–Тоже правильно, – подтвердила Рита, наученная горьким опытом.
–У тебя как? Серьезно с этим американцем?
– Сама не пойму. Нравится он мне, серьезный, внимательный, зарабатывает хорошо. Любви, большой и горячей, нет. Да и знаю его мало, может, потом, когда вместе будем и появится. А не понравится – я всегда могу обратно вернуться.
–Тоже верно, надо рискнуть.
Андрей пошел домой, а Рита задержалась на лавочке. Огляделась вокруг. Когда она еще все это увидит? Дом, где жил отец и когда-то жила Рита, принадлежал ипподрому, поэтому стоял на отшибе в березовом лесу рядом с конюшнями и амбарами с сеном. Тропинка через лес вела к центру поселка, где находились магазины, школа, медпункт, сельхозтехникум и военное училище. С другой стороны вторая тропинка выводила на шоссе к автобусной остановке в город. Дом был двухэтажный, шестнадцатиквартирный. Они обменяли свою неблагоустроенную квартиру на Увале на эту, полублагоустроенную. Здесь не было горячей воды. Но в ванной стоял титан, а дров в лесу хватало. Сзади дома каждый имел полоску огорода, где выращивал овощи. Перед домом были детские качели, столик со скамейкой, где местные алкаши пропускали стаканчик-другой. Остальное пространство занимал березовый лес с высокой густой травой. К березам привязаны бельевые веревки, у каждой квартиры – свои веревки, и не дай Бог повесить белье на чужую. Возле дома под окнами – клумбы со всевозможными цветами, возле каждого подъезда стояли скамейки. Тишина, свежий воздух, пение птиц, стрекотание цикад и лягушек. Много хорошего и плохого было связано с этим местом у Риты. Воспоминания нахлынули на нее. Родители переехали сюда, когда она уже была замужем и жила отдельно. Мама часто болела и нуждалась в ее помощи. Подвернулся случай поменять Ритину квартиру в Малом Чаусово на Увал. Конюх Шолпан, ее почему-то звали Валей по-русски, родила внебрачного ребенка, как поговаривали, от женатого директора конюшни. Вот она и решила переехать в Ритину квартиру подальше от сплетен. Рита стала жить в соседнем подъезде, преподавать русский и литературу пошла в Увальскую школу, где отец работал директором. Данилке было привольно в лесу. В воскресенье, когда Рита просыпалась позже, он один бродил утром возле дома и собирал грибы, растущие здесь повсюду. На обед варили груздянку, как называли здесь грибной суп. Однажды отправила его Рита утром за хлебом, он вернулся вечером с небольшим огрызком от булки. Задержался в знакомой луже на день. Они всегда были с ним друзьями. Ритина мать очень строго следила за ее нравственностью. Когда Рита хотела сходить с подружками в ресторан, Данил никогда не выдавал мать, говорил бабушке, что мама пошла в библиотеку. Так у подруг потом ресторан и получил кодовое название «библиотека». Они с сестрой в присутствии родителей спрашивали друг у друга: «Пойдем вечером сегодня в библиотеку?» А однажды Рита вернулась из школы, а на дверях записка от сына: «Ничего не задали, пошел кататься на лыжах». Она чуть не задохнулась от возмущения. Он учился в ее классе, и она задала выучить наизусть стихотворение и упражнение с правилами по русскому. Много смешных историй, но есть и печальные.
Рита жила в Караганде, когда умерла ее мама. 25 декабря 1993 года Данилу исполнялось двадцать лет. Он жил тогда один в Балхаше. Рита накупила подарков, продуктов (тогда с продуктами было очень плохо), собиралась поехать к нему на день рождения. Но не получилось. Ночью 22 декабря позвонил Андрей и сказал, что ее мать умерла, даже хуже – бросилась под поезд. Она всю жизнь болела и лечилась. Рита подозревала, что это было смыслом ее жизни. Ей нужно было внимание, ей хотелось, чтоб ее все жалели и сочувствовали, но за сорок лет, прожитых вместе, все привыкли к этому и воспринимали ее болезнь как данное. Она устраивала несуществующие приступы, чтобы снова получить сочувствие, получала, потом к этому снова привыкали, она усиливала тяжесть своего положения. У нее развился так называемый в медицине синдром Мюнхгаузена – симулятивное расстройство, при котором человек симулирует, преувеличивает или искусственно вызывает у себя симптомы болезни, чтобы подвергнуться медицинскому обследованию, лечению. Причины такого поведения полностью не изучены. Это заболевание возникает при наличии тяжелых эмоциональных нарушений. Общепринятое объяснение причин синдрома Мюнхгаузена гласит, что симуляция болезни позволяет людям с этим синдромом получить внимание, заботу, симпатию и психологическую поддержку, потребность в которых у них очень высокая. Не получая ожидаемого внимания к своим симптомам, больные с синдромом Мюнхгаузена часто становятся вздорными и агрессивными. Часто мать отправляла отца за Ритой, говорила, что у нее приступ со страшной болью, Рита ставила ей тройчатку (сильное обезболивающее), но мать твердила, что это не помогает, а ей поможет только укол скорой помощи. Приезжала скорая, Рита тихонько говорила им про тройчатку, они ставили дистиллированную воду, приступ проходил. Скоро все родные и соседи привыкли к частым визитам скорой помощи. Тогда она стала брать веревку и бродить по лесу возле дома, ища подходящий сук, на котором можно повеситься. Привыкли и к этому. И вот финал. Вместо дня рождения сына Рита поехала со всеми закупленными продуктами на похороны.
С болью в сердце вспомнилась встреча с отцом в прошлом году. Тогда Рита с сыном и Надя с дочерью Инной приехали навестить отца и, как всегда, сделать у него ремонт. Данил смог вырваться только на четыре дня. Через пару дней после возвращения в Караганду он позвонил и сказал, что сын акима (аким – мэр города) не хочет платить деньги за установленные в его банке телефонные станции. Когда Данил стал настаивать, тот ответил, что ему проще его заказать, чем платить. Рита испугалась, попросила отца, чтобы внук пожил у него какое-то время, пока все не уладится. Он гордо вздернул вверх подбородок и, глядя в сторону, сказал: «Нет».
Рита всегда чувствовала себя нелюбимым ребенком. В детстве она объясняла это для себя тем, что она не их родная дочь, а взятая из детского дома в Теплом, где их семья жила раньше. Поэтому, когда мама, собираясь развестись с отцом, попросила ее остаться жить с ним, а Надю она собиралась взять с собой, потому что та маленькая и ей нужна мама, ответила очень серьезно, что пусть она лучше сдаст ее обратно в детский дом. Ей было тогда восемь лет. Девочки никогда не чувствовали родительского тепла: мать была вся в болезни, отец – в пьянке.
Однажды за столом в прошлогодний приезд отец, радостно потирая руки, объявил, что он составил завещание, и что после его смерти все перейдет Надежде и Инне. Рите стала обидно, не из-за наследства, а было обидно из-за отношения к ней и ее сыну. «У тебя что, только одна дочь?» – спросила в сердцах она. Никто ничего ей не ответил. Было невыносимо больно, но она доела обед и ушла к тете Саше, пореветь и пожаловаться. На другое утро Рита возвращалась в Караганду, тетя Саша принесла ей на дорогу блинчиков с мясом и клубнику, дома же ей не предложили ничего, хотя продукты для всех покупала она. Было очень больно и почему-то стыдно. Наверное, она такая гадкая, что никто с ней не хочет иметь дела. Она проревела всю дорогу до вокзала и поняла, что они с сыном никому не нужны, они одни во всем мире. Может это как раз и подталкивает ее сейчас уехать в Америку. Ничто ее здесь не держит, а сына она заберет.
На другое утро Андрей повез Риту к участковому инспектору за справкой. Они застали его в кабинете. Выслушав Ритину просьбу, инспектор очень удивился. Ему тоже никогда не приходилось выдавать таких справок в Американское посольство.
–Это Вам надо в МВД по улицу Ленина ехать, – сказал молодой участковый, почесывая затылок.
–Меня оттуда к вам направили, – ответила она.
Он позвонил по телефону:
–Петрович, зайди сюда.
Петрович зашел. Это был высокий детина, конопатый, волосатые руки вылезали из рукавов кителя. Участковый объяснил ему суть вопроса. Тот потер нос, а потом сказал:
