Возможно, сейчас просто не лучший момент для поцелуя. Я была расстроена и устала. Повторим…потом.
Резко отстраняюсь. Немного виновато растягиваю в улыбке влажные губы.
– Ну…Пока.
– Пока. Я завтра позвоню, – Арс облизывает свои губы. Взгляд у него расфокусированный, довольный. Наверно, не то, что у меня…
– Хорошо, – открываю наконец дверь. Выскакиваю из машины.
– Ты мне очень нравишься, Лиз! – летит из салона вдогонку, но я уже захлопываю за собой.
***
Захлопываю за собой входную дверь и тяжело опираюсь спиной о полотно, скользя рассеянным взглядом по узкому коридору моей квартиры. Пальцы будто сами собой порхают вверх, к губам. Трогают, словно пытаются нащупать оставшийся фантомный след. В груди раздрай. А внутренний голос безжалостно подсказывает, что это никакой не раздрай, а…разочарование!
"Да ты его просто не хочешь, Лиза!" – орет он внутри меня.
Предлагаю ему заткнуться и, оторвавшись от двери, начинаю раздеваться. Срываю шубу, сбрасываю сапоги, раздраженно тряся ногой.
Нет, это не так. Арс мне нравится. Он умный, приятный, мы смеемся…иногда. И запах его…Конечно, хозяйственным мылом отдает немного, но кто-то просто слишком чистый. Это же лучше, чем грязный, да?
Чё-ё-ёрт!
Нет, надо признавать очевидное, пока не поздно. Это ведь первый поцелуй! Да я должна сейчас от счастья с визгами носиться по коридору, а не уговаривать себя, что в следующий раз мне точно зайдет.
А вдруг и правда зайдет?
Опускаюсь на пуфик. Обхватываю голову руками. Нет, ну в принципе было ничего… У Арса столько достоинств. И я вижу по его взгляду, что он не врет – я искренне нравлюсь ему. Это такое приятное, вдохновляющее чувство, когда ты кому-то по-настоящему нравишься. Да еще и не просто кому-то, а ценному, достойному, подходящему…
Вон и папа не против Кропоткина. Хотя это как раз вряд ли плюс. Оглянуться не успею, как у деда на даче на собственной помолвке буду сидеть…А рядом Арсик…Прижимается ко мне своим пахнущим мылом, интеллигентным телом.
Мда…
Это так обидно!
Ну почему?! Почему идеальный по всем параметрам парень, который относится ко мне как к принцессе, меня совершенно не заводит! Почему его предупредительность мне кажется слабостью, уважение – нерешительностью. Да у него даже язык как у мямли! Не хочу и думать, что ниже, господи… Тоже наверно что-то вежливое и асексуальное. Воображение услужливо рисует перекошенное страстью лицо Арсения и то, как он сквозь зубы скулит "Лиза, можно я кончу?". А мой злобный внутренний голос орет на это "Нельзя!" и инфернально смеется.
Нет, это не с ним. Это со мной что-то не так! Привидится же такое…
А может у меня травма? Ищу мудаков и абъюзивных отношений? К психологу пора?! Это все папа со своими тираническими замашками… И братья туда же. Дружно вбили мне в голову, что этот домострой пыльный – и есть норма человеческих отношений. А я…
"Так, стоп, не вали с больной на здоровую, – ехидно фыркает внутренний голос, – У Кропоткина просто рот слюнявый – отец в этом точно не виноват".
"Может он голодный был? Вот слюноотделение и повысилось…Эх, надо было все-таки поужинать заехать," – вяло возражаю сама себе и плетусь на кухню.
Открываю холодильник и зависаю на пару минут, пока он не начинает возмущенно пищать. Подгоняемая охранной системой, достаю открытую бутылку вина и грушу. Наливаю себе половину бокала и прячу вино обратно. Нарезав грушу, плетусь к одному из кресел- мешков, наваленных на кухне в импровизированной гостиной зоне. Когда иду мимо столика, рука так и тянется к пиале с орешками, но замечаю там грецкие и передумываю. Этот вкус уже сегодня вечером у меня во рту побывал…
Только развалившись в кресле -мешке и сделав маленький глоток, чувствую, как меня потихоньку отпускает и мысли успокаиваются. Взгляд скользит по белым стенам, подмечает развешанные семейные фотографии, замирает на выключенной плазме напротив.
Дома так хорошо! Тихо, уютно…
Не устаю наслаждаться этой квартирой. Помимо всего прочего, она еще и как постоянное напоминание для меня, что "все, что не делается- все к лучшему". За три месяца я сроднилась со здешними стенами больше, чем с квартирой Веры Павловны за три года. Там все-таки было слишком много ее вещей с особой тяжелой энергетикой. Тебя будто выселить пыталась каждая оставленная домовладелицей салфетка. А здесь другим хозяином и не пахло. В квартире был сделан капитальный ремонт, а потом Егор сразу сдал ее мне. Пусть без мебели, зато и без каких-либо ограничений.
Я делаю еще один глоток, отставляю опустевший бокал, закидываю руки за голову и пялюсь в белый потолок.
И почему я так расстроилась? Ну не сразил меня его поцелуй и что? Может, сразит все остальное…Внутренний голос как всегда против меня и тихо-тихо нашептывает ответ:
"Просто завтра первый день заочки, Лиза-а-а. И ты ведь думаешь – а вдруг…Вдруг он поступил. Ну признайся! Признайся хотя бы самой себе!"
Нет!
Посылаю внутренний голос к черту и он, издав длинное «пф-ф-ф», гордо удаляется в глубины подсознания. Мне плевать, поступил Сашка или нет. Хотя, если бы поцелуй с Арсом понравился, "плевать" было бы больше.
***
Заснуть удается с трудом. Ворочаюсь с боку на бок почти до половины второго, а когда все же проваливаюсь в дрему, то чудится какой-то бред. Мы с Арсом бредем по пляжу, взявшись за руки. Волны мерно накатывают, то и дело захлестывая ноги до колен, ступни утопают в мокром песке. Арс в плавательных шортах, а вот я в массивном свадебном платье. И идти мне нереально тяжело. Юбка с кучей подъюбников промокла насквозь, желтые разводы налипшего песка сделали подол почти черным. Я с трудом переставляю ноги, шумно дышу, пот градом льется по шее и спине. Солнце нещадно палит в самую макушку. Это ад…
– Не могу больше, – хнычу сухими губами- Арс, не могу!
Но он будто не слышит. Только улыбается и тащит меня дальше за собой. Да его даже ветерок обдувает, прохладный и приятный. Только его!
– Арс! – ору, врезаясь ногами в песок. Больше и шагу не сделаю.
Не оборачивается. Улыбается шире, больно сжимает мою руку и дальше тащит вперед. Я почти падаю, ступни вязнут по щиколотку, на лицо налипают влажные пряди…
Вдруг вода сильно отступает, оголяя дно, усыпанное ракушками. Вдали слышится нарастающий гул. Мы оба замираем и тревожно вглядываемся в горизонт.
А там…волна!
Огромная, до самого неба. С грохотом несется прямо на нас. Сердце замирает в сладком ужасе. Колени ватные. Это конец. От такой стихии не убежать. Бирюзовая, невероятно прекрасная в своей природной мощи смерть накроет через какие-то секунды.
Волна встает дыбом, порождая белый пенистый гребень, и с грохотом начинает обрушиваться вниз. Мой пульс исчезает, глаза широко распахиваются, и я с изумлением различаю серфера на самом верху. Когда присматриваюсь, шокировано разеваю рот.
Сашка? Сашка…
Нахально улыбается мне, зависая на белой пене будто это перина, а не гребень девятого вала.
Не успеваю осмыслить, осознать. Меня накрывает. Расплющивает тоннами упавшей сверху воды.
Темнота…
***
– Какого хера здесь творится?!
Чей-то злобный ор выдергивает меня из видения про пляж. Подскакиваю на кровати в своей комнате, тяжело дыша. От испуга я вся мокрая. И никак не могу понять, это реальность или еще нет. Судя по стоящему шуму вокруг – еще сон. Кто может шуметь у меня в квартире?! Я живу одна.
– Твою мать, Егор, я его убью! – чертыхается кто-то, кажется, на кухне.
Да еще голосом Сашки. Я очень хорошо запомнила его тембр – я узнаю его. Ну точно сон. Только вот жутковато как-то по-настоящему. Моргаю, трясу головой, щипаю себя – ничего не помогает. Все до боли реальное, и кто-то с грохотом хлопает дверью моего холодильника. Ма-ма!
Шаги. Я вскакиваю на ноги на постели, озираюсь в поисках оружия. А-а-а!!! Кроме телефона не нахожу ничего, врубаю фонарик и выставляю экран перед собой как щит. Тупо, да, но кошмары же должны бояться света. Щелкает выключатель в коридоре, дверь в спальню распахивается, и я, честно сказать, готова описаться. На пороге какой- то огромный мужик, прикрывающий рукой глаза от света моего фонаря.
