Чазов, «главный» лекарь Кремля, пытался убрать ее от «пациента», но тот упорно возражал. Впрочем, говорили и другое, что это, мол, последняя привязанность Брежнева. В последние годы жизни он, по сути, стал наркоманом. Именно так характеризовал его лечащий врач Михаил Косарев, который лечил Брежнева вплоть до его смерти. И именно Нина Александровна в обход врача, несмотря на его запреты, ублажала Леонида Ильича успокаивающими препаратами, без которых он уже почти не мог жить.

В ноябре 1975 года состоялась его зарубежная поездка на съезд Польской объединенной рабочей партии. За Брежневым уже начали следить, чтобы он не принимал скрытно таблеток и был в форме. Но он даже дежурному охраннику сделал запись красным карандашом: «Если Чазов с Косаревым придут меня будить, применить табельное оружие». А ведь на следующее утро надо было идти на съезд.

В последние годы жизни он начал что-то забывать, и на встречах переводчику приходилось говорить за него.

Брежнев был хорошим семьянином, не ссорился со своей женой, и она, мудрая женщина, никогда не вмешивалась в его личную жизнь, государственные и партийные дела, старалась быть в его тени.

Но было много других поводов. Звучал один мотив: разгул и пьянство, кумовство и злоупотребление властью. Говорили, что именно она, Витя, как ее называл муж, заразила Брежнева любовью к материальным благам.

После войны она, по словам племянницы Людмилы, дочери его брата Якова, почувствовала себя «генеральшей» и решила кардинально обновить свой гардероб. И зашла она в этом стремлении так далеко, что Брежнев, по натуре, как известно, человек мягкий, пришел в дикую ярость, сгреб все Витины платья и туфли и, схватив топор, изрубил их «в капусту». Рубил и плакал, вспоминая трагедии недавней войны.

Ее семья, по сути, состояла для нее из Леонида Ильича и обслуживающего персонала, к которому она относилась хорошо и который отвечал ей взаимной привязанностью. Непутевые дети давно жили своими жизнями, отдельно. Внуки в доме бывали чаще, но и они по какой-то причине оставались на расстоянии. Виктория Петровна существовала сама по себе, погруженная в свои заботы, свои мысли, свои занятия. Она очень любила цветы, и дом был заставлен разными горшками.

А вот заграничные поездки и приемы она не любила и всячески старалась от них уклониться. Раньше побывала с мужем в Индии, с Джавахарлалом Неру встречались, на слонах катались. И во Франции была. Когда другие кремлевские дамы предлагали ей принять участие в общественном мероприятии, она отказывалась, ссылаясь на плохое здоровье. «Первая» леди страны уже была немолодой женщиной и, возможно, стыдилась.

По большому счету, они практически не виделись. В будние дни муж допоздна был на работе, в пятницу вечером на все выходные уезжал в Завидово.

К семидесяти годам Леонид Ильич каждое утро ходил в бассейн, будь то в Завидово или в Крыму. Он любил заплывать далеко в море. Виктория Петровна всегда говорила: «Ну, дед опять в Турцию поплыл». В этом возрасте он бросил курить — на это надо иметь мужество, большую силу воли.

Рассказывали, что когда у Брежнева стали выпадать волосы, он по этому поводу очень переживал. Чазов собрал консилиум. Заходит Леонид Ильич в кабинет, а там из десяти профессоров четверо лысых. Он поворачивается к Чазову и говорит: «Женя, ну что они мне скажут, если они сами лысые сидят».

Он был страстным коллекционером иностранных автомобилей, в его коллекции их было десятки. И конечно же, любимый фиолетовый «Роллс-ройс», подаренный королевой Великобритании Елизаветой Второй, и «Линкольн» — Президентом США Никсоном, за рулем которого любил ездить сам. Правда, на работу он отправлялся на отечественном ЗИЛе.

Его знаменитые поцелуи с лидерами государств смешили страну. Иногда люди шутили: «А с кем из них Брежневу больше нравится целоваться?» Приходили к выводу, что с «главным» коммунистом ГДР — Эрихом Хонеккером. Нечленораздельные и нескончаемые речи с трибуны съездов, оговорки, которые тут же обрастали аневдотами. А чего стоят знаменитые кадры его награвдения очередным орденом, звездой»?

Жены членов Политбюро часто собирались в Заречье, на даче Брежнева, на его дни рождения или просто поговорить за чашкой кофе. Виктория Петровна была в хороших отношениях с Мазуровой и Машеровой, доверяла им многие тайны, дарила подарки. А вот тайну про здоровье мужа не раскрывала. Впрочем, мало кто знал, что наверху, на втором этаже, на даче лежит больной Леонид Ильич. До 1975 года он был вполне здоровым человеком, очень разговорчивым, находил общий язык с собеседниками, шутил. Его слушали с удовольствием.

В последние годы жизни его состояние здоровья стало темой многочисленных анекдотов. Помимо прочих недугов более всего обращал на себя внимание один: рецидивы микроинсультов поражали центр регулирования речи генсека. Многочисленные попытки врачей не смогли вернуть членораздельность произношения.

Он начал страдать старческой болезнью, называемой манией величия. Нарастал культ личности Брежнева. Этот культ создавали работники ЦК, близкое окружение, деятели литературы и искусства. Его незаслуженно награждали орденами и медалями, присваивали высокие воинские и государственные звания.

Он был в ореоле мнимой славы. Превозносились его военные заслуги как начальника политотдела 18-й армии и участие этой армии в боях, особенно на Малой Земле. Ему четыре раза присвоили звание Героя Советского Союза и один раз звание Героя Социалистического Труда. Он стал Маршалом Советского Союза, вопреки статусу был награжден высшим военным орденом «Победа», который вручается за выдающиеся достижения в военной области. Его удостоили звания лауреата Ленинской премии. Мемуары и книги оказались величайшим достижением литературы и важным событием в общественной и политической жизни страны. Его стали называть «дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев», чего не было никогда в истории советского протокола.

Клиническая смерть подхлестнула появление вокруг него подхалимов, которые угождали, не подпускали к нему неугодных.

Вокруг Брежнева, по утверждению Михаила Зимянина, сложилась штатная группа из помощников, разных неофициальных советников во главе с Цукановым и Александровым. Именно к ним стекалась вся информация, предназначенная для руководителя державы, именно здесь она сортировалась на «нужную» и «ошибочную». Ближайшее окружение, собственно, и определяло отношение Брежнева к людям и делам. Несмотря на то что он был больным, всякое выступление с критическими замечаниями насчет нашего отставания, даже самый незначительный намек на серьезную принципиальную критику воспринимал с враждебных позиций… Неслучайно ряд умных деятелей именно тогда оставили свои должности, которые заняли люди более слабые, зато лично более близкие к Брежневу.

Не его вина, что тяжело заболел. Виноваты, скорее всего, члены Политбюро ЦК КПСС, кто его именем решал свои собственные вопросы. Впрочем, «люди окружения» чувствовали, что после отхода его от дел и они потеряют свое положение. Держались за Леонида Ильича до последнего…

Если пролистать газеты тех лет, то нельзя не заметить, как в верхнем эшелоне власти шли кадровые перестановки, многих «ершистых» заменяли на более рассудительных, хотя и более слабых в профессиональном отношении. Личная преданность кадров все больше поднималась в цене. А к больному никто, кроме доверенных лиц, не мог попасть. Сам же Леонид Ильич появлялся в рабочем кабинете на час-два в связи с торжественными событиями, приемом высоких лиц. Даже Председатель Совета Министров СССР Косыгин не видел генсека по нескольку месяцев. Ограничивались телефонными разговорами.

***

1976 год - начало «звездного времени» Леонида Ильича. Взаимоотношения Машерова и Брежнева с этого периода носили несколько напряженный, порой сложный характер. Приближалось семидесятилетие Генерального секретаря. Начались массовые награждения героя целинной эпопеи, которой исполнилось тогда двадцать три года.

Комедии подобна ситуация с вручением ему в 1978 году третьей «Звезды» Героя Советского Союза, о чем Машеров рассказал Э. Нордману, бывшему председателю КГБ Узбекистана. Накануне собрались члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС. К ним обратился секретарь ЦК Михаил Суслов: