Территория перед домиками пенсионеров была покрыта травой с большими, редеющими соснами. Там была небольшая асфальтированная дорожка, которая вела от домика к Доаг-роуд извиваясь по травянистой лужайке к живой изгороди. Она не сильно изменилось даже по сей день. Трое мужчин присели на корточки за живой изгородью и были поглощены разговором друг с другом. Их не было видно с Доаг-роуд, и они явно замышляли что-то недоброе.

Я вдруг понял, что Джон очень скоро вернется. Он был бы совершенно не осведомлен о потенциальной угрозе, исходящей от этих троих мужчин. Я решил, что все-таки не могу дожидаться его возвращения. Я проводил Агнес в ее собственный дом, попросив ее закрыть дверь и оставаться внутри.

У меня не было полицейской рации, и я не мог воспользоваться телефоном мисс Райан, не подвергая ее ненужной опасности. Если бы эти подозреваемые видели, как я входил в ее дом или выходил из него, они могли бы сделать ложный вывод, что она сознательно помогала КПО. Наказанием за это вполне могла бы стать подожженная бутылка с бензином.

Первое, что поразило меня в этих мужчинах, была их одежда. Каждый из них был одет в черную кожаную куртку и черную водолазку — стандартную «униформу» того времени для членов запрещенных «Добровольческих сил Ольстера».

Их возраст варьировался от двадцати с небольшим до тридцати с небольшим лет. Один из них, очевидно, старший из троицы, был крепко сложен. Он давал указания двум другим. Он натянул воротник водолазки, чтобы прикрыть нижнюю половину лица, и указал через Доаг-роуд. Я увидел, как грузный мужчина потянулся к поясу своих брюк. Он снова поднял руку вверх в манере, имитирующей то, что он держит пистолет. Все трое мужчин были настолько поглощены тем, что они делали, что не посмотрели назад. Я не сомневался, что они были вовлечены в какое-то преступное предприятие.

Я знал, что мне придется действовать быстро, прежде чем Джон остановится на проезжей части перед подозреваемыми. Я схватил со стола пистолет-пулемет и поспешно покинул дом покойного. Агнес испуганно посмотрела на меня, когда я проходил мимо ее приоткрытой входной двери. Я приложил палец к губам, показывая ей, что она должна вести себя тихо. Она поняла.

— Плохие люди, — прошептал я.

Она кивнула, на ее лице был написан ужас. Я подмигнул ей в попытке успокоить ее. Она бесшумно закрыла входную дверь, когда я вышел, чтобы разобраться с этой троицей. Я сделал это как бы на автопилоте. У меня не было времени что-либо планировать. Когда я прошел эти несколько ярдов, чтобы приблизиться к подозреваемым, мне стало интересно, кто они такие и что делают. И самое главное в этот момент, были ли они вооружены.

Мой желудок скрутило в узел. У меня пересохло во рту. Меня трясло. Мои ноги были тяжелыми, как свинец. Я надеялся, что эта нервозность не будет заметна мужчинам, которых я собирался задержать.

В последний раз я испытывал подобный страх в предыдущем, 1972 году, когда попал под обстрел ДСО на Лорд-стрит на пересечении с Пэкстон-стрит во время патрулирования с Королевской военной полицией в составе оперативной группы Вилли Уайтлоу. Я почувствовал движение воздуха от пуль из пистолета-пулемета Томпсона.45 калибра, пролетевших мимо моей головы. Тогда мне повезло. Я выдержал эту бурю, не сделав ни единого выстрела. Я был полон решимости сделать то же самое и здесь.

У меня было время только на то, чтобы надеть свою фуражку с околышем, и я все еще застегивал несколько пуговиц на своем черном форменном мундире, когда прошел небольшое расстояние до того места, где стояли трое мужчин. Пояс моего мундира свободно болтался у меня на боку. Я вцепился в пистолет-пулемет. Холодная стальная рама была грубой, но обнадеживающей.

Я стоял всего в нескольких футах позади них, когда прочистил горло.

— Полиция! — крикнул я.

То, что произошло дальше, казалось, происходило в замедленной съемке. Меня больше не трясло. Больше не боюсь. Я перехватил инициативу. Я чувствовал, что теперь полностью контролирую ситуацию, и намеревался сохранить ее такой. Все трое мужчин повернулись в мою сторону. Выражения их лиц стоило увидеть. Они уставились на меня в полном недоверии. Я видел, как они все осматривали окрестности в поисках других людей из КПО. Они быстро поняли, что я был один.

Я держал свой пистолет-пулемет в правой руке, направленным на землю в безопасном направлении. Я пытался снять как можно больше напряжения с этой встречи, насколько это было возможно.

Мне отчаянно нужно было держать эту ситуацию под контролем до прибытия подкрепления. Я старался быть настолько вежливым, насколько это было возможно в данных обстоятельствах.

— Что вы здесь делаете? — спросил я мужчин.

— Мы — протестанты, — сказал один.

— Жду пару, — сказал другой.

— Сажусь на автобус, — сказал третий мужчина.

Все они заговорили одновременно. Некоторое время я расспрашивал их, как будто пытался установить, какой из их рассказов было правдой. Я просто тянул время. И все же я знал, что Джон не будет торопиться возвращаться. В конце концов, насколько ему было известно, я находился в безопасном месте внутри дома и был вне опасности.

Продолжая допрашивать подозреваемых, я искал признаки беспокойства, признаки паники. Я не был разочарован. Старший из троицы был краснолицым и потным. Его руки дрожали.

Я внимательно осмотрел всех троих, отметив, что у двух подозреваемых, стоявших передо мной, были выпуклости на поясах брюк, что, конечно, наводило на мысль о том, что они были вооружены.

Я также заметил, что самый старший мужчина медленно двигался справа от меня в очевидной попытке встать у меня за спиной. Они украдкой обменивались взглядами. Я увидел один кивок. Другой покачал головой. Они явно подумывали о не том, чтобы вести себя тихо. Третий мужчина, самый старший из троицы, теперь был почти позади меня!

Ничто на наших тренировках не готовило меня к подобной ситуации. Вы должны были полагаться на свою собственную инициативу. Ты должен был держать себя в руках. Любой признак слабости или колебания может стоить вам жизни. Я понял это и решил действовать напористо. Вежливость в этом случае должна была отойти на второй план.

Я сделал два шага назад и поднял свой пистолет-пулемет. Я взвел затвор так сильно, как только мог. Тяжелый металлический лязг оружия нарушил жуткую тишину, когда рукоятка взведения уперлась в шептало. Любой, кто готовился к стрельбе из пистолета-пулемета, точно поймет, что я имею в виду. Я передвинул предохранитель на первую выемку, одиночный выстрел. Я почувствовал, как моя возросла уверенность.

Это возымело желаемый эффект. Их реакцией был чистый страх. Увидев, что пистолет-пулемет теперь готов к стрельбе, они все подняли руки высоко в воздух, очевидно, боясь, что я убью их. Конечно, у меня не было никакого желания причинять им вред. Мое обращение с пистолетом-пулеметом было не очень хорошим, и я сказал им об этом. Я снова перехватил инициативу, которая так чуть было не ускользнула от меня.

Я выделил более полного, пожилого мужчину.

— Распахни свою куртку! — скомандовал я, направляя на него пистолет-пулемет.

У него было чрезвычайно румяное лицо, и казалось, что он вот-вот заплачет. Он распахнул свою кожаную куртку. Он сильно вспотел. Он задрал свой джемпер и обнажил рукоятку большого револьвера. Я приказал ему медленно вынуть пистолет и положить его на землю. Он так и сделал. Он не оказал никакого сопротивления. Пистолет, который он положил на траву передо мной, был очень знакомым. Это был револьвер «Веблей» 38-го калибра, точно такой же марки и калибра, который был на вооружении в КПО, и традиционно носился в поясной кобуре как часть нашей униформы.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Редмонд, — ответил он.

— Твое полное имя? — рявкнул я.

— Уильям Эрскин Редмонд, — застенчиво ответил он.

— Подойди к дереву и обхвати его руками, — скомандовал я.

Он сделал это немедленно и без вопросов. Он кивнул двум другим, как бы показывая, что они должны сотрудничать. Я повернулся к следующему мужчине.