– Таково реальное положение вещей,– ответил Потапов.– В данный момент резкие движения нам абсолютно ни к чему. Согласитесь, что это разумно. А сейчас идемте. Вам нужно отдохнуть. И у меня останется пара часов для отдыха.

Они спустились в дежурную часть. Потапов забрал у дежурного документы Бикташева.

– Хасан Хаснулович полностью осознал свою вину и чистосердечно раскаялся в содеянном,– пояснил он дежурному.– Административный штраф в виде наказания будет вполне достаточен.

– Я так и думал,– кивнул дежурный, позевывая.– Ночь тянется, как резиновая…

– Темная ночь,– Потапов Вышел на крыльцо вслед за Хасаном.– Постарайтесь обойтись без приключений.

– Выглядишь неважно,– усмехнулся Шпарак при встрече.– А со мной пить уже зазорно?!

– Я не пил. Бессонница,– ответил Хасан.

Они отошли к окну.

– А я вчера славно оттянулся,– ухмыльнулся Шпарак.– Утром проснулся, и понять ничего не могу…

– Как тебе Иванов?– Перебил его Хасан.

– В смысле?– Слегка опешил Шпарак и снова принялся ухмыляться во весь рот.– Хасанчик, я девочек люблю!

– Да я не об этом, дурак. Как человек, что из себя представляет?

– Друг и товарищ!– Голос у Шпапрака сделался глумливым.– Старший товарищ. Мэтр! Почти Познер. А в чем дело? Сковырнуть решил Кирилла? Правильно, молодым везде у нас дорога, а стариков на почет!..

– Хорош блажить!– Оборвал его Хасан.– Ты в курсе, что его семья погибла?

– Ну-да, все были в курсе,– кивнул Шпарак.– Что случилось-то?

– Пока ничего… Ладно, идем работать.

– Да-да! Конечно, работать!– Шпарак выбил из пачки вторую сигарету, прикурил и жадно затянулся табачным дымом.– Дурак ты, Хан,– пробормотал ему вслед.– Всегда был дураком и дураком помрешь. И даже не поймешь от чего.

Тем временем Хасан поднялся в студию. Дневной блок вел Олег Чернышев, неунывающий сорокалетний брюнет. В этот момент он как раз общался со слушателями. Хасан прошел мимо стекла, в знак приветствия поднял руку. Чернышев в ответ показал "рога дьявола".

– Как вы говорите?– Разносился его голос из динамиков.– У зоопарка юбилей?! Семьдесят пять лет… Кто бы мог подумать?! Спасибо вам за добрые вести, Ангелина Ивановна!.. Вот видите, дорогие радиослушатели, оказывается, городскому зоопарку в этом месяце исполняется семьдесят пять лет. Я даже затрудняюсь сказать, как бы это звучало в переводе на супружескую жизнь. Зоопарк вместе с городом уже семьдесят пять лет! По-моему, это неплохой повод, чтобы посетить зоопарк в выходные дни вместе с детьми. Ангелина Ивановна, мы благодарим вас за эту крайне полезную информацию. Честно говоря, я и понятия не имел, что у нашего города намечается небольшой юбилей. А вот, кстати, подошло время новостей! В студии Екатерина Малахова! Чем порадуете нас, Катя?

Сидевшая рядом с ним блондинка средних лет включила свой микрофон:

– Здравствуй, Олег. Новостей сегодня много. И я думаю, что некоторые даже порадуют наших слушателей.

– Что же, начало многообещающее,– кивнул Чернышев и показал Малаховой, что уходит на перекур.

– В нашем городе начинаются реставрационные работы самой старой улицы, богатой историческими памятниками,– тем временем говорила Малахова.– Городская администрация намерена вложить в этот проект…

– Как дела?– Чернышев обменялся с Хасаном рукопожатием.

– Как сажа бела,– отозвался тот.

– Ну да, все посыпалось…

– В смысле?

– Олег!– Окликнул Чернышева ассистент режиссера.– Время!

– Ладно, мне смену заканчивать,– Чернышев похлопал Хасана по плечу.– Ты держись. Бывает.

– Хасан!– Окликнул уже его ассистент режиссера.– Зайди к Иван Иванычу.

С утра день стоял невзрачный, серенький, небо было затянуто сумрачной облачной пеленою. Но в тот момент, когда Хасан подошел к кабинету Ивана Иваныча, в окна брызнули ослепительные солнечные лучи. Хасан зажмурился от неожиданности и открыл дверь.

– Доброе утро! Звал?

– Ты присядь, в ногах правды нет,– режиссер был коренаст, бритоголов и спортивен в свои шестьдесят с хвостиком.– Какая кошка пробежала между тобой и Ивановым?

– Не понял?

– Ты статус Иванова знаешь. Он – художественный руководитель авторской программы. Сам выбирает темы, контент и помощников. В вашем «Часе активного досуга» он больше не нуждается.

– То есть?

– То есть, он закрыл ваш «Час»! Ты бы уже навел с ним мосты. У Кирилла есть чему поучиться,– он выдержал картинную паузу, но реплики собеседника так и не дождался.– Шпарак с Храмцовой уже влились в его команду. И ты не теряй времени… Хотя, есть еще один вариант: отдохни два-три дня, что-то ты неважно выглядишь, а после приступай к обязанностям моего помощника. Это не самая плохая работа. Как знать, может дорастешь до полноценного руководителя. Не вечный же я!

– Что же сегодня день такой поганый,– пробормотал Хасан.

– Ты порешай-подумай. На поклон к Иванову ты не пойдешь. Я тебя знаю. А предложение мое – щедрое. Три дня даю. Свободен!

– Я подумаю,– кивнул Хасан.– Обязательно подумаю.

– И я тебя прошу, не устраивай скандалы. Держи себя в руках. Я понимаю, у тебя и без того проблем хватает. Просто это не твой год, сынок,– он пожал Хасану на прощание руку. Ладонь у него была крестьянская – широкая как лопата.– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Может, все это к лучшему, парень.

– Может быть… Ладно, увидимся.

В этот момент солнечные лучи вновь порвали завесу снеговых туч, висевших над городом. Солнце полыхнуло подобно молнии, и где-то в поднебесье раскатился далекий гром. Хасан на мгновение закрыл глаза, словно увидел все это ясно как на ладони. Словно постиг в этот миг всю хрупкость человеческого мира.

Собеседник смотрел на него так, словно давно уже познал все это.

– Сволочь ты!– Хасан навис над Шпараком, как нависла снежная туча над городскими высотками.

– А ты полегче все-таки! Тебе же все равно было. И я тебе говорил. Кажется… И не раз говорил! Но ты же плевал на всех. А вот Кириллу не плевать… Так что угомонись. Сегодня у нас последняя гастроль! С Кириллом я договорился! Уйдем под звуки фанфар!

– Пошел ты со своими фанфарами!– Хасан едва сдержался, чтобы не влепить Шпараку по сытой самодовольной харе.– Да пошли вы все!

– Вали-ка ты сам к такой-то матери!– Шпарак проводил его взглядом, оправил помятую одежду и улыбнулся почти блаженно.– Недолго музыка играла,– шептал он, разглядывая свои белые, пухлые руки.– Недолго…

А Хасан выскочил на улицу. Резко выдохнул, почти выплюнул из груди воздух пропитанный ложью и предательством. И стремительно зашагал прочь. В этот момент в нем боролись два беса: один манил со дна бутылки, а второй просто кривлялся и гримасничал.

– Суки продажные!– бормотал он под нос, поминая напарников недобрым словом.

Время перевалило за полдень. Навстречу ему нескончаемым потоком шли пешеходы. Но в этот момент все они и пожилые, и юные были для него на одно лицо, словно весь мир превратился в пристанище Шпараков.

Хасан резко остановился возле остановочного комплекса. С зеркальной стены смотрел на него помятый, невыспавшийся субъект с лицом, заросшим недельной щетиной. Это был он. Хасан несколько мгновений смотрел на свое отражение, потом зашел в торговый комплекс и бросил продавцу:

– Банку пива, крепкого, любого! Лучше две! И пачку сигарет покрепче!

Он расплатился и тут же приложился к банке. Пил жадно, захлебываясь, в пять глотков осушив ее.

Снова подошел к витрине:

– Зажигалку!..

Он вышел на улицу и закурил. После второй затяжки на глаза ему словно заслонку опустили.

Семья Бикташевых перебралась в этот город из Дагестана полвека назад. Дед Хасана – Магомед Бикташевич в молодости сделал стремительную карьеру по партийной линии. А к тридцати годам по спецраспределению был переведен в эти края для усиления партийного аппарата. Во времена «хрущевской оттепели» в советском обществе началось брожение, и партия решила зацементировать фундамент государства делами своих лучших сыновей. Так Бикташевы пустили корни в метрополии. Плодовитость кавказцев дело известное. К тому времени, когда Магомед Бикташевич очнулся на смертном одре, его многочисленные отпрыски уже трудились в системе городского управления, в прокуратуре, в сферах торговли и образования.