Хасан был первенцем четвертого сына Магомеда. Трудно сказать, насколько творческой и артистичной была его натура. Но его своенравие и упрямство были известны всем. На Руси о таких издревле говорят: «Без царя в голове!» Его безудержное желание жить только по своим прихотям к двадцати восьми годам привело к душевному кризису, разрыву с любимой девушкой и проблемам на работе.

И вспомнив все это, Хасан внезапно почувствовал себя паршивой овцой в отборном стаде. Его родственники были как на подбор целеустремленной и несгибаемой пехотой. Они знали и ясно видели свои вполне достижимые, осязаемые цели и, в отличие от него, привыкли их добиваться.

– А я слабый,– прошептал он.– Пиздец какой слабый… Потому что ты – моя слабость… А если у человека есть хотя бы одна слабость, он – слабый… Прости меня, Аня… Я не уберег тебя… Я устал и сдался… Будь, что будет… Ведь нам уже не быть вместе… И трахает тебя самый замечательный… Самый добрый человек на свете… Добрый, блядь… Сука…

Прохожие уже оборачивались на него. Он был рослым и заметным в толпе. И как все кавказцы казался прирожденным буяном. А в состоянии пьяного отупения, шепчущий под нос что-то напоминающее молитву, и вовсе вызывал у окружающих тревогу. Но он вовремя заметил, что люди начали оборачиваться и шарахаться от него, и взял себя в руки.

Хасан зашел в первый попавшийся продуктовый, купил водку, закуску, после чего сел в такси и вернулся домой.

Из событий этого дня он запомнил немного. Ходил по квартире из угла в угол, бормотал под нос что-то бессвязное, пил водку, варил пельмени и смотрел телевизор. Показывали волнения в Киргизии, заторы дальнобойщиков на литовских границах, выборы в Конгресс США и Билла Гейтса.

– Зачем мне все это?– Бормотал он.– Зачем мне Конгресс США? Зачем мне знать, как евреи обстреливают палестинские города? Зачем мне знать, как Хусейна казнят? Это очень забавно, потому что все это я уже знаю… Это дерьмо я вижу всю свою жизнь… И все это сейчас нам не поможет. Да это вообще никому не поможет… Не поможет рану перевязать, лепешек напечь, зайца убить в лесу… А еще я знаю, что ничем не могу помочь ей. Я не могу помочь. И евреи в Палестине тоже не могут… Потому что она мою помощь не примет… А меня сдаст ментам… Но ведь были времена, когда помощь навязывали силой. Дед мой, царствие ему небесное, просто остановил бы ее по дороге домой, выволок из машины и бросил на заднее сиденье к себе. И он был прав! Сто раз! Нет, двести раз – прав!.. Кунаки мои, где вы?!

А потом снова пил водку и время от времени проваливался в забытье.

За окном незаметно иссяк дневной свет. На город опустился вечер.

Хасан сидел в одних трусах перед телевизором. В тарелке на журнальном столике сохли пельмени. Он выпил водки и кивнул:

– Дедушка! Я так и сделаю! Чем я хуже тебя?!

Он оделся и прижал к уху мобильник.

– Шпак!– Рявкнул на всю квартиру, когда тот отозвался.– Приезжай ко мне! Немедленно!

– Ты обалдел что ли совсем?!– Возмутился Шпарак.– Я еще работаю!

– Да, конечно! Фанфары!– Расхохотался Хасан и рявкнул громче прежнего:– Ты мне мозг не выноси! Жду!!!– Дал «отбой» и выругался:– Я вам устрою фанфары, мать вашу! Вы у меня еще попляшете!..– На экране телевизора бесновался известный сатирик.– Это истерика!– Сказал ему Хасан.– Мужик, у тебя истерика! Истерика во время чумы!..

Он не знал, сколько прошло времени между телефонным звонком и приездом Шпака. Час, два, может быть, три часа.

– Вот это номер, командир!– И зло и радостно рассмеялся Шпарак, увидев его состояние.– Значит, я был прав!– Он потряс возле уха литровой бутылкой.– Я всегда прав, когда дело касается расслабона…

– Нет!– Грозно выкрикнул Хасан.– Пить мы не будем! Пока не будем… Напьемся потом. После дела!

– После какого дела?– Насторожился Шпарак.

Хасан посмотрел на него мутными глазами и взял за отвороты пальто.

– А я тебе сейчас все расскажу!– Он потянул Шпарака на диван и, уже забыв о своих же словах, разлил по стаканам водку.– Братан, я должен ее спасти. Нет, мы должны ее спасти! Мы!!! Ты меня понимаешь?

– Нет,– Шпарак почувствовал холодок от озлобленного взгляда собутыльника.

– Ну правильно. И не должен понимать!– Ухмыльнулся Хасан.– Потому что ты ничего не знаешь! Ни!.. Че!.. Го!..

И он рассказал ему все о ночном незнакомце, о разговоре с Аней, о разговоре со следователем Потаповым. Все как на духу выложил. И вдогонку изложил план действий.

– Ты рехнулся?!– Шпарак побледнел от страха.– Я на такое не пойду!– Он схватил бутылку и налил стакан до краев.– Ты бредишь! Чтобы Иванов?! Да никогда не поверю… Иванов – маньяк… Ты чё вообще несешь-то?– Он залпом выпил.– Тебя же обманули, провели вокруг пальца! Лучше подумай, чего они от тебя хотят… Именно этого пиздеца они от тебя хотят!.. Нет, ты на меня даже не смотри, я на такое не подпишусь!

– Ну, и черт с тобой, Шпак!– Внезапно озлобился Хасан.– Сволочь!..

– А ты все-таки полегче!– Шпарак тоже сбычился, хотя в его взгляде сквозил страх.

– Вали отсюда!.. Мрази! Какие же вы мрази!

– Хан, ты лучше проспись,– уже миролюбиво пробормотал Шпарак.– Утро вечера мудреней. А утром я тебе позвоню, и мы обо всем поговорим на трезвую голову…

Он вороватым движением забрал со стола свою бутылку и, не спуская глаз с хозяина дома, проскользнул в прихожую.

– Да пошел ты,– процедил сквозь зубы Хасан.

Именно в этот момент он почувствовал себя непотребно пьяным, и именно в этот момент на него девятым валом накатило пьяное разочарование. Он снова плеснул в стакан водки и выпил залпом. Пьян он был до такой степени, что вместо телевизионного экрана видел бесформенное пятно. Продолжалось это недолго. Спустя минуту он завалился набок, уже не чувствуя, как проваливается в сумеречное сновидение.

– Хасан, это ты? Зачем все это, Хасан?!– Голос у прикованной к кроватной головке женщины дрогнул. Она попыталась сдернуть с глаз повязку, но у нее это снова не получилось.

– Аня, девочка моя! Хорошая моя! Наконец-то!

Она почувствовала лёгкое прикосновение к своим волосам. Почувствовала прохладную уличную свежесть, запах дорогого одеколона и аромат дорогого табака.

– Кто вы?! Вы – не Хасан! Но я вас кажется знаю…

– Аня,– к ее волосам снова прикоснулись.– Верь мне. Просто верь. Остальное поймешь позже.

– Но я знаю вас. Знаю. Что вам от меня нужно? Что?!– Ее голос снова дрогнул.

– Все будет хорошо, девочка моя. Теперь все будет хорошо.

– Снимите с меня повязку, снимите наручники,– попросила она.

– Хорошо,– после короткой паузы ответил похититель.– Повязку я уберу. Пока только повязку.

Аня снова почувствовала прикосновение его рук, глубоко вздохнула и открыла глаза. Но ее ждало разочарование, в комнате царила темнота. При всем желании она не могла различить сидевшего рядом с ней человека.

– Девочка моя, я так ждал этого часа,– он погладил ее по щеке.– Больше с тобой не случится ничего плохого.

– Да что же вам от меня нужно?!– Пленница внезапно выгнулась колесом и забилась всем телом. Только сейчас она поняла, что ноги у нее тоже скованы.

– Нет-нет! Прекрати! Прекрати сейчас же!– Услышала она и вновь почувствовала на своем лице его твердые пальцы. Он снова надел на нее повязку.

– Будь ты проклят!– Простонала она.– Будь ты проклят…– И в тот же миг она поняла, почему узнает этот красивый бархатный голос.– Кирилл Андреевич, это вы?!

– Да, Аня, это я,– отозвался похититель.

Услышав это, Аня оцепенела от животного ужаса, от невозможности происходящего с нею здесь и сейчас, и всего что говорил ей об Иванове Хасан

– Аня, у нас есть только два пути. Или ты успокоишься. Или я вколю тебе наркотик. Для твоего же блага, чтобы ты не навредила себе.

– Хорошо, Кирилл Андреевич,– пленница сглотнула комок, застрявший в горле.– Я успокоюсь, я уже успокоилась.

– Хорошо, дочка,– Иванов снова погладил ее по щеке.– Хорошо. Отдыхай. Я оставлю тебя ненадолго. И еще одно, Аня. Называй меня папой…