том, чтобы была линия крестьян и рабочих с линией всадников, идущих за ними, в основном рыцарей и помещиков, чтобы заботиться о любых чрезвычайных
ситуациях, таких, как, например, разгневанный медведь.
Так как Петр Кульчинский провел половину своей жизни на коне, я предложил, чтобы
он был одним из всадников. Пан Мешко мне возразил.
- Все остальные всадники будут дворяне, их дамы или, по крайней мере, оруженосцы.
Некоторые могут возмутиться насчет включение в их число простолюдина.
- Но в восточной линии и так мало всадников, - сказал я, - Если мы заставим Петра
спешиться, то станет еще хуже.
- Лучше тонкая линия, чем обиженные соседи, - сказал пан Мешко, - Если ты
действительно хочешь видеть его на коне, почему бы тебе не сделать его оруженосцем?
Это простая формальность.
Я не увидел причин, почему бы мне действительно так не сделать. Я имел право
на одного или двух оруженосцев, а Петр был человеком того рода, которые получают
удовольствие от таких вещей. Производство его в оруженосцы не требовало от меня менять
его зарплату или обязанности.
Я спросил об этом Петра и он был абсолютно этому рад. Ни один американский ребенок, получивший свою первую машину на восемнадцатилетие, не был бы более счастлив.
Церемония была простой присягой, и мы сделали это в течение часа. Пан Мешко сделал Петра
почетным гостем на ужине сегодняшним вечером. Приветствуется любая причина, чтобы
отпраздновать.
На закате прибыли братья Банки, которые были особыми друзьями трех из моих дам.
Если бы мы знали, что они приедут, Петр, вероятно, не получил бы никакого повышения, но не было никаких причин ему об этом говорить.
Наташа управляла полевой кухней в поместье, где находились пан Владимир
и Анастасия. Таким образом, на фестиваль к Петру пришло столько же мужчин, сколько
и женщин. Наталья, Явальда и Янина были вместе с панами Грегором, Виктором и Войцехом
Банки. Я был с Киликией, что, естественно, вынуждало Кристину быть с Петром. Разумеется, она не возражала, но приняла его с плохо скрытым презрением.
Иметь партнера на официальном фестивале требовало изрядного количества общения.
Кроме всего прочего, вы имели общую ложку, чашку и тарелку. Кристина оставалась вежливой, но была формальна и холодна. Позже, на танцах, она отказалась от вальса с ним, оруженосец он
или не оруженосец. Почему Петр решил, что ему нужно быть именно с этой девушкой было
выше моего понимания. Думаю здесь было что-то от детского мазохизма.
108
Утром загонщики поели, когда было еще темно и на рассвете выстроились по периметру
охотничьего района, параллельно группе загонщиков с востока и навстречу загонщикам
с севера.
Когда все было подготовлено, был дан сигнал приступать, и началась ходьба
на весь день. Люди размахивали в руках палками и создавали столько шума, сколько было
возможно. Дикие животные были достаточно сыты поздней осенью и не слишком агрессивны, так что в течение дня не было никаких проблем.
К вечеру загонщики сошлись плечом к плечу, а долина у Трех Стен была заполнена
животными. Я вынужден был поставить охранников с факелами вокруг рабочих у доменной
печи, чтобы животные их не беспокоили. Я дал себе слово, что в следующем году организую
место для забоя вне долины, возможно, около на равнине, окруженной японскими розами.
В эту, а также в следующие четыре ночи, в Трех Стенах было более пяти тысяч человек.
Так или иначе, мы всех накормили и уложили спать, несмотря на то, что для этого пришлось
размещать их всюду от одной стены до другой и даже в церкви.
Барон Стефан в своих позолоченных доспехах, шлеме и мече, по крайней мере, старался
оставаться корректным, но он и его рыцари были немного сдержанными. Он привез своих слуг
с собой, чтобы они его обслуживали, в то время как остальные ели в столовой, но я не стал
возражать. Было достаточно уже того, что не ругался на меня при каждом удобном случае.
Для проживания я отдал им свою гостиную и, казалось, это их удовлетворило.
Утром начался забой, который продолжался в течение четырех дней. В этом году
мы были лучше подготовлены для обработки мяса, чем в прошлом. Было построено больше
коптилен и у нас было огромное количество бочек и соли - достаточное, чтобы продать их
любому, кто этого захочет, а желание изъявили почти что все. Круглосуточно работал
десяток машин по изготовлению колбасы, а все ели печень и почки, которые были наиболее
желательными частями животных по стандартам средневековья, до тех пор, пока уже не могли
больше есть.
Петр и пан Мешко вели тщательный учет всего и, вплоть до окончательного раздела
добычи, я не услышал никаких возражений.
Один неприятный момент произошел, когда один из людей герцога, пан Фредерик, подошел ко мне и сказал, что герцогу так понравилась накидка из волчьих шкур, которую
я ему подарил, что он постановил, что никто, кроме истинного опоясанного рыцаря не может
такие носить.
Прекрасно. Это сокращало мой потенциальный рынок для волчьих шкур в сто раз.
Мои доходы отправлялись прямо в унитаз, но я ничего не мог с этим поделать. Я не мог
спорить с герцогом. Вероятно, я получу двенадцать тысяч волчьих шкур, и не буду знать, что с ними делать. Возможно, я смогу покрасить их в другой цвет и выдать их за шкуры какого-либо другого животного.
