Следующий час или около того мы провели, разъезжая по Северному Белфасту, пока Соня рассказывала нам о мельчайших деталях плана убийства ДСО. Она указала нам дом предполагаемого водителя: опять же, человека, который был нам хорошо известен. Мы обсудили других людей, которые, по информации Сони, также будут вовлечены. Мы неоднократно перебирали маршруты, по которым команда ДСО должна была добраться до предполагаемого места убийства и обратно. Соня смогла сказать нам, что Уотерс будет на заднем сиденье с винтовкой VZ58. Очевидно, второй боевик должен был находиться на переднем пассажирском сиденье и прикрывать Уотерса из пистолета. Водитель, скорее всего, был бы безоружен. Соня хорошо выполнила свою домашнюю работу. Теперь у нас было более чем достаточно фактов, чтобы позволить Специальному отделению организовать операцию по спасению двух жизней, находящихся под угрозой. Если бы подразделения специальной поддержки Специального подразделения (SSU) действовали быстро, существовал очень хороший шанс, что Джордж Уотерс и его соратники из ДСО были бы арестованы, оружие изъято, а два или три боевика ДСО заключены под стражу. Правда заключалась в том, что только Специальный отдел располагал ресурсами для проведения подобных операций по противостоянию террористам и их уничтожению.

У нас в уголовном розыске не было доступа к таким ресурсам. Для нас имело смысл в полной мере сотрудничать со Специальным отделом.

Было почти 3.15 ночи, прежде чем я смог добраться до телефонной будки общественного пользования на Крамлин-роуд. Я позвонил в полицейский участок и попросил добавочный «220», Специальный отдел в Каслри. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем кто-то ответил.

— Два-два-ноль, — рявкнул офицер Особого отдела. Он изо всех сил старался казаться бодрствующим, но, очевидно, только что спал.

Я объяснил, что мне нужно срочно встретиться с нашим контактным лицом в Специальном отделе, одним из его детективов сержантов.

— Пожалуйста, позвоните ему домой и скажите, чтобы он был на задней автостоянке полицейского участка Каслри у дверей полицейского управления через 30 минут, — попросил я. — И, пожалуйста, внушите вашему сержанту, что это вопрос жизни и смерти, — добавил я.

Мы высадили Соню у ее машины на автостоянке рядом с поместьем Гленкэрн, поблагодарив ее за неоценимую помощь. Теперь вопрос заключался в том, хватит ли времени устроить засаду. Мы с Тревором отправились в полицейский участок Каслри. Достопримечательности пролетали мимо нас, когда я спускался по Крамлин-роуд мимо здания суда и тюрьмы ее величества Крамлин-роуд на Карлайл-Серкус, вниз в пустынный центр города, через Куинз-Бридж и в Восточный Белфаст. Наконец мы въехали на особо охраняемый участок КПО в Кастлри. Никто нас не останавливал: в те дни мы входили и выходили из этого участка по шесть или семь раз в день, и наши лица стали нашими удостоверениями. Я припарковался в задней части комплекса, примыкающего к нашему центру содержания под стражей в полицейском управлении, как и договаривались. Менее чем через пять минут я увидел, как наш представитель Специального отдела подъехал и припарковался рядом с нами. Он выглядел не слишком довольным: было почти 4 утра, поэтому я предположил, что ранний вызов его расстроил.

— Ты же знаешь, что утром это вызовет всевозможные проблемы, не так ли, Джонстон? — он начал.

Я предположил, что он уже знал все о том, что происходит.

— Быстро, Джонстон, расскажи мне вкратце о том, что у тебя есть, — продолжил он.

Я полностью проинформировал его. Он указал на одно из шести имен в списке людей из UVF, которые будут задействованы.

— Он один из наших, — сказал он.

— Значит, вы уже в курсе того, что происходит? — спросил я.

— Вовсе нет, он не сообщал нам ни о чем из этого, — ответил он, — Он ничего не принес для меня. В его голосе звучало искреннее разочарование тем, что источник не счел нужным сообщить подробности схемы с таким убийственным намерением.

— Так скажи мне вот что, если он не сообщает об этом в полицию, он все еще получает защиту? — спросил я.

Я наполовину надеялся услышать, как он скажет, что не будет. Ответ офицера Специального отдела поразил меня. Он объяснил, что от источника, о котором идет речь, не требовалось сообщать о чем-либо, связанном с «военными», что его основной функцией было общаться с высокопоставленными сотрудниками ДСО и сообщать о руководстве и о любых изменениях в политическом направлении или стратегии организации. Они не ожидали, что он сообщит о чем-либо «военном»: у Специального отдела было более чем достаточно услуг для этого. Мой контакт в Специальном отделе рассказал мне обо всем этом, не моргнув глазом. Мне казалось, что в системе, допускающей такую аномалию, было что-то изначально неправильное. Тем не менее, оперативники Специального отдела, по-видимому, не видели абсолютно ничего порочного в том факте, что эта система будет активно защищать источники, которые последовательно и привычно отказывали своим кураторам в доступе к жизненно важным разведданным, информации, которая могла бы спасти жизни. Отдел уголовного розыска, с другой стороны, следил за порядком в черно-белом мире. Не было никаких серых зон. Такой источник, как этот, был бы выкорчеван из-за «сорняка», которым он был. И вот мы были всего в нескольких часах езды от того, что могло привести к гибели двух человек, в том числе четырехлетнего ребенка, а Специальный отдел со всеми своими источниками не имел ни малейшего представления о том, что это вот-вот произойдет! Это было подтверждением, если таковое вообще было необходимо, именно того, что я утверждал с самого начала: что разведывательный вклад уголовного розыска жизненно важен для надлежащего функционирования Специального отдела, что мы могли бы очень существенным образом дополнить их усилия. Вернуть их «потерянный» мяч обратно в игру, так сказать. Мы делали это во многих предыдущих случаях.

Было около 5.30 утра, когда мы закончили спорить о правильности и неправильности обращения с источниками. В конце концов, нам пришлось согласиться с несогласием. Наш контакт в Специальном отделе был порядочным человеком, на данный момент проработавшим в Специальном отделе недолго. Он, конечно, еще не приспособился к их образу мышления. Лично я надеялся, что он никогда не изменится. У него был тмягкий характер и обычная порядочность, которые расположили к нему наших информаторов. Однако по горькому опыту я знал, что те же самые личные черты будут исчезать одна за другой по мере того, как он все глубже погружался в пропасть, которой был Специальный отдел. Но в тот день он был готов помочь нам, и нам нужно было, чтобы он использовал всю свою силу убеждения от нашего имени, чтобы убедить тех, кто стоит у власти в Специальном отделе, что это хороший шанс уничтожить это порочное подразделение активной службы ДСО (АСП). Что если мы сейчас не двинемся с места, они будут продолжать убивать снова и снова.

Наш контакт в Специальном отделе не мог не согласится. Он крепко пожал нам руки и отправился наверх в комплекс Каслри, чтобы проконсультироваться со своим дежурным офицером и ответственными лицами. Сможет ли он убедить их? Было ли у вас время? Конечно, было бы нелегкой задачей «вывести из строя» всю эту рабочую силу Специального подразделения. Их нужно было бы проинструктировать и вооружить. Когда они будут готовы, они будут более чем в состоянии справиться с командой убийц ДСО, которая сейчас готовится нанести удар.

Наша информация была очень конкретной. Тем не менее, мы должны были согласиться с тем, что было так много непонятного и так много было поставлено на карту, что власти Специального отдела вполне могли бы пойти на более простой вариант: установить открытое присутствие КПО за оградой детского сада и в квартале Лигониэль. Такая мера заставила бы ДСО прервать свою миссию по убийству пары в данном конкретном случае, но, конечно, не означала бы, что мы сможем остановить их, если они решат нацелиться на те же жертвы позже. Мы с Тревором стояли там, на автостоянке, и смотрели, как наш коллега из Особого отдела бежит наверх, чтобы отстоять свою позицию. Все, что мы могли сейчас сделать, это ждать.