– Ну что, бывший хозяин, давай прощаться. Впрочем, если хочешь, приходи сюда через год, к летнему солнцестоянию. Я приведу еще партию товара.

– Ты хочешь продавать мне товар вместо Хуберта? – изумлению купца не было предела. Мир только что перевернулся.

– Не тебе, так другим, – пожал плечами мальчишка. – Мне, в общем-то, плевать. Я же тут всех знаю, ты забыл?

– Я не забыл, – задумчиво сказал купец. Уязвленное самолюбие уступило здравому смыслу и холодному расчету. И тут бывший раб добил его.

– Здесь слишком дорогое железо. Я знаю, сколько оно стоит в землях франков. Ты возьмешь сюда оружие, плотницкие топоры, мотыги и серпы.

– Так это же я…, – купец задохнулся от перспектив, открывшихся перед ним.

– Это значит, что ты заработаешь двое, – припечатал Самослав. – Нам тут в лесах твое золото без надобности. Копья нужны, ножи-саксы (6) и самые простые шлемы.

– Чем платить будешь? – облизнул пересохшие губы купец.

– Мехом, медом и рабами, – жестко посмотрел ему в глаза Самослав. – Через пару лет налажу поставку янтаря.

– Янтаря? – простонал Приск. Это было серьезно, очень серьезно. Почти весь янтарь с берегов Балтики шел в Константинополь, и его было совсем мало. Купцы не рисковали ходить через дикие земли, а сами венды пока еще торговать не научились (7). И он решительно сказал:

– Мы договорились. Остался один вопрос. А если и эти венды захотят уйти к своему богу, как твои?

– Не захотят, – уверил его Само. – Мои тоже не хотели.

– Но они же пели… – растерянно сказал купец. – Так ты обманул меня?

– Ну, конечно же, я тебя обманул, «хозяин», – издевательски посмотрел на него Само. – И знаешь, что было самым сложным? Не заржать в голос, видя твою унылую рожу. Все, пока! Встретимся через год.

Вскоре после этого Самослав сидел на поляне вместе с земляками-хорутанами, осоловевшими от непривычной сытости. Четыре барана, что они купили и съели только что, вознесли их на вершину счастья. Само расстелил платок и высыпал на него почти четыре сотни франкских тремиссов (8), сверкнувших на закатном солнце крохотной золотой чешуей. Монетки были чуть больше ногтя мизинца, но они завораживали своим блеском простых парней, никогда не видевших столько золота сразу. Чего греха таить, тут всего пара человек это самое золото и видела. И то в виде браслетов и серег.

– Как это у тебя получилось? – почесал Горан кудлатую голову, выразив этим вопросом общее мнение. – Мы сколь раз сюда добычу водили, и половины этого не имели. И то, забирали всяким товаром. Я так понял теперь, что нас и на том товаре тоже нагрели.

– Так вы челядь (9) Хуберту продавали, – пояснил Само. – А уже тот франкским купцам, и с того свою выгоду имел. А теперь мы сами как тот Хуберт стали. Теперь понял?

– О, как! – задумался могучий мужик. – Ну что братья, как делить станем?

– По обычаю, – загудели все. – Вождю – десятую долю, остальное поровну.

– А кто у нас вождь? – растерялся вначале Самослав.

– Да, теперь получается, что ты, – усмехнулся Горан, кивая на кучу золота. – Мы с мужами тебя избрали. А если боги отвернутся от тебя, не взыщи, другого выберем. Таков обычай. Вождем становится тот, кому боги благоволят. Получается, это ты и есть, хоть и на вид пацан пацаном.

– Ну, раз я вождь, слушайте мою волю, – усмехнулся Самослав. – Мы вообще ничего делить не станем. Я вот что предлагаю…

1 В начале седьмого века славяне уже плотно заселили Балканы, и проникли в Грецию. Через несколько десятилетий они дошли до южной оконечности Пелопоннеса, и владели этой землей, по словам византийского летописца, 218 лет. Их выбили оттуда уже в девятом веке, переселив в Сирию и Малую Азию. На Балканах славяне так и остались.

2 Дулебы тогда заселяли южную Чехию, на самой баварской границе. Ранее это племя, как и многие другие, разошлось в разные стороны. Часть жила на Волыни, часть ушла на Балканы. Это племя было наиболее пострадавшим от угнетения авар, что даже попало в Повесть временных лет.

3 Тризна – поминки, погребальный пир.

4 Герцогство Фриульское – государство лангобардов в Южных Альпах.

5 Номисма – позднее название римского солида. 4,55 грамма золота. Абсолютный эталон и главная валюта раннего средневековья. Пользовался полным доверием во всем мире из-за неизменного веса и пробы.

6 Сакс, или скарамасакс – широкий длинный нож, до 50 см. Носился каждым свободным германцем. Человек без ножа на поясе человеком не считался. Он был либо рабом, либо лишался оружия в наказание.

7 Славянские купцы появились в летописях лет через двести, когда сложилась Великоморавская держава. Через нее шел транзит с берегов Волги в Баварию.

8 Тремисс – одна треть римского солида. Солид в западной Европе был счетной единицей, средством накопления капиталов и сырьем для чеканки тремиссов королями-Меровингами.

9 челядь – рабы, полученные в виде военной добычи.

Месяц назад.

– А ну, вставай, ленивая скотина, – возмущенный Приск пнул бессовестно дрыхнущего раба, который со всеми удобствами расположился в тени дерева.

– Ой, хозяин! – вскинулся Самослав, преданно глядя на купца. – Мне тут такое приснилось, ты не поверишь!

– Да что тебе может присниться, животное? – Приск был безумно зол. Товар дрянь, цена заоблачная, а тут еще раб наглейшим образом спит средь бела дня.

– Святой Мартин снова приснился, – почтительно сказал раб. – Он сказал мне, что тебя старый знакомый обмануть хочет, и ты большие деньги на этом потеряешь. А еще сказал, что с тобой скоро случится такое, чего никогда не случалось. Тебе это покажется несчастьем, да только никакое это не несчастье будет. Только богатство обретешь.

– Да что ты такое несешь? – купец облизнул внезапно пересохшие губы и ощутил, как где-то в груди ледяная рука сжала его сердце. Он присел на камень и вытер со лба обильно выступивший пот.

– Не знаю, хозяин, – раб смотрел на него наивными глазами, в которых плескалось искреннее недоумение. – Я и сам не понял ничего. Разве старые друзья могут обмануть? Они же друзья!

– Я же купил вендов, в чем тут может быть подвох? – обреченно произнес купец. – И по тебе я еще ответ не дал.

– По мне? – изумленно спросил паренек.

– Забудь, не твое дело, – махнул рукой купец. – Пошли к рабам, переводить будешь.

Они подошли к загородке, где венды стояли, подняв глаза и связанные руки к небу. Они тянули какую-то заунывную песню. Полуголые мускулистые тела в лучах заходящего солнца казались сделанными из узловатого дерева, лишь слегка тронутого топором плотника. Три десятка пленников что-то пели, не обращая внимания на своего нового хозяина, его переводчика, что стоял немного сзади с самым невинным выражением лица и стражников, которые изумленно смотрели на эту картину, опираясь на копья. Они, много лет торгующие живым товаром, никогда не видели ничего подобного. Одна песнь закончилась, и славяне затянули другую, не менее заунывную.

– Да что тут происходит? – в изумлении спросил Приск, который с ужасом вспомнил предсказание великого святого. Он, и впрямь, никогда не видел ничего подобного. – Они что, спятили?

– Они к смерти готовятся, хозяин, – легкомысленно сказал Самослав, на всякий случай покинув линию вероятного удара. Уж в этом у него был огромный опыт.

– К смерти? Как, к смерти? – побледнел купец. – Я же тогда разорюсь! Я же за них почти двести номисм отдал. Весь вечер с этим живоглотом торговался, даже вон того старика забрал. Хуберт нипочем не хотел их отдельно продавать, жулик проклятый. Только всех вместе. А я еще радовался, что в Марселе две цены за них возьму.

– Не, хозяин, в Марсель они не пойдут, они уже гимн смерти спели, – со знанием дела ответил Само. – Они на встречу к богине Моране собрались.

– На какую еще встречу? Какая-такая Морана? Почему не пойдут в Марсель? – в который раз за этот день почтенный купец почувствовал, как его сердце сделало в груди головокружительный кульбит и улетело куда-то в пятки.