Так ранней весной из острога на дощаниках вышел отряд из 30 служилых и 60 промысловиков во главе с сотником Бекетовым. Поход завершился успешно, и Бекетов снял осаду, а в низовьях Ангары срубил острожёк, назвав его Рыбинским. Промысловики долго обсуждали дипломатические качества сотника, сумевшего без кровопролития замириться с тунгусами, новыми подданными государя, и взять с них неплохой ясак.

Вернувшись в острог, Перфирьев сидел с казаками, и рассказывал о своих приключениях:

– На нас ночью напали эвенки, ну, по-нашему тунгусы. Мы спали в шалашах, и хорошо, что спрятали дощаники в прибрежных кустах, а то бы не вернулись.

– Охрану выставили?

– Нет, мы так вымотались, что все заснули мертвецким сном. И вдруг в темноте засвистели стрелы, и одного охотника легко ранило.

– Да, да, это меня ранили, – показывая на свою руку, вскочил Тимоха.

– Стало светать, – продолжил Перфильев, – и мы увидели, что нас обложили тунгусы, и мы стали стрелять из пищалей, благо порох был в достатке. Тунгусы попрятались в лесу и не давали нам выйти из шалаша. Тогда я послал Тимоху и его друга за подмогой. Они незаметно пробрались к реке и, на дощанике достигнув Енисейского острога, известили о нашей осаде. Когда прибыла подмога, мы с облегчением вздохнули. А новый сотник меня удивил. Он заранее выслал казаков в тыл тунгусам и те выбежали из леса прямо на наши выставленные пищали. Конечно, тунгусы побросали копья, луки и сдались мне, а Бекетов уговаривал их, чтобы на следующий день пришли вожди племени. И они пришли с ясаком и просили принять их в подданство нашему государю. Зауважали русский гром. Я поближе познакомился со своим спасителем и благодарил его за спасение. Да вот и он.

Подошедший Бекетов заулыбался и подтвердил:

– Да, мне велено было не воевать с тунгусами, а ласково уговаривать их, вот я и расстарался. Даже шапками поменялся с вождём, и привёз аманатов2. Среди них мне приглянулась совсем юная тунгуска Аина, которая оказалась сиротой, и мне стало жаль её. Так приказчик отдал мне эту тунгуску.

Осенью 1628 года в ворота Енисейского острога ввалились измученные казаки, и доложили воеводе Аргамакову:

– Мы из отряда Хрипунова и идём к Братскому порогу Ангары на разведку, а воевода Хрипунов скоро сам прибудет. Принимай!

Воевода забеспокоился и стал соображать: «Знамо дело, Хрипунов Яков Игнатьевич из ржевских дворян, воевода знатный, он основатель Енисейска, как не принять. Да и отряд его в 150 человек, с которым непросто сладить. Ведь он не только ищет серебро, но и разоряет поселения тунгусов, нещадно беря с них пушнину, и они недавно прибыли с жалобой. Надо что-то8 предпринять».

Воевода Аргамаков призвал сотника Бекетова и, объяснив ему ситуацию, объявил:

– Хрипунов собрался на Ангарские пороги, и надо опередить его. Сбирайся в поход на пороги и поставь тама острог.

Бекетов пробыл на Ангарских порогах семь недель. Он воевал с местными племенами, мирился и всё же приводил их в повиновение русскому царю. В январе 1629 года воевода Аргамаков в помощь Бекетову отправил небольшой отряд во главе с Сумароковым, который привёз предписание о совместной постройке нового острога. Но измождённый Бекетов с уставшими казаками вернулся в Енисейск, и сдал в казну 689 соболиных шкурок и свою отписку:

«Ходили ис Братского порогу по Тунгуске вверх и по Оне реке, и по Ангаре реке, и до устья Уды реки … братских людей под твою высокую государеву руку привели и, ходя в Братской земле, терпели голод – ели траву и коренья».

Воевода разгневался, когда узнал от вернувшихся людей Бекетова, что острог не построен, но увидев огромную привезённую гору пушнины, оттаял:

– Прощаю твоё неповиновение. Острог пусть строит Сумароков, а тебя хвалю за прибыль соболиную в царскую казну.

А сам отписал в приказ Казанского дворца:

«Сотник Бекетов не срубил острог на Братской земле, что было ему предписано, ссылаясь на голод».

Воевода Аргамаков стоял у окна и смотрел, как во дворе казаки Бекетова обливались водой, и думал: «А что, ответ из Москвы придёт нескоро, а покамест, через недельку, пошлю ка я Бекетова на Ангару. Пусть проведает – все ли остроги целы».

Пришёл 1631 год. Побывав на Ангаре, Бекетов уже готовился к новому походу. По велению воеводы из Енисейска Пётр Бекетов с 30-ю казаками пошёл в дальний поход. На сей раз ему предстояло пройти до великой реки Лены, и там не только собрать ясак с местных племён, но в серединной части бассейна реки построить острог и сменить Ивана Галкина. Не знал тогда Бекетов, что ему предстоит пробыть в этих краях два года и три месяца. Когда же Иван Галкин покидал зимовье, то предупредил своего приемника:

– Ты с бурятами не заигрывай, иначе лишишься жизни. Они могут затаиться и неожиданно напасть. Это у них в крови. Я не раз с казаками отбивался от них саблями, но это в открытом бою. А если нападут ночью?

– Не боись, – ответил Бекетов, – мы, где лаской, где силой покорим непокорных.

– Ну, ну бывай, – крикнул Иван Галкин и велел своим казакам. – Отчаливай.

– Конечно, покорим бурят, – живо обсуждали казаки Бекетова. – Наш Бекет не только здорово владеет саблей, но умеет уговаривать дикарей и не уступит в храбрости Ивану Галкину.

В сентябре 1631 года Пётр Бекетов, взяв с собой 20 казаков, отправился от Иллимского волока вверх по Лене. Пройдя несколько вёрст, дощаники пристали к берегу реки. Бекетову понравилось это место, и он велел здесь ставить «крепь» – острог. Сразу в лесу застучали топоры, и казаки уже тащили срубленные брёвна для нового острога. Несколько промысловиков, первыми высадились на берег, и сразу углубились в лес, а за ними побежали другие охотники, а Бекетов вдруг забеспокоился и вдогонку предупредил охотников:

– Не ходите, други, так далеко от реки. Бурята могут напасть.

Но где там. Все промысловики, а за ними и казаки уже были в лесу. Через некоторое время казаки поймали бурята, от которого узнали, что недалеко находятся улусы3 бурят-эхэритов.

– Вот где пожива! – сразу закричали казаки.

Бекетов с несколькими казаками пошёл на разведку и взял с собой четверых тунгусов, знавших бурятские наречия. Вскоре они набрели на бурятские улусы. После недолгих переговоров к ним вышли князьки и с гордостью сказали:

– Мы бурятские вожди Бокой и Борочей не желаем платить ясак далёкому царю. Мы сами собираем дань с диких племён налягиров.

– Тогда ясак возьмём силой! – так велел перевести Бекетов.

Когда тунгусы перевели ответ Бекетова, то князьки возмутились и вооружённые бурята дружно выставили свои копья. Бекетов велел отступить, и казаки дружно побежали к реке, предупреждая криками своих товарищей. На берегу реки уже была поставлена длинная изба, а вот крышу только начали ставить. Эта «крепь» помогла Бекетову держать оборону. Три дня казаки отстреливались от наседавших бурят, которых собралось не много не мало, около 60-ти человек. Князьки пошли на хитрость и предложили Бекетову:

– Пусти нас в «крепь», туда мы принесём свой ясак.

Бекетов велел казакам зарядить свои пищали и быть наготове, и тогда через тунгусов прокричал:

– Несите ясак в дом, посмотрим.

Вожди Бокой и Борочей, с тайно пронесёнными саблями, вошли в «крепь» и бросили к ногам чужаков пять «недособоляшек».

– Вас к себе в холопы разберём, ис своей земли вас не выпустим, – высокомерно заявили они.

И тут же из-за спин князьков выскочили вооружённые бурята и с криками бросились в бой. Казаки успели сделать только один залп из пищалей, а когда пороховой дым рассеялся, взялись за сабли. Бурята вначале опешили, только самые храбрые из них бились отчаянно, но стремительный натиск казаков решил исход боя. Отличился Бекетов, превосходно владевший саблей. Он посёк нескольких дикарей и Бокоя, а князька Борочея велел не трогать, и дал ему возможность с оставшимися воинами бежать. В этом бою было много раненных. Бурята потеряли десяток человек, а казаки не досчитали одного казака и двух тунгусов, которых как предателей зарубил Бокой. Казаки преследовали бурят до их улусов, и захватили лошадей.