Наш автобус отъезжает. Я осматриваюсь по сторонам. Нас немного. Удивляюсь, когда понимаю сколько специалистов отказалось от поездки. Но некоторых я знаю. Алла принимает в центре. Сергей замкадом. Уже темно и я плохо вижу их лица, поэтому не могу считать их эмоций. Свет то и дело мигает. Я сижу около окна, как и в самолете. Полет был долгим. Но удалось поспать несколько часов. Никто не собирался оплачивать нам бизнес-класс и поэтому мы летели обычным рейсом. Мысленно я настраиваюсь на тяжелую работу, придется завязать свои нервы в кулак. Головой прикладываюсь к холодному стеклу и тяжело вздыхаю. Мне тридцать два года. Я давно уже не работала с родственниками погибших. Справлюсь ли я? Психологов МЧС вокруг меня мало, всего несколько человек. Именно поэтому здесь и обычные специалисты и профессионалы. Самолет разбился всего шестнадцать часов назад и нам предстоит помочь не одному десятку людей. В их числе: пострадавшие, их родственники и конечно же спасатели. Некоторым из нас после этой работы и самим потребуется помощь…

Когда в мой офис позвонили и попросили поучаствовать в общем сборе я, не раздумывая, согласилась. Уже потом до меня дошло во что я ввязываюсь. Разговаривать с родственниками погибших…это не то же самое, что утешать жен крутых бизнесменов. Я так же принимала в центре, как и Алла. Иногда я подкидывала ей своих клиентов, когда их становилось чересчур много. Я неплохо зарабатывала по Московским меркам. В эти дни мне пришлось отменить все назначенные сеансы, и я ощутимо потеряю в деньгах, но долг психолога, как врача, быть там, где от него больше пользы. Надеюсь, хоть кому-то после моей работы станет легче. Я погружаюсь в собственные мысли и перебираю в голове разные методики, даже не замечая, как наш автобус набирает скорость. Аэропорт остается позади. Нам предстоит многочасовая поездка до маленького городка, а именно до дома культуры, где временно разместился штаб психологической помощи и поддержки. Стараюсь быть безучастной и объективной, но воображение работает против меня. В голову лезут разные ненужные мысли. Вот самолет поднимается в серое небо. Его двигатели рычат как овчарки! Что-то происходит и грозовое небо начинает наказывать лайнер. Крики детей сменяются криками взрослых. Стекла трещат. Потом трескаются. Самолет с шумом меняет свое направление и ускоряется в сторону темно-коричневой земли. Эта земля, такая мягкая и плодородная…,и она становится для многих из них могилой, последним пристанищем…

Внезапно автобус резко останавливается, и я больно стукаюсь о стекло.

– Там какой-то ненормальный мужик машет руками прямо перед колесами, – предупредил водитель. – Придурок!

– Откройте дверь. Этот с нами – распорядился Иван, ведущий специалист МЧС. – Предупреждал, что догонит нас по дороге.

От резкой остановки меня начинает подташнивать. Все-таки я очень устала. Но это ощущение сразу проходит, как только я понимаю, кто именно заходит в автобус. Я судорожно вжимаюсь в кресло и на место самоуверенной молодой женщины возвращается восемнадцатилетняя студентка Уля в разорванных кедах. Потому что в автобус только что поднялся Хабиб!

*****

Я так ненавижу его, что готова выскочить наружу через запаянное окно и идти часами по снегу до самого центра поддержки. Внешне он уже не тот мальчик, что чмырил меня больше года в университете. Высокий и широкоплечий мужчина сейчас жал руку Ивану. А потом он стал осматриваться. Его черные глаза изучали каждого живого в автобусе. И они без слов говорили: годен ты или нет для данного мероприятия. Хабиб бесцеремонно ходил между рядами.

– Это все? – спросил он грубым пугающим голосом. Голос у него тоже изменился и мягче не стал, скорее наоборот.

– Да.

– Не густо! – разозлился он. – Там сотни родственников, а нас всего двенадцать человек. – Сколько здесь штатских?

– Четверо, – отвечает Иван. – Ты пятый.

Они, совсем не скрывая своих чувств, считали нас неподходящими для всего этого.

– Пять человек! – злился Хабиб. – Остальные кто?

– Добровольцы из Москвы, – пояснил Иван.

– Они вымотаны перелетом. Посмотри на них! Ты сказал им что, как только мы приедем, к ним ринутся убитые горем люди? Или они рассчитывают на душ, кофе и номер в гостинице?

– А, может, вы перестанете общаться так, как будто нас здесь нет? – это была Алла. И она была смелой. – Мы бросили все свои дела, летели десять часов, чтобы помочь! Имейте хоть грамм уважения!

– Как вас зовут? – Хабиб переключил свое внимание на Аллу.

– Алла, – с вызовом ответила она.

– Алла, у вас большой опыт в общении с пострадавшими в катастрофах? – спокойно спросил у нее Хабиб.

– Нет, – честно ответила она.

– Вы уверены, что можете помочь, а не навредить еще больше? – задал он провокационный вопрос и глаза Алла забегали по сторонам в поисках поддержки. Но никто не решался спорить с этим человеком. От него исходила сила, как от горы, которую никто никогда не сдвинет с места. Черная короткая борода закрывала его рот и невозможно было понять насколько сильно он злился сейчас. Только его глаза говорили о нарастающем недовольстве.

– Хорошо, пока мы едем проинструктируйте нас, – предложила Алла.

– Вы шутите что ли! – психанул он. – Там у людей дети погибли! Вы хотите, чтобы я вам в несколько предложений рассказал, как вернуть родителям смысл жизни?

– Ну вы же как-то планируете это сделать! – не сдавалась Алла.

– Я психолог МЧС! А вы кто? – переспросил Хабиб. – Внешне вы выглядите так, словно помогаете своим клиенткам выбирать сумки в дорогих магазинах!

– Знаете что! – возмутилась Алла. – Границы соблюдайте!

– Про границы вы все забудьте! Там их не будет, – печально добавил он. – Люди будут лезть плакать у вас на груди, на плечах, на коленях. Огромные мужики в соплях будут вытирать свои слюни о вашу дорогую блузку, Алла! А ваша задача, как психолога МЧС на эти дни, добиться того, чтобы они плакали как можно дольше. Если человек уходит от вас с сухими глазами и не сказав ни слова – значит, вы не справились. Их эмоции должны выйти наружу сейчас. Отрицание – штука более сильная нежели о ней написано в учебниках. Стремитесь к разрядке пострадавшего любыми методами, он не должен погрузиться в себя. И ваша задача подойти первыми. Это не ваш дорогой кабинет, Алла, где симпатичная секретарша приглашает клиентов. Мы сами ищем кому нужна помощь! И, пожалуйста, слушайте их! Будет очень тяжело. Предупреждаю. После своего первого ЧС происшествия я написал заявление, – честно признался Хабиб. – Но потом передумал!

Повисло тяжелое молчание в автобусе.

– Ну что, так стало понятнее, Алла? – Хабиб пристально смотрел на мою коллегу.

Я разглядывала его и не понимала каким образом он вырос до такого уровня? В универе его интересовали только девушки, на учебу он иногда полностью забивал и временами приходил только на зачеты. Но то, что он говорил, сейчас все слушали с открытым ртом.

Он сел впереди меня рядом с Иваном. Они продолжали разговаривать о своем.

– Они совсем сырые, – расстроился он. – Почему нам никого не прислали?

– Все остальные работают с беженцами. Ты разве не знаешь?

– Здесь сейчас погибло триста человек! Разве это не важно? – изумился Хабиб.

– Все важно! И это то же. Может, ты зря так накручиваешь себя? – пытался успокоить его Иван. – Но они все-таки тоже психологи.

– Да какие они психологи! – выплюнул Хабиб. – Я работал в Москве. Парень не позвонил вот уже проблема века! Клиенты по полгода воют об одном и том же, не желая двигаться дальше

– Ты сейчас обесцениваешь чужие переживания, – деликатно намекнул Иван.

– Жизнь – только она имеет свою цену. Все остальное пустое, – ответил Хабиб и, как и я, отвернулся к окну.

Он не узнал меня. Неужели я так сильно изменилась?

****

Я успел догнать автобус. То, что я увидел внутри, печально разочаровало меня. Четверо мужчин и четыре женщины. Две совсем пожилые. На них вся надежда. Остальные две как будто из салона только что вышли. Уставшие, но нереально красивые! Сразу видно, что из Москвы. И совсем не подготовленные. Алла смелая. Вторая блондинка какая-то перепуганная. Кто и них сбежит в туалет рыдать первой? Или одновременно? Мужики чересчур холеные. Белые рубашечки и пиджачки. Куда они собирались? На конференцию? Я снял свою шапку и вытер ей лицо. Оно огрубело от мороза. Я два часа шел по снегу, боясь пропустить автобус.