Картинка первая. Миша.

Маленький Миша очень любил такие поездки за город по выходным. Не сказать, что они были каждые выходные и даже не раз в месяц, но иногда случались. Чаще всего мама с папой сообщали об этом Мише с братом Иваном накануне поздно вечером. А иногда Миша догадывался сам: это случалось тогда, когда с вечера папа на кухне, зажав зубами сигарету, щурясь от евшего глаза дыма, нарезал мясо, лук, закладывал все это в трехлитровую банку слоями, затем заливал водой с уксусом, солью и перцем. В такие моменты Миша молча наблюдал за этим процессом, боясь спугнуть удачу. Обычно это означало встречу с родительскими друзьями, поездку на электричке, поход в лес, сбор дров, который всегда поручался участвующим детям, неспешные приготовления, установку палатки и, разумеется, тщательно прожаренный, остро пахнущий уксусом шашлык. В такие минуты даже вечные ссоры с Иваном по всяким пустякам отступали на второй план. Никто из взрослых сильно не напивался, играли на гитаре, пели, дамы тайком от детей курили, но тайком от детей сделать нельзя практически ничего, поэтому смешные попытки женщин, спрятавшись за деревом испускать дым, казались частью ритуала.

В этот раз семья собиралась на рыбалку, причём без обычной компании. Папа разбудил Мишу рано утром, он проснулся сразу, как будто только и ждал легкого прикосновения к плечу. С Иваном пришлось повозиться. Тот всегда утром вставал крайне неохотно, бесконечно ныл и засыпал даже на стуле, надевая штаны. Наскоро позавтракав бутербродами, основательно нагрузившись снаряжением, в числе которого была и резиновая лодка в чехле, похожем на рюкзак, папа, мама, Миша и Иван сели в автобус, который должен был доставить их на вокзал. Миша тащил болотного цвета рюкзак, набитый рыбацкими снастями, всякими донными удочками, лесками, крючками, коробочками и пакетиками. Мама несла сумку со снедью, что именно там, Миша никогда не знал, но на природе вкусно было всё, поэтому большого значения это не имело. Иван, как самый маленький, был налегке. Папа был нагружен лодкой. Это был предмет его гордости.

Миша помнил, как в прошлом году они с папой сначала долго торчали у дверей магазина, ожидая открытия, затем покупали эту самую лодку, придирчиво проверяя все швы, комплектацию, работу ножного насоса. Затем поехали в парк Горького, где располагался какой-то ГИМС. Там они вошли в небольшой домик, где были окошки, вроде касс, и полно хмурых мужиков, составлявших очередь. Папа сказал, что лодку нужно зарегистрировать, что это значит, Миша не представлял совершенно. Ему почудилась огромная печать, которую толстая тётя должна поставить на цилиндрическом борту лодки. Миша испугался, что лодку для этого нужно будет надуть, и кто-то может нечаянно её повредить. Обошлось, потолкавшись среди таких же счастливых обладателей, папа забрал из окошка пару бумажек, довольно сообщил, что можно домой. Дома лодку надули, вставили в серединку деревянное сиденье и целый вечер Миша плавал по морям, воображая себя пятнадцатилетним капитаном. Хотя ему было двенадцать. Вечером вернулся от бабушки Иван и тут же заявил, что будет в ней спать. И ему разрешили! Миша очень досадовал, что ему такая роскошная идея в голову не пришла. Но с тех пор он уже несколько раз ездил с папой на рыбалку на этой самой лодке и теперь она уже не вызывала такой ревности.

На электричке ехали очень долго, наверно с полчаса. За окном мелькали дачные домики, товарные вагоны, было шумно и интересно. От станции до места нужно было идти довольно далеко, но Миша уже бывал здесь в прошлом году, дорога была знакома.

Он вспомнил, как год назад он с папой и его товарищем с работы ездили сюда же. Когда они вышли из электрички, Мише очень захотелось в туалет. Папа сказал, мол, зайди за кустик. А кустиков вокруг не было. Единственный куст находился на высоком холмике, из которого торчал телеграфный столб. Миша забрался на холмик, пописал, и, спустившись, долго не мог понять, отчего папа и его друг смеются. Отсмеявшись, папа сказал, что Миша нашел самое видное место во всей округе. Сам Миша был другого мнения. Да, высоко, но там был куст. Миша был послушным мальчиком.

Сейчас, проходя мимо этого холмика, Миша слегка смутился. Все-таки он повзрослел на целый год, и теперь папин юмор был ему понятен. Дорога приводила на роскошные песчаные косы. Папа говорил, что здесь намывают дамбу для строительства моста через Волгу, но работы ведутся медленно, отчего песчаные насыпи размываются течением и образуют косы, далеко вдающиеся в русло. И с этих кос отлично можно ловить леща прямо с берега. А лодка нужна, чтобы завозить груз для «резинки».

Прибыв на место, посередине косы длиной метров двести, папа тут же принялся налаживать снасти, две закидушки Мише и Ивану, и «резинку» для себя. Мама к рыбалке была равнодушна, но очень любила рыбу, и была здесь совершенно не лишней. Она хлопотала над ковриком, колдуя с термосом, свёртками, вилками и тарелками. Иван накачивал лодку, почему-то он считал это почетным занятием, Миша же давно понял, что ничего почётного нет, нога быстро устает. Хуже только сдувать и сворачивать на мокром песке. Через полчаса всё успокоилось, мама улеглась загорать на песке, Иван строил что-то из песка, Миша присел у закидушки, ожидая, когда подвешенный грузик начнёт скакать вперёд и вверх, чтобы вовремя подсечь. Папа отплыл на лодке, за которой тянулся длинный хвост жёлтой авиационки с привязанной леской. Папа загребал короткими, длиной с локоть вёслами, надетыми через петли на запястья. Лодка была небольшая, уключины не предусмотрены, и со стороны казалось, что папа гребёт руками.

Солнце в прозрачном синем небе поднималось к зениту и начинало припекать, как это обычно бывает в конце мая. На воде появлялась рябь, но, поскольку в этот раз рыбачили не на поплавок, ветерок нисколько не мешал, наоборот, освежал. На косе, кроме их семьи, не было ни души. Издалека доносился шум поезда, мерный гул проходящих теплоходов, которых не было видно, основное русло было скрыто большим количеством таких же нелюдимых песчаных кос. Природа была торжественна.

Миша краем глаза увидел, как слева задёргался грузик на закидушке Ивана, оглянулся в поиске, Иван по-прежнему ковырялся в песке довольно далеко. Миша кинулся к его леске, чуть подернул на себя и, почувствовав сопротивление, заработал обеими руками, подтягивая неведомую бьющуюся тяжесть к берегу. Лещ, показавшись из воды в паре метров от суши, хлебнул воздуха и замер. Миша быстро вытащил его на песок и прижал босой стопой. Папа что-то весело кричал, направляясь к берегу, и на этот крик прибежал Иван, обижено закричал: «Ты что, это же моя закидушка! Почему меня не позвал, моя рыба!». Миша не стал спорить, все главное уже случилось, он сам подсёк и вывел рыбу, теперь без разницы, чья она. Он снял килограммового леща с крючка, протянул Ивану: «На, клади в садок «свою» рыбу». Насадил нового червя, закинул в воду снасть и сказал строго: «Сиди тогда сам и карауль»,– и побрёл к своему месту. Прибывший папа с удовольствием осмотрел добычу и отправился к резинке, на ней было чуть не восемь крючков, и возни было много. Иван прилип взглядом к своей леске и затих. Так прошло два часа, но больше ничего интересного не происходило, и Миша заскучал. Завтра предстояла контрольная за четверть по математике, но он не переживал, чувствуя себя вполне готовым. Взгляд его остановился на лежащей на песке лодке.

– Пап, можно мы с Иваном с лодкой поиграем?

– Давайте, только недалеко от меня.

– Хорошо, Иван, пойдешь?

Они весело барахтались на мелководье, цепляясь за лодку, толкая её туда-сюда, на воде это было чрезвычайно легко. На глубину выше пояса не заходили, хотя оба умели плавать, Миша даже пару лет занимался водным поло и в воде чувствовал себя уверенно. Минут через двадцать Иван замерз: и правда, ветер усилился, приобрел холодный оттенок и контрастировал с почти горячей водой. Иван вылез на берег и пошел в сторону мамы, чтобы завернуться в полотенце.