Ну и что я ему сделаю? Ну ничего же. Только все испорчу. Он обещал порешать с философом, он порешал. Да, способ выбрал неправильный, но цели-то достиг. И курсовую вон мне вчера на почту готовую скинул, осталось только выучить…

Какая же дурацкая ситуация. И самое противное, что я сама в нее ввязалась. Сама во всем виновата. И в своей дурной репутации в том числе.

Понурив плечи и тяжело вздохнув, я поплелась в общагу. Ну а там уже Яна добавила жару…

Пока я добиралась до приюта, эмоции немного улеглись, и им на замену пришло неприятное опустошение, как обычно и бывает после перенесенного стресса. Как-то на автомате, я убралась в вольерах, и даже не нашла в себе сил поиграть со щенками и приласкать любимцев. Я чувствовала себя отвратительно – подавленной, одинокой и разбитой.

Закончив уборку, я забралась в подсобку, включила одиноко висящую лампочку, и устроилась в углу, беря в руки курсовую. Оглядела свое убогое прибежище… И тут меня прорвало. Слезы сами собой покатились по щекам, падая на листы бумаги, лежащие на коленях. Мне вдруг стало так жалко себя, что захотелось свернуться клубочком и просто плакать, жалея себя, оправдывая и сочувствуя.

Да, я сама ввязалась в дурацкую игру. Да, я была неразборчива последнее время. Да, я неправильная, ущербная дочь. Но разве этого достаточно? Разве я заслужила всю эту мерзость, которая со мной происходит?

Меня же теперь не только студенты, а и преподаватели считают шлюхой! И это при том, что я в свои восемнадцать никогда и ни с кем… Вообще!

Да что же это? Да за что?!!

И это я-то неправильная? Может это мир вокруг меня сошел с ума со всей своей предвзятостью и предубеждениями, а?

Да нет, ну серьезно! В чем я виновата? Ведь ни в чем же. Никогда никому ничего плохого не делала, никого не обижала, не грубила, не обсуждала за спиной, как эти вон все… В чем же моя вина?

За возмущенными размышлениями я не заметила, как высохли слезы, и внутри апатия уступила место какой-то странной уверенности и решимости. Я ни в чем не виновата. Ни перед кем. И я никому не позволю обижать себя!

Моя мама преодолела сотни препятствий, проехала тысячи километров к той жизни, которой хотела. Мой отец с пятнадцати лет упорно трудился, чтобы стать военным и уже в двадцать три имел офицерское звание. Они были упрямыми и сильными, несокрушимыми на пути к своим целям и к тому, чего хотели. Они не позволяли себя притеснять, играть собой, манипулировать. И я не позволю. Я дочь своих родителей, и хоть какие-то крохи, частички сильных черт характера, должны были передаться вместе с генами. И может быть я не такая, как они хотели, и не дотягиваю до их уровня, но вытирать о себя ноги я уж точно никому не позволю!

Я наносила последние штрихи, дорисовывая стрелки таким образом, чтобы, придать моим глазам более европейский вид. На этом решила и закончить: я и без румян, теней и прочей ерунды, сияла, похлеще алмаза. Глаза горят, на губах лукавая улыбка, плечи расправлены, тело расслаблено и свободно. Я почти что счастлива. Чуть ли не воочию раздуваюсь от самодовольства. И не без причин: мою несносную соседку выселили. И теперь, по заверениям Саши Бортникова и нашей ворчливой вахтерши, я буду безраздельно властвовать целой комнатой весь остаток учебного года! Целая комната в моем распоряжении – это ли не счастье для бедного студента? По-моему, это великолепно. И это мой первый значительный приз в глупой авантюре, в которую я ввязалась.

Ну да, я считала ее глупой, признала всю абсурдность происходящего. Я больше не развлекалась, не утопала в азартных предвкушениях, придумывая мелкие пакости для ребят. Теперь я подошла ко всему серьезно и хладнокровно. У меня было очень много незакрытых потребностей, которые вполне можно было закрыть с помощью трех парней, которые и сами были не против мне помочь. Не просто не против – они буквально друг перед другом выстраивались, чтобы мне услужить. Понятно, что у них свои мотивы, но не отказываться же мне из-за этого от того, что мне необходимо?

Сашу вот, например, помочь с моей новоиспеченной соседкой я даже особо не просила. Все получилось как-то само собой, даже разыгрывать сцен не понадобилось.

В тот вечер, что я провела в приюте, он, оказывается, звонил мне несколько раз, но мой телефон разрядился, а зарядку я забыла в общаге. Не дозвонившись, он нашел мою комнату, и имел счастье пообщаться с душкой Яной. Не знаю, что у них там за диалог состоялся, но видимо они так пообщались, что мне даже объяснять ничего не пришлось на следующий день, когда он нашел меня в аудитории, и стал допытываться, где я пропадала, пока он, бедняга, меня весь вечер искал. Я так и объяснила, что сбежала от Яны. И больше ничего не сказала, ну разве что слезу пустила для достоверности, и приняла как можно более несчастный вид. Саша отреагировал мгновенно: неведомым заклятием (наверняка в нем содержалось имя ректора Бортникова) околдовал нашу несговорчивую и крайне принципиальную вахтершу, и через час душка Яна уже собирала вещи.

Я же в благодарность согласилась пойти с моим благодетелем на свидание в театр. И пусть для театра у меня не было подходящей одежды, и мое тонкое трикотажное платье, купленное на распродаже, выглядело более чем скромно, мне было плевать. Я была так довольна собой и сложившейся ситуацией, что то, как я выгляжу, не имело значения.

В назначенное время я спустилась вниз по лестнице и выпорхнула на улицу. Там меня уже ждало такси, а Саша крутился рядом. Я подошла к нему и обняла за шею, всем своим видом демонстрируя, как я рада его видеть. Он даже немного опешил от неожиданности, но приобнял за талию в ответ.

– Ты не представляешь, как это здорово жить одной! – С придыханием сказала я, улыбаясь так широко, что сводило щеки.

Саша хмыкнул, и приобнял меня уже более смело, по-хозяйски прижимая меня к себе.

– Ну почему же не представляю? Я недавно и сам свалил от предков, снял квартиру. Теперь кайфую в одиночестве. – Самодовольно усмехнулся парень, а затем добавил. – Я сначала хотел тебе предложить съехать ко мне, ну когда увидел это чучело, что к тебе подселили… Но потом понял, что ты не согласишься. Ты не такая… Скромная слишком…

Я едва сдержала себя, чтоб не прыснуть. Ну да, как же, «не такая» … Это именно то, что ты обо мне думаешь, ага. Растянувшись в еще более широкой улыбке, ответила:

– Все верно ты подумал. Я бы не согласилась. Но, кто знает, может быть позже… – Многозначительно протянула я, и кокетливо пожав плечом, отстранилась.

Взяв его за руку, направилась к заднему двери такси, когда вдруг увидела человека, стоящего в нескольких метрах, и внимательно наблюдавшего за нами. Увидела его и сбилась с шага, почему-то замешкалась и как-то внутренне напряглась.

Это был Ваня, я узнала его сразу же. Он стоял у мотоцикла, в такой позе, словно уже собирался уезжать, но вдруг увидел нас, и обалдел настолько, что забыл, где педали. И взгляд у него был такой… Ну красноречивый, знаете. Такой, словно он смотрел на распоследнюю идиотку. Даже представить себе не могу, что он там обо мне думал сейчас. Но вряд ли его оценки и характеристики были положительными. Впрочем, они не были положительными и до этого момента. Я для него – легкомысленная и ветреная дурочка. И судя по его взгляду, сейчас я пала уже ниже некуда.

Внезапно эта мысль что-то болезненно задела внутри. Даже приклеенная улыбка сползла с лица. Он же ничего не знает. Не знает, и недоумевает, почему спор не закончился, и я стою тут и обжимаюсь с одним из его участников. Что он мог подумать?

Известно, что ничего хорошего.

Он заблуждается так же, как и все остальные. Поставил на меня клеймо, даже не попытавшись разобраться. Даже не допуская мысли, что все может быть сложнее, чем кажется на первый взгляд. Все может выглядеть вообще не так, как кажется.

Я тряхнула головой. Так, стоп. Это его выбор, переубеждать его я не намерена – сказала сама себе.

Прежде чем сесть в машину, подняла руку и игриво помахала ему пальцами, растягивая губы наигранной улыбке. И это было странное действие. Я даже не смогла сама себе объяснить зачем. Я будто всем своим поведением намеренно подтверждала его кривое, ложное мнение обо мне, так, словно хотела, чтобы назло всему он думал обо мне еще хуже.