В нашем доме никогда не велись разговоры про политику. Эта скучная тема стала актуальной, когда на Донбассе началась гражданская война. Никогда прежде я так не боялась. Все, что было дорого моему сердцу, на глазах превращалось в руины, артиллерийская канонада, взрывы снарядов, от которых дрожала земля, пулеметные очереди – все это стало неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. Даже обыкновенный поход за хлебом превращался в подвиг. Нам бежать было некуда. Родня из соседних деревень была точно в таких же условиях. Все ужасы войны сложно описать словами, иногда их просто хочется забыть, но я точно помню, как после очередного артиллерийского обстрела решила, что давнюю мечту пора воплотить, пока меня не убили.
К тому времени Артемка вступил в ряды защитников Донецка, поэтому вопрос о переезде с ним даже не обсуждался. Мама ехать со мной наотрез отказалась, а Васеньку не отпустила. На берег Авачинской бухты я отправилась одна…
Когда оглядываюсь назад, мне становится страшно от одной только мысли: как молоденькая девчонка, почти без денег, с маленькой сумочкой вещей смогла преодолеть такой длинный путь на край земли, не испугаться и остаться живой и невредимой? Единственным объяснением была вера в себя и острое желание увидеть эту суровую, но все же волшебную землю. На моем пути встречались только хорошие люди. Узнавая название города, из которого я была родом, все начинали охать, сочувствовать и справляться о моих родных. Мне везде сопутствовала удача, словно высшие силы несли меня на руках, укрывая от мерзавцев и обманщиков.
У выхода на посадку в долгожданный город я познакомилась с пожилой женщиной, которая, почувствовав во мне благодарного слушателя, рассказала обо всех сложностях своей жизни. Что она хотела забрать на Камчатку свою старенькую маму из Мариуполя, но не успела, та умерла, когда заботливая дочь была в пути. Моя новая знакомая Мария Михайловна давно просила свою маму переехать, но упрямая женщина не хотела покидать свой дом и сады. Даже война не стала причиной переезда. Когда стало понятным, что этот кошмар войны скоро не закончится, Мария Михайловна решила действовать без обсуждений, но опоздала. Слезы текли ручьем из глаз немолодой женщины. Когда она немного успокоилась, стала расспрашивать о Донецке и других украинских городах, где училась и жила. Мне пришлось снова расстроить мою собеседницу, ведь тех парков, улиц, вокзалов, аэропорта, планетария, о которых она помнила, больше не существовало. Женщина снова расплакалась. Чтобы немного успокоить Марию Михайловну, я решила поменять тему разговора и стала расспрашивать про Камчатку. Моя собеседница смахнула слезы и сказала фразу, которую я уже слышала от мамы, что это суровый полуостров. В молодости она решила на пару лет съездить на край земли, чтобы заработать денег, но влюбилась в жителя Петропавловска-Камчатского и осталась здесь навсегда. Она говорила странные слова, что жить на Камчатке трудно, но к этой земле как будто прирастаешь сердцем и душой, становишься словно заговоренным. Она несколько раз пыталась уехать жить в другой регион, но не смогла. Ее муж не представлял жизни без Тихого океана, а после его смерти она не смогла оставить могилу мужа, с которым прожила около сорока лет.
Перед объявлением посадки Мария Михайловна позвонила своей подружке – коменданту общежития и договорилась о моем временном размещении. Написала на бумажке свой мобильный телефон и адрес общежития. Мария Михайловна попыталась объяснить, почему не может приютить меня у себя дома. В ответ я лишь успела поблагодарить ее за участие в своей судьбе. Гул потока людей, спешащих на рейс самолета, заглушил наш разговор, нужно было двигаться к выходу…
Мне казалось, полет из Москвы в Петропавловск-Камчатский никогда не закончится. Перед приземлением у меня болело абсолютно все тело. Но когда самолет стал кружить над заснеженными вершинами вулканов, я прилипла к иллюминатору. Никогда прежде мне не доводилось видеть такой красоты. Когда от волнения и эмоций я вслух произнесла: «Какая красота», рядом услышала раздраженный голос женщины: «Как надоели эти туристы». Я недоуменно обернулась назад и попросила уточнить услышанные слова. В ответ незнакомка стала фыркать и предложила наслаждаться видами. Причина этого откровенного раздражения мне была непонятна, но желания вступать в перепалку не было. Выйдя из самолета, я вдруг вспомнила папу, который много лет назад точно так же, как и я, остолбенев от изумления, восхищался увиденной красотой. В конце сентября солнышко еще дарило тепло, деревья вокруг были раскрашены в желто-красные тона. Свою маленькую сумку я не сдавала в багаж, поэтому сразу после приземления самолета отправилась в поисках общежития, которое находилось рядом с аэропортом.
Меня встретила улыбчивая пышногрудая женщина. Она представилась Зоей Тимофеевной и предложила пройти в комнату, которую смогла подготовить к моему приезду. На вопрос, сколько будет стоить проживание, Зоя Тимофеевна улыбнулась и назвала сумму, только предупредила, что без оплаты будет вынуждена выселить меня. Я внесла половину стоимости и пообещала, как только устроюсь на работу, отдам остальные деньги. Женщина согласилась и вернулась на свой пост. Открыв ключом дверь, я попала в маленькую серую комнатушку с небольшой кроватью, тумбочкой и шкафом. Туалет с душевой комнатой располагались в конце коридора. Я давно не видела такого убогого убранства, но, вспоминая, во что превратились дома моего города, привередничать не стала. Бросила сумку на пол, рухнула на кровать и заснула мертвецким сном. Проснулась я, когда за окном было темно. Все тело ломило, очень хотелось кушать, мне нужно было придумать, как приспособиться к новой жизни…
Первые полгода были самыми сложными. На моих руках был украинский паспорт без местной прописки. Я бралась за любую работу, но платили мне гроши. Тихий океан и Три Брата я так и не увидела, зато научилась надувать гелием шары, мыть горы посуды, разносить газеты. Узнав про упрощенный порядок получения русского гражданства, я отправилась в учреждение, где меня должны были проконсультировать. Добравшись туда, я впервые увидела Авачинскую бухту, частично закованную льдом. На дворе январь трещал двадцатиградусными морозами.
Получив пропуск в здание, я села в коридоре, чтобы дождаться нужного мне специалиста. Устав сидеть, я решила немного прогуляться по коридору, чтобы внимательно рассмотреть красоту его убранства. Проходя мимо открытой двери, я услышала разговор двух молодых девушек. Одна говорила другой, что ее ждет посетитель по вопросу оформления гражданства. На что молодая особа заявила: «Господи, как мне надоели эти беженцы, почему они там в своей Украине все не сдохли, сколько наша страна в них вкладывала ресурсов и денег, и что теперь, сиди, слушай эти сопли про тяжелую жизнь?» «Оля, Оля, опомнись», – вдруг прервала тираду вторая девушка: «Во-первых, они вынужденные переселенцы, во-вторых, война – не повод всех презирать или ненавидеть. Чего ты взъелась на пустом месте? Успокойся и прими заявление…»
Перед моими глазами вдруг появились картинки разрушенных домов и трупы людей, лежащих на земле, лужи крови и вой женщин, хоронивших своих сыновей. Обида и горечь сковали мою душу, но мне не хватило мужества постоять за себя. Со слезами на глазах я выбежала из здания.
Бесконечная усталость, вечный холод, отсутствие вестей от мамы, одиночество и безденежье окончательно измотали меня, я дошла до Озерновской косы села и горько заплакала в голос. Боль и горе так захватили меня, что я даже не заметила, как подошла пожилая женщина. Она наклонилась и стала гладить меня по голове. Я подняла глаза, но из-за потока слез не разглядела ее лица. «Тебя кто-то обидел?» – спросила женщина. Я отрицательно стала мотать головой, но снова вспомнив слова некой Оли, замахала в знак согласия. «Бедная девочка, не плачь, чем я могу тебе помочь?» – спросила незнакомка. «Ничем», – рыдая, ответила я. «Ну все, хватит, пошли пить чай», – скомандовала женщина и, взяв меня под руку, отвела в соседнее кафе.
