Июнь 1316 года, Шампань

Доменик

Вынырнув на мгновение из удушливого сна, Доменик открыл глаза, тяжело дыша. Минуты счастья, приходившие к нему каждый день, изматывали сильнее напоминаний об ошибках, сильнее подтверждений того, что все разваливается. Сны с беспощадной четкостью возвращали его в те редкие встречи с женщиной, которую он позволил себе полюбить. И, хотя личность Филиппа постепенно забивалась в самый дальний угол его исстрадавшейся души, в такие минуты она поднимала голову и заполняла собой все. Филипп проникал в Доменика, изменяя его. И бороться с этим не получалось. Вампир искал способы сохранить душевное равновесие, но сны...

Он помнил ту ночь с Шарлоттой. Помнил, как она призналась, втянув голову в плечи и стараясь не встречаться с ним глазами. Помнил, что первой и единственной мыслью было «значит, наш союз благословлен» без уточнения, кем и зачем. Она молила его держать все в секрете, как это было и раньше. Он не отвечал, сосредоточившись на не новых, но уже забытых ощущениях. К сыновьям Жанны он относился с требовательным вниманием. Им суждено оказывать влияние на политику страны. На жизни сотен и сотен тысяч. Сын Шарлотты (а Филипп почему-то не сомневался, что это будет сын) сможет прожить такую жизнь, какую посчитает нужным. Его обойдет стороной горькая, ядовитая чаша власти. У него достаточно богатая семья, а он, Филипп, найдет способ обеспечить ему безбедное существование в любом случае.

У него будет сын. Впервые ребенок стал плодом любви, а не долга. И потом, когда Шарлотта родила, а Робер де Гресс, принявший дитя (скорее, он не задавал вопросов, чем не знал ответы) закатил пир на весь Париж, получив долгожданного наследника, Филипп, так и не появившийся на празднике, думал о том, что он бесстыдно счастлив. Счастлив так, как никогда до того не был. Не потому что достиг цели, не потому что одержал победу. А потому что любимая женщина родила от него ребенка. И в этом глупом человеческом счастье на несколько мгновений растворились все условности и препятствия. Он был готов забрать Шарлотту к себе, обеспечить ей безбедное существование. Он был готов перевернуть мир – если бы она хотя бы намекнула на то, что тоже хочет этого. Но она скромно молчала. Молчала, не решаясь обратиться к своему всесильному любовнику.

Доменик провел рукой по влажному лбу. Улыбка исчезла. Да, тогда он был счастлив. Видимо, слишком, раз все обернулось так.

На улице еще светло. Он смежил веки, глубоко дыша, чтобы успокоить сердце. Старая практика, которая помогала даже бессмертному существу. Ему нужно поспать. Солнце слепит глаза. Оно иссушает, лишает воли. Сейчас оно – его главная забота и главное проклятие.

***

Слабый ветерок играл длинными локонами мужчины, очутившемся в саду графа де Гресса. Доменик, остро чувствующий, что Филипп снова здесь и снова мыслит и испытывает эмоции, беспокойно оглянулся. Убедился, что один. Он понял, что видит сон. Опять. Сон настолько реальный, будто кто-то перенес его из замка в Шампани сюда. Кто-то привел его, чтобы что-то подсказать. Показать.

- Это твои игры, Юлиан? – прошептал он, не рассчитывая на ответ.

- Я всегда говорил, что бессмертие - слишком щедрый дар для тебя. Ты учишься быстрее кого-либо.

Высокая статная фигура Юлиана появилась в глубине сада. Вампир, облаченный в мантию, серебряное шитье которой блестело в свете луны, не торопился шевелиться. Доменик повернул голову, чтобы посмотреть на него.

- И что ты намерен мне показать?

- Реальность.

Юлиан растворился во мгле, оставив после себя странное ощущение пустоты. Доменик, подгоняемый смутной тревогой, сделал несколько шагов по направлению к дому. Здесь многое изменилось. Граф закончил ремонт. Уютное, роскошное жилище странно смотрелось сейчас, когда страна с трудом выкарабкалась из очередной голодной зимы. Когда умер очередной король. Почему-то не было сомнений в том, что новый сон – не прошлое. Филипп был в этом саду однажды. И сад был другим.

Чья-то тень привлекла его внимание. Он не узнал ее. Тень, передвигаясь бесшумно, добралась до дома. По-паучьи бесшумно залезла на окно второго этажа. Открыла его и скрылась в комнате. В спальне Шарлотты. Доменик почувствовал, как останавливается и без того медленно бьющееся сердце.

Незаметно для себя самого он оказался в этих покоях. В которые ни разу не зашел за годы отношений с молодой женщиной. В покоях, где она принимала супруга, где она спала, держа в руке подарок своего венценосного любовника, где писала письма, думая о нем. По меньшей мере, Филиппу хотелось верить, что думала. Он такими и представлял себе эти богатые и при этом уютные покои. Огромная кровать с балдахином, пусть и уступавшая в размерах королевской, но изящная и аккуратная на вид. Стол. Туалетный столик с большим зеркалом. Украшения. Ковры.

Доменик, наверное, страшно побледнел и был вынужден приложить руку к груди, когда его взгляд остановился на ковре. Шарлотта лежала навзничь, сжимая в окоченевшей руке колье, которое когда-то подарил ей Филипп. Она была мертва. Рядом с ней – та самая фигура из сада. Она что-то прошептала. Поднялась и, развернувшись к Филиппу, растворилась в воздухе, не позволяя себя рассмотреть. Но тот мог видеть лишь родное страшно бледное, замершее в предсмертной муке лицо. Он с трудом заставил себя выйти из угла и подойти к женщине. Опустился перед ней на колени.

- Пусть это сон, Доменик, - произнес Юлиан, воплощаясь у двери. – Но это сон реальный.

- Когда это случилось? – прохрипел вампир, прикасаясь кончиками пальцев к коже графини. Впрочем, он не чувствовал этого прикосновения.

- Вчера ночью.

- Что с ней случилось?

- Она умерла.

- Ее муж?..

- Здесь не при чем. Он так трогательно старался наладить отношения… - Юлиан скинул капюшон. – Вот она… твоя реальность. Шарлотта мертва. И если Железный король еще жив внутри тебя… Передай ему, мне жаль.

Доменик вскинул взгляд, мечтая пронзить создателя, уничтожить его – но увидел лишь пустоту.

***

Его вытолкнуло из сна со всей жестокостью нежелательного пробуждения. Во рту стоял неприятный привкус крови – он прокусил себе губу. И ранил ладони ногтями. Впрочем, ранки затянулись, стоило ему проснуться. Сел на постели, стараясь отдышаться. Боль толчками затмевала разум – пришлось сжать виски. Этот маскарад… как хотелось, чтобы сон оказался сном. Но Доменик знал – сам не понимал, откуда, но точно знал, - что Юлиан показал ему лишь отражение реальных событий.

Доменик огляделся, как затравленный зверь. Это означает лишь одно – ему немедленно нужно отправляться в Париж. Он должен увидеть все сам. Если Шарлотта умерла вчера ночью, значит, ее завтра похоронят. Неизвестно, как, но он должен успеть. Нагнать. Проститься. Понять. Увидеть сына. Даже если издали. Чувства Филиппа проснулись и укрепились в нем, окончательно стирая грань между старой и новой жизнью. Он стал другим. Он превратился в бессмертное существо, которое вскоре станет всемогущим. Он стал тем единственным вампиром, кто в мельчайших деталях помнит свою светлую жизнь. Он – Железный король, который позволил себе полюбить накануне смерти.

Вампир сбросил с себя покрывало. Его взгляд был тверд и неподвижен, но в глубине его появился новый огонь – беспощадный огонь. Ему нужно подкрепить силы. И устроить марш-бросок. Если понадобится, он пойдет днем. И пусть солнце только посмеет ему помешать!

10 июня 1316

Париж

Отель Гресси находился в получасе неторопливой ходьбы от Лувра на восток. Король Филипп помнил тот момент, когда своей подписью окончательно и бесповоротно передал его вместе с титулом мужу Шарлотты. А сейчас уже Доменик возвращался к этому месту с тяжелым сердцем и мрачной решимостью довести желаемое до конца. Часом ранее он нашел доминиканца, который должен был отслужить мессу у де Грессов, зачаровал его, внушив, что его срочно хочет видеть Магистр священного дворца[1] Гийом. Доминиканец подобрал свои рясы и отправился в Лион без особой надежды поговорить с лишенным папы богословом.