Дурак, что хотите!
Нет, с Мишкиным алгоритмом следовало заканчивать! А то люди бросаются, губы «Вологду» свистят. Сориентировавшись, я потопал к вокзалу. Третий этап ‒ и все! Потом только билет под крышу «грибка» и останется определить.
И все! Все! И Мишка…
Мне вдруг расхотелось идти к вокзалу. Я остановился. Мне подумалось: а что, если… что, если это навсегда? Мишка получит свой билет и уедет. В Крупяновку или не в Крупяновку ‒ это не важно. Важно, что навсегда.
Вдруг ‒ навсегда?
Получается, он этого хочет? А я? Я этого хочу? Я же не хочу! И кто из нас ‒ свинья?
‒ Эй, парень!
Оказалось, что я встал в узком месте и закрыл проход. К кулинарии, к парикмахерской и вообще вдаль по улице. На меня обиженно смотрела женщина с сумочкой на сгибе локтя. Брови к переносице, губы ‒ гузкой. Завитые волосы. Легкое, короткое пальто.
‒ Простите.
Я отступил. Женщина прошла, но через шаг крутнулась на каблуке. Словно ей в голову пришла какая-то мысль.
‒ Ты чего стоишь? ‒ спросила она.
‒ Вам какое дело? ‒ ответил я.
Женщина усмехнулась.
‒ Ершистый, да? Хочешь большой, но чистой любви?
Мои губы сами расплылись в улыбке.
‒ Я фильм видел. Я знаю, что дальше.
‒ И что дальше? ‒ женщина, изучая меня, закинула сумочку на плечо.
‒ Кузнец! ‒ сказал я.
Женщина хохотнула.
‒ Ишь ты! Сколько тебе?
‒ Шестнадцать! ‒ соврал я.
‒ А мне ‒ двадцать пять. Хочешь приятно провести время?
‒ С кузнецом?
‒ Со мной.
‒ Вы серьезно?
‒ А что? ‒ Женщина оглянулась по сторонам. ‒ Думаешь, я часто кому-то это предлагаю?
‒ Нет, но…
‒ Ты мне понравился.
‒ Я ‒ несовершеннолетний, вообще-то, ‒ сказал я.
‒ Сможешь рассказать ребятам в школе, ‒ женщина подмигнула. ‒ У них будут фантазии, а у тебя ‒ я.
‒ У меня девушка есть.
Женщина подступила ко мне.
‒ Твой опыт ей тоже пригодится. Я ‒ Жанна.
Она подала мне руку. Я пожал тонкие пальцы.
‒ Мишка, ‒ назвался я именем друга.
‒ Ну, что, пошли, Миша? ‒ приобняла меня Жанна. ‒ Я тебе и перекусить найду. Котлет с пюре хочешь?
Близость женщины меня, понятно, взволновала. Все мои мысли приняли определенное направление. От Жанны пахло духами и еще чем-то туманящим. Ее грудь прижималась к моему плечу. Плечо сделалось сверхчувствительное.
‒ Так-то мне на вокзал… ‒ пробормотал я.
‒ Какой вокзал? ‒ возмутилась женщина. ‒ Не нужен тебе никакой вокзал! ‒ Она потянула меня. ‒ Пойдем, пойдем, Миша!
‒ Куда?
‒ Ко мне!
‒ Я…
И тут меня словно по темечку стукнуло. Так вот оно что! ‒ понял я и уперся. Все в ту же копилочку! На почте не получилось, решили меня таким способом остановить! Неужели прав Мишка, и все делается, чтобы он не попал в Крупяновку? Что за идиотизм творится?
‒ Ну, Миша! ‒ дернула меня Жанна.
‒ Простите, ‒ сказал я.
У меня получилось ловко выскользнуть из захвата.
‒ Миша! ‒ притопнул Жаннин каблучок.
‒ Я не могу, ‒ сказал я.
‒ Все ты можешь!
Жанна попыталась вновь схватить меня, но я был быстрее, отступил, пропуская мимо лица растопыренные пальцы с накрашенными ногтями, и побежал.
‒ Пока!
‒ Урод! ‒ надрывно крикнула Жанна.
Меня это почему-то развеселило. Я оглянулся и махнул ей рукой.
‒ Еще увидимся!
‒ Я тебе денег дам!
Я захохотал. Дома понеслись мимо, отпечатываясь смазанными пятнами на сетчатке глаз. Дома, люди, автомобили. Ну, Мишка! Смотри, до чего доходит! Я прыгнул через кусты. Лицо за мутным стеклом киоска «Союзпечати» всплыло вверх. Сбоку раздался тревожный автобусный гудок. Здание вокзала с железнодорожными кассами вылетело мне навстречу. Я чуть не повалил урну, запнулся на ступеньке и схватился за длинный поручень.
Открыто! Уже хорошо. Разобраться уже с этим билетом…
Я закопался в карманах, потому что не помнил, есть у меня деньги при себе или нет. Билет за просто так не подадут. Блин, как бы домой возвращаться не пришлось. Ага! В одном кармане нашелся бумажный рубль, из другого я с трудом выковырял монетку в две копейки. Живем!
В кассовом зале было пусто, работали оба окошка.
Я подышал, вытер потные ладони о брюки и шагнул к кассам. Ах, черт! Надо же еще бросить монетку! Я отвернул в сторону.
‒ Вам чего? Билет? ‒ приподнялась за стеклом женщина-кассир.
‒ Да, ‒ кивнул я, ‒ сейчас.
Рядом с плакатом об опасности перехода железнодорожных путей в неположенном месте я ногтем подбросил монетку. Две копейки кувыркнулись в воздухе и легли на ладонь гербом. Орел. Следующий бросок. Решка. Еще один. Снова орел. Да чего они чередуются-то?
Кассир стукнула пальцем по стеклу.
‒ Парень!
Я обернулся.
‒ Через десять минут у меня перерыв! ‒ сказала кассир.
‒ А в левой кассе? ‒ спросил я.
‒ Там нет никого.
‒ Но будет?
‒ Через полчаса.
‒ Я быстро, ‒ сказал я. ‒ Мне нужно подумать.
Две копейки, хоть убейте, никак не хотели выпадать три раза одной и той же стороной. Ну, заколдованные, что ты скажешь? Решка, решка, орел, решка, орел, решка, орел, орел, решка, решка, орел, орел, решка. Дыши на них, не дыши, три, не три, у них все свое: орел, решка, орел, орел, решка…
Я подкинул монету, наверное, раз сорок и ни разу не получил нужного результата. К тому же я вдруг осознал, что не помню, к какому окошку в каком случае подходить. Вот засада! Три орла ‒ левое? Или три орла ‒ правое?
Я вспотел.
Зал так и оставался пустым. За окном беззвучно прошмыгнул локомотив. Заглянул, приоткрыв дверь, милиционер. Если он и обратил на меня внимание, то без какого-либо интереса. Я подбросил монету еще раз тридцать и, наконец, дождался момента, когда выпали три решки подряд. Только вот к какой они вели кассе?
Впрочем, растерянность моя продолжалась недолго. Судьба распорядилась сама. В окошке правой кассы я обнаружил табличку: «Перерыв». Женщина-кассир дожидаться меня не стала. Поэтому я встал к левой кассе и заодно изучил расписание. От нашего города до Крупяновки было семь остановок, и предпоследней значилась Еламня, поселок едва на пятьсот человек. Билет до нее стоил не пятьдесят семь, а пятьдесят одну копейку. Я подумал, что Мишка от Еламни, возможно, пойдет пешком.
Или проедет «зайцем»?
Да хоть как!
Я вновь разозлился на своего друга. Всего-то ‒ билет купить! Ага. Давай, Вовчик! Ну, погоняют тебя толпой по городу. А кого не гоняют? Спорт! Зарядка! Тренировка! Ну, женщина прилипнет к тебе как банный лист. Так ведь тоже ‒ чего плохого? Грудь не помацал ‒ лох. Не каждый день предлагают.
‒ Заткнись! ‒ прошипел я Мишкиному голосу в голове. Заткнись, ради всего хорошего!
Голос умолк. Испугался.
А приобретение билета прошло неожиданно гладко. Худая женщина-кассир с тусклым, усталым взглядом спросила: «Куда?». Я сказал: «До Крупяновки». Потом поправился: «Простите, до Еламни». Женщина спросила: «Один?». Я сказал: «Да. На завтра». Женщина сказала: «Пятьдесят одна копейка».
Простучал билетный аппарат.
И все.
Сорок девять копеек сдачи ‒ две двадцатикопеечные монеты, одна номиналом в пять копеек, одна в три копейки и одна ‒ в одну. И билет. Светло-коричневый прямоугольник с номером, маршрутом и датой, пробитой в верхнем углу.
Остался последний-последний пункт, думал я, шагая от вокзала к дому. «Грибок». Интересно, Мишка забежит попрощаться? Есть у него элементарное чувство благодарности? Как он, вообще, себя будет чувствовать ‒ с билетом, но теряя меня?
Или заглянет, скажет: «Прощай» и рванет на вокзал?
Почему-то я все больше был уверен, что Мишка исчезнет по-настоящему. Доберется до своей Крупяновки и исчезнет. Глупость, скажете? А вы когда-нибудь верили в невозможное? Невозможное случается время от времени, между прочим. Оно случается, потому что не такое уж и невозможное. Как тросик с инопланетного корабля.
Небо потемнело. Заморосило. Я застегнул куртку, предварительно спрятав билет в карман. На углу дома меня ждала Таня.
