За два года до Куликовской битвы, в 1378 году, на реке Воже произошло сражение войск великого князя московского Дмитрия Ивановича с посланными на Русь отрядами Мамая, окончившееся победой Москвы. Но битва на Воже не идет в сравнение по своим масштабам и значению с битвой на Куликовом поле. Это была своеобразная «разведка боем», которая показала возросшую мощь русских сил. И именно столкновение на Воже побудило Мамая организовать поход на Русскую землю, завершившийся Куликовской битвой, получившей в народе также название Мамаева побоища. Это была первая большая победа русских над монго-ло-татарами. И хотя через два года, в 1382 году, в русские земли вторгся новый правитель Золотой Орды, хан Тохтамыш, была захвачена и разгромлена Москва, и хотя после этого еще целое столетие русские княжества вынуждены были платить Орде дань, Мамаево побоище 1380 года явилось поворотным моментом в борьбе русского народа с Ордой. Куликовская битва показала военную мощь русских войск, показала, что объединенные силы русских могут одолеть своего векового врага, возродила надежду на освобождение от иноземного владычества, утвердила главенствующее положение Москвы и великого князя московского среди остальных русских княжеств. И современниками, и в последующие времена Куликовская битва воспринималась как величайшее событие в русской истории. На Куликовом поле, говорит автор «Задонщины», «Русь великая одолела рать татарскую».

Мы остановимся более подробно на каждом из публикуемых в книге произведений. Но скажем сперва несколько слов о некоторых особенностях древнерусской книжности вообще. Это даст представление о специфике изучения древнерусской литературы и поможет лучшему пониманию ее современным читателем.

Литературные памятники Древней Руси дошли до нас в переписанных древнерусскими писцами списках, преимущественно в больших по объему рукописных сборниках. Некоторые из произведений сохранились в единственном списке или в очень небольшом количестве списков (в одном списке, например, сохранилось «Слово о полку Игореве»), другие же дошли до нас в многочисленных списках. Как правило, мы располагаем не только не авторским текстом того или иного сочинения, но списками с него, сделанными значительно позже времени создания памятника (эта разница исчисляется несколькими десятилетиями, а чаще столетиями). При этом между авторским (первоначальным) текстом произведения и сохранившимися списками его может лежать еще целый ряд не дошедших до нас списков - утерянных звеньев литературной истории памятника. А древнерусские переписчики рукописей это далеко не то же, что современные издатели книг. Издатель стремится точно издать текст, написанный писателем. В Древней же Руси каждый книгописец в определенной степени являлся соавтором переписываемого им текста: он изменял его, вносил в него свои добавления или, наоборот, что-то исключал из него. Поэтому большинство произведений древнерусской литературы дошло до нас в нескольких редакциях и вариантах. Редакциями принято называть такие виды текста одного и того же произведения, которые существенно отличаются между собой по своей идеологической направленности, стилистически, по составу (включение новых эпизодов, сокращения). Вариантами называются разновидности текстов внутри редакций. И чтобы составить представление о первоначальном виде произведения, необходимо провести сравнительный анализ всех сохранившихся его редакций, вариантов и даже отдельных списков. Такая текстологическая работа, как видим, очень кропотливая, лежит в основе тех научных изданий древнерусских текстов, с которых сделаны переводы в этой книге.

Представления о патриотизме, долге, чести, героизме, человеческом достоинстве, о которых мы узнаем, читая напечатанные в этой книге произведения, так же близки и понятны нам, как они были понятны древнерусскому читателю. Но нельзя забывать, что от времени создания этих произведений нас отделяет много столетий и с точки зрения современного читателя целый ряд ситуаций, образов, выражений выглядит непривычно, странно. Очень часто мы встречаемся с упоминаниями бога, святых, со словами о чудесной помощи божественных сил русским воинам. Странным покажется и то, что победитель Мамая, великий князь московский Дмитрий Иванович Донской, то и дело молится, проливает обильные слезы. Для своего времени все это являлось обязательными атрибутами литературного повествования. Это объяснялось и религиозным мировоззрением эпохи, и этикетностью древнерусской литературы. Под этикетностью следует понимать вот что: каждый персонаж в литературном произведении должен был вести себя согласно своему положению в обществе, как идеальный представитель своего класса: князь - как идеальный правитель и полководец, церковный деятель - как идеальный служитель бога и т. д. И в определенных ситуациях каждый персонаж повествования должен был поступать так, как того требовала этикетность этой ситуации. Этикетностью ситуаций и объясняются многочисленные молитвы Дмитрия Ивановича Донского и проливаемые им слезы.

Ф. Энгельс в статье «Крестьянская война в Германии» писал, что в эпоху средневековья «во всех областях умственной деятельности» должно быть отмечено «господство богословия», что являлось «необходимым следствием того положения, которое занимала церковь в качестве наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя». Господством религиозной идеологии в средневековье и объясняется обилие в древнерусских литературных произведениях церковных образов, цитат из ветхозаветных и новозаветных текстов, многочисленных сравнений героев событий, о которых повествуют древнерусские писатели, с героями и событиями библейской истории.

Необходимо подчеркнуть и такое обстоятельство. Сравнивая и сопоставляя события русской истории с библейскими сюжетами и персонажами, древнерусские писатели тем самым стремились подчеркнуть величие и важность того, о чем писали они; факты русской истории становились в один ряд с фактами истории всемирной. Наконец, не нужно забывать и об отмеченной уже нами этикетности древнерусской литературы: очень многие церковно-религиозные ситуации и сопоставления - это общие места, литературные штампы.

И именно так должны воспринимать их мы, тем более, что так они уже воспринимались и в Древней Руси.

Древнерусские писатели не скупились употреблять эти церковно-религиозные штампы. Но мы без труда убедимся, читая помещенные в этой книге без сокращений и переделок памятники древнерусской литературы, что и древнерусские книжники прекрасно понимали реальную сущность происходивших событий. Действительными героями в борьбе Руси с монголо-татарскими захватчиками во время Батыева нашествия, во время героической победы над Мамаем на Куликовом поле выступают все русские люди, русские воины и русские полководцы. Победу на Куликовом поле Дмитрий Донской одержал не потому, что «помышлял лишь о царствии небесном», - как говорит автор «Сказания о Мамаевом побоище», - а потому, - что сумел объединить вокруг себя большинство русских княжеств, организовать сильное войско, тактически перехитрить врага. И обо всем этом мы узнаем из того же «Сказания». Слова о «небесных помыслах» великого князя московского, о его «смиренности» нужны автору для того, чтобы показать морально-этическое превосходство своего героя над предводителем вражеских сил, над изменниками, вступившими в союз с Мамаем. Эту особенность мировоззрения древнерусских авторов мы должны не забывать, когда мы читаем произведения, написанные больше чем 500 лет тому назад.

В двух списках одной из редакций «Жития Александра Невского» в виде предисловия к «Житию» дошло до нас «Слово о погибели Русской земли». Потому и сохранилось это «Слово», что было оно использовано неизвестным нам древнерусским книжником как предисловие к повествованию об Александре Невском. К сожалению, однако, для предисловия был взят лишь отрывок из более обширного, не дошедшего до нас полностью «Слова о погибели» - либо вступление, либо первая часть произведения, посвященного нашествию Батыя на Русь. Дело в том, что в произведениях древней и средневековой литературы, посвященных рассказу о бедствиях, обрушившихся на родину автора, как правило, приводилось восторженное описание былого могущества и былой славы родной земли. И вот в сохранившемся отрывке из «Слова о погибели Русской земли» до нас и дошла та часть его, в которой патетически описывалась природа Русской земли, ее государственное могущество.