2) Древние (XII-XIV вв.) западнорусские списки начальной летописи, равно и самые киевские списки, до нас не дошли. Но они имели текст легенды приблизительно в том же виде, как и новгородские. Доказательством тому служат черпавшие из них свои рассказы о Руси польские историки Длугош, Кромер, Меховский, Стрыйковской и др. Историки эти сообщают, что трех варяжских князей призвал не кто другой, как сама Русь или собственно часть ее (nonnulae Ruthenorum nationes - у Длугоша). В особенности для нас важно показание Стрыйковского, передающего подробно легенду о призвании князей с цитатой из русских летописей. Он говорит, что русские летописи не сообщают, кто были варяги, и предается по этому поводу разным домыслам, между прочим, сближает варягов с ваграми славяне-балтийскими. (Вот когда уже начались измышления славяно-балтийской теории!) Но замечательны следующие его слова: "Летописцы русские, не зная, кто были варяги, прямо начинают свои хроники таким образом: послаша Русь к Варягам, говоря "приходите княжить и владеть нами" и проч. К тем же писателям XVI века, знакомым с русскими летописями и отделявшим Русь от Варягов, принадлежит и Герберштейн.
3) В некоторых имеющихся списках Повести временных лет и, между прочим, в старейших сохранились явные следы первоначальной, то есть Сильвестровой редакции. Например, в Лаврентьевском, Ипатьевском, Троицком, Переяславском при описании посольства за море сказано: "реша Русь, Чюдь, Словене, Кривичи и Весь: земля наша" и проч. В других списках (например, Радзивиловском) стоит: "реша Руси, Чудь, Словене, Кривичи". Весьма вероятно, что именно эта ошибка какого-то писца, сказавшего Руси вместо Русь, повторенная другими переписчиками, и послужила одним из источников искаженного текста. Так как выходило, что послы, отправленные к варягам, обращались с своей речью к Руси, то заключили об их тождестве, и в некоторых летописных сводах получился небывалый народ варяги-русь. По отделении руси от призывающих народов, на первом месте в числе сих народов осталась Чудь, чем и объясняется это странное первенство Чуди перед славянами в деле призвания князей. (То же в сводах Софийском и Воскресенском.)
4) Когда Русь по ошибке и невежеству переписчиков отнесена была к Варягам, тогда явились в тексте позднейшие вставки или глоссы, старавшиеся пояснить этих непонятных варяго-руссов. Например: "сице бо звяхут ты Варагы Русь яко се другии зовутся Свее, друзии Урмани, Англяне, инии Готе". Или: "от тех прозвася Русская земля Новгородци, ти суть людие Новгородцы от рода Варяжска, преже бо беша Словене" (по Лаврент. списку); то есть: от варяг прозвались Русскою землею Новгородцы; а эти Новгородцы, будучи варяжского рода, прежде были славянами - бессмыслица полная. Но если возьмем в расчет Ипатьевский список, где в данном месте сказано только: "от тех варяг (то есть от Рюрика с братьями) прозвася Русская земля", и сравним с одним предыдущим местом летописи, то, может быть, доберемся и до происхождения этой глоссы. А именно: "в лето 6360, индикта 15, наченшю Михаилу царствовати, начася прозывати Русская земля. О сем бо уведахом яко при сем цари приходиша Русь на Царьград, якоже пишет в летописании грецком". В этом первоначальном тексте довольно ясно говорится, что Русская земля тогда-то, при Михаиле царе, стала впервые прозываться, то есть впервые имя Руси встретилось в хронике Георгия Амартола по поводу нападения на Царьград. А глоссатор понял это буквально, то есть что Русь стала называться Русью только с того времени, к которому легенда приурочила свое призвание варяжских князей. Выходило, таким образом, что имя Руси пришло к нам с этими князьями, и тем более что (по указанной выше ошибке) послов посылали Чудь и Славяне к Руси. Но рядом с подобными глоссами остались и другие, явно противоречащие им выражения первоначальной редакции. Например: "Поляне яже зовомая Русь"; или: "Словенск язык и русский один". Образчик позднейшего искажения текста о призвании видим и на слове Весь. В некоторых списках она занимает последнее место в ряду призывающих народов, а в других обратилась в слово вси или вся и отнесена то к предыдущему слову ("Кривичи вси"), то к последующему ("вся земля наша"). Следовательно, названия первого народа мнимой федерации (Русь) и последнего (Весь) подверглись отделению от этой федерации, искажению и вообще путанице.
5) Те же польские историки указывают на другой факт искажения в первоначальном тексте, именно на Оскольда и Дира, которые являются у них туземными князьями, потомками мифического Кия, что гораздо естественнее и сообразнее с ходом рассказа. (Нечто подобное видим в Степен кн., Никоновс. лет. и Русск. хронографе в Изборнике А. Попова.) Все это указывает на разнообразие, на варианты летописного текста. Наконец, если бы в первоначальном тексте легенды прямо и положительно говорилось, что Русь принадлежала к варягам, то не могло бы явиться и весьма разнообразного толкования имени Руси по свидетельству польских историков и некоторых русских летописей. Кроме домысла о происхождении ее от варягов, приводилось до шести следующих толкований: 1) от Руса, брата Чеху и Леху; 2) от сарматского народа Роксалан; 3) от города Русы; 4) от русых волос; 5) от слова рассеяния; 6) от реки Русы или Рось.
Надеюсь, что все приведенные мною ссылки и указания суть факты, которые каждый может проверить. А затем приглашаю опровергнуть те выводы, которые я делаю на основании этих факторов.
Изыскания о начале Руси, как я сказал, натолкнули меня, между прочим, на вопрос о народности древних болгар. А пересмотр этого вопроса привел меня к тому убеждению, что прежнее его решение было основано на явных недоразумениях, и предвзятых толкованиях. Та же немецкая наука, которая построила норманнскую систему Руси, усмотрела в болгарах какое-то туранское происхождение. Против нее восстал было Венелин. Но Шафарик, находившийся под непосредственным влиянием этой науки, своим авторитетом освятил мнение немцев; а за ним и западные, и наши слависты начали повторять это мнение как бы какую-то, в самом деле, научную истину. В действительности никто из них, положительно никто, не занялся этим вопросом специально и не обследовал его со всех сторон. Тем не менее некоторые из них, в особенности гг. Макушев и Ягич, заодно с А. А. Куником, весьма враждебно отнеслись к моему исследованию о происхождении болгар. Между тем до сих пор последователи туранской теории сами еще не установили твердого, определенного мнения об этом происхождении: большая часть их, вслед за Шафариком, видит в болгарах чудское или финское племя, а некоторые усматривают в них турецкую расу. Г. Куник построил даже особую теорию чувашско-татарского их происхождения. Главным орудием подобных имен, которые не поддаются никаким строго научным объяснениям, а обыкновенно вздергиваются на этимологическую дыбу (любимое выражение наших норманистов), благодаря которой и получаются желаемые результаты. Любопытно при этом, что люди, не знающие финских или татарских языков, смело относят данные имена к тому или другому из этих языков.
Немалое влияние имеет в этом вопросе то обстоятельство, что наши университетские слависты - собственно специалисты по славянским наречиям, а не по славянской истории. Кафедра славянская большею частию у нас так поставлена, что история славян как бы для нее необязательна, а обязательны только их наречия. Еще менее можем ожидать строго научной, беспристрастной обработки древнеславянской истории от наших академиков-немцев. Поэтому и не удивительно, что древнейшая история славянства еще не имеет под собою твердо установленной почвы и слишком далеко отстала от той степени обработки, какою пользуется в науке начальная история племени германского.
По поводу болгар я уже имел случай отвечать гг. Макушеву и Кунику. (См. выше "К вопросу о болгарах".) Г. Ягичу отвечать было нечего, потому что его немецкое издание Archiv fur Slavische Philologie при всяком удобном случае резко, но голословно высказывало свое несочувствие моим исследованиям о руси и болгарах. Другое дело, если бы г. Ягич попытался что-нибудь в этих исследованиях опровергнуть систематически, научным образом. Но так как, будучи филологом и отчасти этнографом, он менее всего историк славянства, то собственно нельзя и ожидать от него подобных опровержений.
