Уборка тоже прошла в тишине. Воители хранили молчание, изредка переглядываясь, но понять, что означали эти взгляды, было невозможно. Юная целительница уже собиралась попрощаться с гостями. Им больше не было смысла оставаться здесь, к тому же у них оставалось полдня, чтобы добраться до Юга и поскорее оказаться в родных горах. Но эта внезапная словесная стычка, необходимая для собственного осознания невиновности, будто бы сплотила троицу. По крайней мере у Этны создавалось именно такое ощущение.

– Я никому об этом не рассказывала, но вчера после посвящения произошло кое-что странное, – Этна повернулась к сидящим горным людям, уткнувшись поясницей в тумбу, на которой стоял таз с водой. Это было странно – делиться произошедшим, но ведь рассказывать о странностях гораздо проще незнакомцам, чем близким. Странный парадокс. – Я… я пошла в читальню, чтобы убрать на место одну книгу и столкнулась со странным человеком. Я не видела его лица, но когда он обернулся, весь мир вокруг будто замедлил свой ход, а сам этот человек будто светился.

Она ненадолго замолчала, пытаясь понять по непроницаемым лицам людей верят ли они ей или считают полным бредом начало ее рассказа. Впрочем, какие бы мысли у них не вызывали ее слова Андерс мягко кивнул ей, прося продолжать.

– В этот момент я будто потеряла контроль над своим телом и разумом. Он ничего мне не сделал, но то, что я была вынуждена… подчиняться ему, было жутко. Он дал мне какой-то пергамент и сказал прочесть его. Там было странное пророчество. И проснется Спящая, дочь огня и той, что утаила ее рождение. И выпустит силу свою она на континент. И не будет пощады всем от огня ее и даже вода не сможет помешать ей возвратить Смерть в дом родной. – по коже прошли мурашки. Текст пергамента буквально врезался в мозг. Слова не отпускали и не забывались. – Потом он ушел. Пришла Калисто. Она забрала этот пергамент. Я не рассказала ей про незнакомца, но она прочла текст и, клянусь Белой Волчицей, он ее испугал. Я видела страх в ее глазах. Но она ничего не сказала, попыталась отшутиться, что это всего лишь глупости…

Воители не разделяли чужого смятения. Сидели тихо и слушали внимательно. Но, кажется, верили. Не отрывали внимательных глаз от целительницы. Были поглощены ее рассказом.

– Это глупости, я знаю… Но сегодня мне приснился сон. Странный. Я ощущала боль. И слышала знакомые голоса. А еще видела младенца, объятого огнем. Это было так странно. И страшно. В этом сне были слова пророчества. Я ничего не понимаю, это пугает, – Этна отвела глаза, обнимая себя руками за плечи, жалея, что завела этот странный диалог. – Конец сна был странным и ослепляющим болью. Но в этом конце было что-то важное, я чувствую это…

– Ты подобна Гёдземе, – нарушил молчание Андерс. – Вдруг у тебя вещий сон, как у нее?

– Возможно, тебя просто напугал приход чужака, вот и приснился странный кошмар? – выдвинула свою версию Гвиневра. – Или это воспоминание. Первые ночи после испытания болью мне часто снились сны. Я ощущала много эмоций, которые накатывали будто бурный поток. Боль, радость, сожаление. Это захлестывало меня будто наяву.

– Кстати, возможно, Гвиневра права. У меня тоже было подобное. Только это были бессвязные сны, но я чувствовал все то, что уже не ощущаю. Множество эмоций и таких разных.

Этна взглянула на горных людей, которые не только не восприняли ее слова как бред, но и пытались помочь разобраться в ситуации. Хотя Этна сомневалась, что это было воспоминание. Слишком нереальным оно казалось. Возможно, ее и правда напугал приход чужака? Или это просто слова пророчества смешались сумбуром в ее голове с родными голосами, превратившись в пьяный кошмар. Она ведь выпила вечером, вот и приснился необъяснимый бред. Вещим сном это точно быть не может – она не одна из морского народца, чтобы иметь возможность наблюдать за временем. Или может… Она ведь понятия не имеет о своих корнях, может кто-то из ее родителей был с Запада и ей передались по наследству странные возможности? О, милостивая Мать, как же все сложно. И непонятно.

– А ты не спрашивала, вдруг кто-то видел этого незнакомца? – мягко перевела тему в другое русло Гвиневра, которую, похоже, чужак волновал больше, чем странный сон.

– Нет, – Этна покачала головой, нехотя выныривая из потока собственных размышлений. – Все, кто помогали нам проводить испытание, ушли где-то в обед, а приход кого-то другого мы бы заметили. А если бы кто-то и видел незнакомца, то об этом бы уже все говорили. Понятия не имею, какую цель он преследовал и как смог незаметно уйти, но, надеюсь, он больше не вернется… Вы ведь не считаете, что я это выдумала или спятила? Я могу показать тот пергамент, если Калисто его не забрала, он наверняка до сих пор в…

– Мы тебе верим, – ответил Андерс, твердо и уверенно. Гвиневра согласно кивнула, будто и не могло быть никаких сомнений в чужом рассказе.

– Главное будь осторожна. А что до пергамента, то мы и правда верим тебе, но вот Калисто – нет. Уверена, она что-то знает и уже давно спрятала пергамент. Я бы так и сделала.

Этна заметно успокоилась, получив подтверждение веры. Это утешало, хоть и не давало ответов на все вопросы, которых стало еще больше. Почему Калисто солгала, если знает что-то? Нужно проверить, куда делся пергамент, возможно, бывшая наставница и правда его забрала вчера. Этна не могла знать этого наверняка – слишком странно ощущала себя вчерашним вечером.

Проводив горных воителей до порога, Этна попросила их не уходить и подождать ее на улице, а сама быстро направилась в читальню. Сейчас она пустовала, что было хорошо. Вот только возле подсвечника ничего не лежало, хотя молодая целительница надеялась, что возле входа, на небольшом стеллаже, будет лежать свернутый в трубочку пергамент. Она не помнила, куда Калисто дела его вчера, но искренне надеялась, что оставила в читальне. Даже проверила кресло, в котором сидела и другие стеллажи с книгами, но нигде не было и намека на свиток. Что ж, видимо бывшая наставница была умнее и осторожней, чем она предполагала.

Разочаровывавшись в отсутствии таинственного свитка, она вышла на улицу. Отсутствие Этны было очень недолгим, но за это время любопытные дети успели окружить воителей и, в отсутствие взрослых, терзали их не только вопросами. Грета в окружении еще пары детей рассматривала огромный меч, который лежал на коленях у сидящего Андерса. Своими маленькими ладошками они прикасались к острой стали и кривлялись искаженным отражениям, а воитель даже не улыбался, лишь умиротворенно наблюдал за удовлетворением чужого любопытства. А вот Гвиневра отнюдь не сидела. Стоя в стойке в окружении другой кучки маленьких северян воительница целилась из лука в ветку дерева. Отпустив тугую тетиву, ее стрела со свистом пронзила лесной воздух, попадая не в нижнюю ветку старой осины, но в ее зеленый лист, пронзая тот насквозь и срывая с ветки, останавливая свой полет столкновением со стволом другого дерева. Пораженные дети радостно и удивленно закричали, и наперегонки ринулись к стреле.

Хоть воители и не улыбались, но вот Этна не смогла не сдержать легкой улыбки. Детское любопытство всегда казалось каким-то необыкновенным и волшебным. Дети воспринимают мир иначе, через другую призму. Пусть тебе десять лет, но вид острого меча и пронзающей лист стрелы будет вызывать восторг также, как первый снег.

– Вы нравитесь детям, – проговорила она, подходя ближе к горным людям, сама с любопытством рассматривая их оружие, но сдерживая себя, чтобы не прикоснуться к блестящей стали меча.

– Скорее им нравится наше оружие, – заметила Гвиневра, убирая лук за спину и наблюдая за тем, как дети пытались вырвать стрелу из ствола дерева. Древко поддаваться не хотело, поэтому воительница пошла на помощь детям, без особого труда вынимая стрелу из коры и вручая детям лишь проткнутый листик осины, а вот стрелу пряча в свой колчан. Маленькие северяне были не слишком довольны тем, что им не дали трофей, но воинственный взгляд Гвиневры убедил их в том, что стрелы детям не игрушка.