Правда, справедливости ради надо было признать, что часть веток, особенно за городом, всё-таки шла по поверхности, но, на мой взгляд, это было абсолютно правильное решение. Оно позволяло сэкономить огромные средства и при этом связать удалённые районы с центром. Может быть, поэтому город рос гораздо быстрее и уже стремительным домкратом приближался к цифре в пять миллионов жителей. Хотя тут явно будет спор а-ля яйцо или курица, который, как по мне, особого смысла не имеет. Развитие города без транспортной сети невозможно, равно как и эта самая сеть развивается по мере роста населения агломерации. Вопрос лишь в том, насколько власти заинтересованы в обоих процессах. Вот тут я видел, что люди у них стояли на первом месте, что не могло не радовать.

— Сём, ты чего завис? — толкнула меня в плечо мама и сунула пятак. — Поехали, а то весь день потеряем.

Я кивнул и отлип от карты. Ехать нам предстояло за Васхнил. Ещё одно направление, раньше никак не развивавшееся. А сейчас по этой ветке можно было добраться до Шлюзов, что дало огромный буст к развитию территории, потому как места там были замечательные. Река, море, дамба, красота. По берегам сплошные дачные посёлки и садоводческие товарищества. В моём мире эта зона была сплошняком застроена коттеджами. А чего, кто откажется жить в своём доме, но в черте города. Да ещё фактически в лесу, потому что там оставили приличный массив, отрезающий посёлки от сплошной городской застройки. Лепота! И становилось понятно, почему сука Калёный уговаривал мать продать дачу. Стоить она даже здесь должна весьма прилично.

Новые станции метро оказались по-советски красивыми. Это не преувеличение, бывал я и в Нью-Йорке, и в Париже, специально заходил посмотреть. Потом ночами вздрагивал. Грязь, вонь, бомжи и крысы. А здесь прохлада, красота и благолепие. И легендарная мышь с вязанием, я чуть не прослезился, увидев мозаику на станции Васхнила. Вот могут же, а! Недаром здесь работала знаменитая Алиса Селезнёва, точнее, актриса, сыгравшая её в фильме. Она, кстати, тут тоже была, точнее, её портрет. Как положено, молоденькая, красивая и в пионерском галстуке.

Автобусы в сторону дачных посёлков ходили регулярно, и вот тут меня отпустило. А как иначе, если передо мной стоял легендарный ЛИАЗ «Луноход», причём весьма потрёпанный жизнью. Справедливости ради надо сказать, что тут имелись и новые модели, незнакомые мне от того же ЛИАЗа, ПАЗа и даже КаВЗа, но всё же лупоглазых старичков было больше. В него мы и втиснулись, стараясь никого не задеть граблями. Получалось так себе, но с учётом того, что и другие пассажиры были при оружии, так сказать, никто не обижался. Сейчас тебя рукоятью ткнули, потом ты отомстил, поставил канистру на ногу обидчику, и в расчёте.

Мама хотела сама кинуть монеты за билет, но я не позволил. Дома я подобное не застал, но всегда мечтал прокомпостировать билет, так что сам закинул деньги в прозрачную коробку, отмотал два билетика и прилежно клацнул компостером. И вроде лет уже под сраку, а на душе прямо посветлело. Особенно когда оказалось, что один из билетов счастливый. Не то чтобы я в это верил, но, как говаривал Нильс Бор, это помогает и неверующим.

Ехать пришлось довольно долго, я даже не ожидал, зато вдоволь насмотрелся на дачные домики. И сделал вывод, что коттеджей новых русских здесь можно не ждать, но и хибар, сколоченных из чего бог пошлёт, тоже. Короче, полный контраст с моим родным миром, где зачастую соседствовало и то и другое. Или, точнее, наверно, правильно будет говорить, старым или прошлым миром. Ведь чем дальше, тем больше я ощущал себя дома, на месте. Будто тут и жил предыдущие шестнадцать лет, а всё остальное мне действительно приснилось. И это мне нравилось.

— Сколько соток у нас дача? — я в который раз за день стоял в полном обалдении перед заброшенным участком, заросшим травой, и не мог сообразить, где именно наша земля. — Только не говори, что…

— Да это наше место, — кивнула мама. — Тут раньше деревня была, дом наш стоял, но сгнил уже давно, как бабушка умерла. Мне тогда пятнадцать было. Дом лет двадцать назад соседи на дрова распилили, чтобы пожара не было. А земля так и стоит пустая. Я документы на неё оформила, как на дачный участок, тогда как раз на месте деревни товарищество сделали. Двадцать пять соток вышло.

— Сколько?! — я вытаращил глаза, ибо для меня, привыкшего к жалким клочкам соток в шесть, это казалось просто невозможным. — Откуда столько?!

— Так всем давали, — мама пожала плечами. — Это я ещё половину нормы взяла. Нам с тобой больше и не надо, картошку там посадить, морковку, лучок. А люди и по пятьдесят брали, и по гектару. Правда, его давали только тем, кто сады заводить думали, да проверяли потом. Но люди брали, даже у нас вон сколько.

— Ага, — я повертел головой, разглядывая густые кроны яблонь у соседей. — Понятно.

Мне действительно становилось ясно, что именно произошло и откуда такое изобилие продуктов в магазинах, причём не только банальных овощей, но и фруктов по бросовым ценам. Раньше-то я грешил на энергетов, мол, раз мамонтов вырастили, значит, и яблоки на Северном полюсе не проблема. А разгадка оказалась куда проще.

Нет, свою руку одарённые селекционеры тоже приложили, иначе разные нежные фруктовые деревья в нашем климате просто не прижились бы. Да и картоха, устойчивая к болезням и вредителям, тоже лишней не была. Но главной причиной было не это. Просто здесь в истории не случился Никита Хрущов, так и оставшийся лишь региональным функционером и которого быстро задвинули и сняли с должности за троцкизм. Вот у людей и остались приусадебные участки, которые в моём старом мире этот мудак просто взял и отнял.

И никто не заставлял сажать кукурузу, категорически не подходящую нам по климату, вместо картошки, за короткое сибирское лето дающей достаточный урожай, чтобы и прокормить семью, и скотине оставалось вдоволь. И не только селяне могли прокормить себя сами, но и городские жители, массово получавшие участки в собственность. Голод отступил, появились излишки. Цены стали падать, но при поддержке государства это было не критично для колхозов и сельских артелей. Зато сказалось на рабочих, которые уже не хотели горбатиться на дачах ради банальной картошки в свободное от работы время и начали массово сажать плодовые деревья и кустарники. Даже двадцати пяти соток хватало на небольшой сад. А это свои яблоки и груши, и малина с клубникой, да ещё много чего.

Один факт потянул за собой другие, и итог оказался разительно отличающимся. Может, именно поэтому здесь Союза крепко стоял на ногах, даже не думая шататься. Люди сыты, одеты, обуты. Есть работа, уверенность в завтрашнем дне. Чего ещё желать?Может, зря я всё это затеял с соцсетями и прочим? Может, и не надо всё это советским людям? Я тяжело вздохнул и взялся за тяпку. Лучше всего дурные мысли изгонять тяжёлым физическим трудом. Вот и займусь этим.

— Здравствуйте, соседи! — мы едва осилили десятую часть, когда из-за забора показалась женская голова. — А я смотрю, ты, Валюш, это или не ты. Думала, неужели продала кому дачу-то. Парень-то незнакомый. Еле-еле Семёна узнала. Я ж его совсем ещё маленьким последний раз видела, вот таким. Под стол пешком ходил.

— Людмила Никаноровна? — удивилась мама, но улыбнулась в ответ. — Здравствуйте. С праздником. Мы это, кто ж ещё. Дача-то от матери память, тут дом наш стоял, куда я её дену. Вот приехали порядок навести, пока выходные.

— И то правда, — женщина лет пятидесяти вышла из неприметной калитки и подошла к нам. — Нет, но как Сёма-то вымахал. Жених прям. Сколько ему?

— Здрасьте, — я не любил, когда обо мне говорили в третьем лице, хотя я рядом стоял. — Шестнадцать.

— Здравствуй, здравствуй, — улыбнулась женщина. — Ой, да ты меня, поди, и не помнишь. Мы с твоей бабушкой соседями были, а когда ты маленький был, гостил у нас, как в деревню приезжали. Мы и картошку вместе сажали, и копали тоже всем скопом. Помню, все соседи собирались, и кто раньше тут жил, и новые кто. Помогали друг другу, потом костры жгли, песни пели. Весело было.