Не дожидаясь, пока он еще что-нибудь скажет, я пошла вниз. Масштабы драки я себе нарисовала побольше, оказалось, не настолько все страшно. Кружки на полу, опрокинутые лавки, лужи, но все же не крови.
– Доктор тут есть? – громко спросила я. – Там господин не дышит.
Хозяйка среагировала сразу. Она поставила на стойку грубый кувшин, швырнула грязную тряпку, обернулась ко мне.
– Какой господин?
– Не знаю. Он меня позвал, а сам упал и не дышит.
– Вот дурная, – возмутилась хозяйка. – Мариза, вроде бы неглупая девка, а уже под господ лезешь? Хотя с твоей-то матерью что от тебя ждать? Кабы не одно лицо с графскими дочерями, кто бы тебя еще признал?
В отличие от хозяйки все, кто еще стоял на ногах, заинтересовались. Я сомневалась, что среди них был доктор, среди этой толпы с мутными глазами, но наверх побежали все, кто был физически в состоянии. Я рассчитала верно: люди во все времена любопытны без меры, и если в моем прежнем мире они доставали смартфоны, не полагаясь на память, то в этом дремучем веке им хватало событий и, соответственно, поводов для пересудов.
Я напряглась – пойдет ли хозяйка следом, но снова не ошиблась: раз господин, значит, всей этой ораве есть чем поживиться, а ей было совсем ни к чему наутро выслушивать, что у него что-то пропало.
Я осталась одна, если не считать храпящих пьяных и какого-то мужика с разбитым лицом.
Улица встретила меня ледяным ветром, но после жара трактира мне было не холодно. Я понимала, что поначалу, что надолго меня не хватит, и, с трудом передвигая ноги, пошла туда, откуда слышалось лошадиное ржание.
Пустая конюшня – если исключить лошадей и конюха. Никого, или мне показалось, или кто-то не собирался никуда уезжать, или уже уехал. Я прислонилась к стене, чувствуя усталость и опустошенность, и какая-то лошадь потянулась ко мне через стойло.
– Уйди, – отмахнулась я. Лошадь фыркнула. Я смотрела на нее – нет, она не даст никаких подсказок. Больше я не смогу предпринять ничего, по крайней мере, сейчас, я даже вряд ли дойду до замка. Идея была изначально не столько глупая, сколько безрассудная, и кидаться так, очертя голову, в неизвестность мне больше нельзя.
В конюшне было не так натоплено, как в трактире, но не настолько холодно, как снаружи. Я нашла какое-то место – то ли лавка, то ли сундук, в полутьме было не разобрать, и уселась на него, сбросила туфли, а потом и легла. Смотреть, на что похожи мои ноги, я не стала. Лечить их нечем. Сон взял измором, я не заметила, как уснула, и проснулась оттого, что меня кто-то тряс за плечо.
– Мариза? – я открыла глаза, тут же зажмурившись от яркого света, и успела сделать один вывод: меня тут знает слишком много людей. – Ты что тут?
Конюх, тот самый, что прикорнул неподалеку. И в голосе его не было ничего, кроме излишнего любопытства. Этот человек меня знал – то тело, в котором я находилась.
– Там господин меня к себе требовал, – моментально придумала я отговорку. – Вот я и ушла. Я не такая.
– А что ты сюда пришла? Из замка? Там что?
Я села. Голова была невероятно тяжелая и болела, все плыло перед глазами, и тело не подчинялось. Из-за неудобной одежды, поняла я, в ней ни в коем случае нельзя спать. И ноги горели так, что я как-то слишком уж отстраненно отметила – кажется, я все-таки занесла инфекцию, и теперь мне конец.
И конюху я не отвечала. Знает ли он, что я сказала хозяйке? Нет, тогда бы не спрашивал.
– Господин граф меня хочет отправить, – натурально всхлипнула я, рассчитывая на свои актерские таланты и не конкретизируя, куда и зачем, – а я не хочу. Я в монастырь хочу.
Я не сказала бы, что у меня получалось играть глупую барышню. Я не знала, какой была эта Мариза, потому что уже поняла: отношение к ней окружающих исключительно как к прислуге и не говорит о ее уме ничего. То, что она согласилась поехать ко двору, было не в ее пользу – и все же. Тем более никогда раньше я не строила из себя бледную немочь. Кисейную барышню. Смысла нет, никто не станет иметь с такой дел, в бизнесе легко понять, стоит ли сотрудничать с кем-то: если ему важен твой пол – нет, не стоит. В бизнесе есть только выгода, и хоть орк престарелый ее тебе принесет.
– В монастырь, – понимающе покивал конюх. – Молодая, красивая, зачем тебе в монастырь?
Потому и хочу, хотелось рассмеяться мне, что молодая и красивая. Потому что только два варианта – либо труд с утра до ночи без забот, либо все остальное. Что говорила эта чванливая дрянь Адриана?
– Хочу служить господу нашему, помогать сирым. – Какое у меня при этом было выражение лица? Конюх смотрел с удивлением. – Трудиться хочу.
Я понимала, что несу сущий бред и он мне не верит. Как держать себя там, где на тебя смотрят как на подай-принеси в лучшем случае, в худшем – как на куклу для известных утех и производства потомства? И это не я – Мариза, а женщина – вообще.
– Трудиться… кроме платьев хозяйских и причесок, что ты умеешь? – он засмеялся, я закусила губу. Надо сворачивать разговор, пока меня не отволокли за руку в замок. Не сейчас, так с утра. – Если бы умела, я бы тебя хоть к кузнецу отвез.
Глава шестая
Я приказала себе оставаться на месте. Вскочить и показать свое отношение к подобной мерзости я успею всегда. С другой стороны…
– У него родами жена померла, осталось трое сирот, за домом смотреть некому.
– Я согласна, – выпалила я. – Где он живет? Я все умею. Готовить, за детьми смотреть.
Если и было возможно выразить больше сомнений, то конюху это удалось с лихвой. Я лгала, но кто этому не учился за какие-то пару дней.
– Далеко, в столице, но…
– Я согласна. Я хочу… – Да, как я сказала? – Заботиться о сирых. Это богоугодно.
И намного спокойнее, чем королевский двор. Хуже, чем монастырь, и домогательств не избежать, но с кузнецом мы хотя бы какая-то ровня. Мне будет проще, я все решу, если только этот старик не передумает.
– Ну смотри. – Конюх пожал плечами. – Платить он много не будет, а принесешь в подоле – выкинет вон вместе с тем, что принесешь. Но набожный, честный. Знаю, что говорю, моя Жюли у него работала, пока замуж не вышла, а после нее-то девицу он с приплодом выгнал.
Мне нужно было уточнить все до конца.
– Своего младенца и выгнал? И это набожный?
– Дурная девка, почему своего? – конюх от возмущения даже запыхтел. Но я не принимала это на веру, только в расчет. Держаться подальше от всего, что может ухудшить качество моей жизни, и без того невеликое. – Я через неделю поеду в столицу, если отпустят тебя…
– Отпустят, – заверила я. – Или… не надо никому говорить. Я ведь могу уехать, мое право.
– Ишь, – засмеялся конюх. – Ты грамотная разве? Вроде бы только считать умеешь и то плохо. А говоришь, как начиталась книг этого прохвоста. Вот это совсем не богоугодно, считай…
Мы с ним не договорились. Конюх, чьего имени я так и не узнала, встал, отошел обратно к своей лежанке, укрылся чем-то похожим на старый тулуп и вскоре захрапел. Я уснуть уже не могла, сидела и думала.
Пытаться с ним спорить было бессмысленно. Может, он знал эту Маризу плохо, может, не придал никакого значения ее изменившемуся поведению, и это не значило, что мне повезет так со всеми, кого я встречу. Непонятный мир, неудобная одежда, твари, летающие над лесом, неизвестно, как себя с кем вести.
Неизвестно, как мне быть дальше. Вернуться в замок, пока не хватились? Попытаться все же бежать?
Проснулась я от нелепого, но очень естественного желания, и никуда от него было не деться. И не возникло вопроса, где я и кто я. Память работала бесперебойно. Было еще темно, и вьюга еще еще подвывала, я встала со своего лежака, едва сама не взвыв. Все тело затекло до потери чувствительности и изнуряющей боли. Ноги… я нашла себе силы на них взглянуть и поняла, что Маризе было подобное не впервой. И это обрадовало: она должна справиться и на этот раз. Мне даже в туфли удалось влезть почти без проблем, вот она где, закалка служанки…