Облегчённо выдохнув, я за полдня переделала все дела. Вечером забежала Алинка, поболтали ни о чём, почаёвничали и я пошла её провожать.

Обратно шла не спеша, так не спеша, что на улицу опустилась ночная темнота. Подойдя к своему домику, оглянулась на чёрную громаду леса, и в этот момент лунный свет отразился от волчьих глаз. В том, что это именно волк, у меня почему-то сомнений не вызвало.

Остановилась, настороженно следя за ним и отметив про себя, что страха не испытываю. Стоит только заорать и ближайшие соседи будут здесь. Волк очень медленно двинулся в мою сторону, постепенно выходя из-под черноты леса.

Луна, наконец, соизволила полностью выглянуть из-за облаков и осветила пространство вокруг. В этот момент я увидела, что он идёт медленно, потому что ранен. Заднюю лапу фактически волочёт за собой и припадает на переднюю.

Словно услышав выстрел сигнального пистолета, я кинулась к нему и уже на расстоянии трёх метров по запаху поняла – Алекс!

– Да твою ж! Алекс, потерпи, сейчас позову помощь, – я подбежала к нему, осматривая раны. На что волк зарычал и ухнул.

– Я не понимаю тебя, давай аккуратненько. Надо дойти до дома.

Не зная, с какого бока к нему подойти и чем помочь, забегала то с одной стороны, то с другой, со словами: «Давай-давай. Ну, ещё чуть-чуть». И уже рядом с крыльцом распорядилась:

– Перекидывайся, – волк зарычал, мотнув головой. – Алекс! Я сказала – перекидывайся! Быстро!

Слава создательнице, он не стал рычать. Момент… и передо мной обнажённый мужчина. Он прикрылся здоровой рукой.

– Мне нужна помощь!

– Да я не слепая, вижу. Алекс, присядь на ступеньки, я сейчас за кем-нибудь сбегаю, – я уже развернулась, чтобы кинуться бежать, но в последний момент он остановил меня:

– Не надо! Сама. Ты же умеешь.

– Да ты сдурел что ли! – ошарашено на него посмотрела и после его рыка, уже тише добавила: – У тебя всё лицо в крови, рваные раны на руке и ноге, может, и переломы есть, откуда я знаю. И как я тебе помогу? У меня вместо глаз рентгена нет!

Он мотнул головой:

– Переломов нет, я знаю. Только зашей как-нибудь. Не надо никому говорить, слышишь?

– Алекс, что ж ты такой упрямый-то?! Ладно, пошли в дом, – я приблизилась к нему, чтобы он мог на меня опереться, – Да обопрись нормально! Прикрывается он! Сейчас грохнешься, а потом скажешь, что я тебя добила, да?

Он засмеялся сквозь стиснутые зубы и, обхватив меня за плечи, поковылял в дом. Усадив его на диван, дала покрывало, чтобы мог прикрыться и сказала:

– Сиди, я сбегаю за инструментами.

На каждый вызов мы таскали «чемоданчик экстренной помощи», как Марта его называла. На самом деле это был тяжеленный пластиковый чемоданище, в котором были: препараты, настойки, скальпели, нитки, иглы… да чего там только не было! Содержимого бы хватило оказать первую помощь половине нашего посёлка.

Каждый раз, таская эту чудо-помощь, я ругалась про себя, используя небогатый нецензурный лексикон. Забежала в дом Марты и вытащила из шкафа это спасение. Со всей прытью кинулась обратно.

Алекс сидел на диване в той же позе и тяжело дышал. Оглядела раны и, прикинув примерно время, которое мне понадобится, достала родовую настойку, капнула три капли в стакан с водой и протянула ему:

– На, пей, только быстро.

– Что это? – он приоткрыл глаза и с опаской покосился.

– Пей, говорю! – и сунула стакан ему в руку.

Он понюхал содержимое и выпил одним махом.

– Сладко, – откинулся обратно на спинку, – Ты, когда лечить начнёшь? И не ответила, что это было?

– Конечно сладкая, – я забрала у него стакан, – Это родовая настойка, даём женщинам перед родами. – Алекс выпучил глаза и сел прямо. Потрясённо уставился на меня и уже открыл рот, чтобы высказаться, но я его оборвала: – Да, перед родами! Чтоб от боли при схватках не перекинулись, даёт силы держать зверя в узде. А что ты хотел? У меня ноотропического стимулятора нет! – вздохнула и продолжила: – У меня две новости. Первая – зашить раны я могу, но, останутся ли шрамы после оборота, ручаться не могу. И вторая новость – буду шить наживую. Управлять жизненными потоками я не могу, и наркоза у меня нет. Так что нужно будет терпеть очень сильную боль. Решай. У меня есть время позвать на помощь и тебя доставят в лазарет…

Алекс прикрыл глаза.

– Я уже сказал – сама. Делай! Или слабо, сестрёнка? А? – поёрничал он.

– Нет, Алёша, не слабо! – я расстелила на столе стерильную скатерть и стала раскладывать необходимое.

– Как ты меня назвала? – он опять оторвался от спинки.

– Сиди и не бухти. Всё! С этого момента сидишь молча, сразу выполняешь всё, что я говорю. Если начнёт мутить или почувствуешь, что сейчас обернёшься – сразу говори. Это опасно, понял?

Ну и что ему оставалось? Кивнул родимый. Я же приступила к работе.

Промучившись с ним больше трёх часов, устало опустилась на стул. Пару минут отдыха и надо убрать здесь всё. Пока шила, стягивала раны, несколько раз назвала его Лёшей. И то ли из-за боли, то ли смирился, но он не протестовал, а мне, если честно понравилось.

Ну не идёт ему это – Алекс! Придумал тоже. Будет Лёшей и точка. Размышляя в этом ключе, занялась уборкой.

– Лёш, смотри, как минимум часов пять оборачиваться нельзя. Я тебе сейчас дам совсем чуть-чуть снотворного, – он лишь молча кивнул тяжело дыша. – Давай, выпей, – протянула стакан. – Ты молодец! Честно, не ожидала, что выдержишь и молчать будешь.

– А чего ждала, что орать буду? – он лёг и попытался устроиться более удобно, что было в его случае проблематично.

– Если честно, то да, – не стала хитрить я, он усмехнулся. – Ну, пару, тройку воплей точно ожидала.

– Поверь, это не самое плохое, что мне приходилось терпеть, – уже пробормотал он, проваливаясь в сон.

Той ночью я толком и не спала, придвинув кресло поближе к дивану, устроилась в нём. Иногда проваливалась в сон, но ненадолго – необходимо было следить за состоянием Алексея и понимание этого выдёргивало из сна через фактически равные промежутки времени.

Проснулась от того, что солнечный луч светил в глаза, села и тут же потянулась к своему пациенту. Осмотрела ногу, руку и, подняв глаза, хотела осмотреть лицо, но заметила, что он смотрит на меня из-под прикрытых век.

– И давно не спишь?

– Минут пять, наверное. Ты что, со мной всю ночь так просидела?

– А у меня был выбор? – наклонилась над ним, осмотрела уже затягивающиеся швы на лице, всё-таки регенерация оборотней радует, – М-м-м… всё хорошо, просто отлично. Как себя чувствуешь?

Он помолчал, прикрыв глаза:

– Может мне подняться? Я так лучше определю.

– Нет. Пока лежи. Я сейчас поставлю чайник, попьём чаю, а ещё ты плотно поешь и посмотрим. Если тошноты не будет, искупаешься и перекинешься, чтобы регенерация пошла быстрее.

– А почему сейчас нельзя перекинуться?

– Можно. Но швы только-только затянулись, могут и разойтись. Я думаю, через часик нормально будет. Как раз поесть успеешь. Заодно и расскажешь, что у тебя произошло.

Во время завтрака Лёша и поведал свою замечательную историю:

– Понимаешь, в соседней стае ну просто прелестная волчица есть. Я с ней уже пару раз был, а тут она звонит – мол, соскучилась, хочу увидеться. Ну, я что? Я только за. Вот мы и встретились на границе стай. Как оказалось, не только я на неё глаз положил, но и ещё один субъект. В общем, сцепился я с этим гадёнышем и его дружками. Ну и трое на одного как-то не справедливо, не находишь? Я конечно посильней буду, кровь, как говорят – не водица. Уделал я их. А эта дура, увидев, как я рву её м-м-м… ухажёра – кинулась на меня. Это она, кстати, мне морду-то покромсала. Откинул её, ну и пошёл оттуда. Направился сюда, думал к Марте на поклон, уговаривать буду, чтоб Максу не говорила ничего. А тут ты… вообще удачно всё сложилось. Вот вроде и всё. – Закончил он свой рассказ, при этом, не забывая сметать всё со стола. Всё-таки аппетит у него хороший, тем более сейчас на восстановление энергия потребуется.