В шведском именослове, например, имя Рюрик зафиксировано на четырёх рунных камнях, и лица, его носившие, не были чем-то примечательны. Кроме того, эти рунные надписи относятся к XI – XII вв. И нет ни одного рунного камня, воздвигнутого в честь Рюрика – якобы создателя древнерусской государственности! Почему? Л.П.Грот дает этому факту убедительное объяснение: объявление летописного Рюрика выходцем из Швеции произошло в рамках шведского политического мифа XVII-XVIII вв., создававшегося с конкретной геополитической целью – придумать для шведской короны историческое право на удержание в своих руках завоеванной в Смутное время части Новгородской земли. Только тогда шведские сановники и придворные историографы сфабриковали выдуманную историю о предках шведов – создателях древнерусской государственности. Даже такие шведские историки XVI в. как Иоанн Магнус и Олаф Магнус, особо потрудившиеся над созданием величественных картин шведской истории в древности, ничего не знали о своем великом предке Рюрике. Поэтому версия о скандинавской этимологии имени Рюрик – это типичная норманистская выдумка.
Л.П.Грот хорошо знает донаучную шведскую историографию XVI – XVIII в. и показывает, что определение этнической принадлежности по личным именам восходит именно к данной донаучной традиции. Тогда же в Северной Европе возник феномен выдуманных историй. Политики и деятели культуры Скандинавских стран сочиняли никогда не существовавшую у них величественную древность методом присвоения себе истории реальных древних народов. Наиболее анекдотичным примером является попытка шведских филологов XVII в. объявить частью шведской истории в древности историю древней Гипербореи из античных мифов.
Л.П.Грот подчёркивает, что традиция переделывать на якобы шведский лад имена из истории того народа, у которого присваивали в свою пользу значительную часть исторического материала для укрепления кулис вымышленного древнего величия, есть неотъемлемая часть методики готицизма и рудбекианизма, с самого начала не имевшей научного характера и породившей историческое мифотворчество самых необъятных масштабов.
Буйная фантазия шведского писателя О.Рудбека, писавшего через полстолетие после Петрея, подхватила Петреев зачин и выдала нам такие варианты имен летописных варяжских братьев как Roderick, Sinaus и Trygo с Волчьего острова. Дальше – больше (с.246-247).
Даже имя Святослав норманизм попытался и до сих пор пытается объявить скандинавским. Ещё Байер утверждал скандинавское происхождение имени Святослав: «Я не спорю, что Святослав и Свендослав по-славенски, да есче очень прилично, называется муж святые славы. Но понеже святое имя неверному народу (сколько было известно) неведомое, уповательно, что от нормандского языка испорчено…» (Байер 2006: 349).
Но Байер не знал ни русского языка, ни русской истории, посему ему простительны подобные нелепости. Однако когда эти же нелепости изрекает современный скандинавист Ю.Вяземский – заведующий кафедрой мировой литературы и культуры факультета мировой журналистики МГИМО (окончил факультет международной журналистики МГИМО), то можно говорить о глубоком кризисе в российской исторической науке. Ю.Вяземский в телевизионной передаче «Умники и умницы» во всеуслышание заявил, что Святослав – это шведский конунг Свендислейф. Как видно, малограмотность Байера у современных российских скандинавистов доведена до полного абсурда. Байер, по крайней мере, считал, что имя Святослав с «окончанием славенским», а у Вяземского уже и окончание – слав оскандинавилось.
Хотя образование, которое получил Вяземский, должно было позволить ему догадаться, что свент- и свят-/свет- – одна и та же именная основа, различия в которой хорошо разъясняются именно из славянских языков. В польском языке, например, звук «ę» – носовой, он может чётко произноситься как «ен», а может и не чётко, тогда это «е». Соответственно, согласная «н» не обязательна, это производная от носового звука, что подтверждается примерами: Świętosław (Швентослав), Święcesław (Швенцеслав), Święcsław (Швенцслав), Święsław (Швенслав) = Святослав или в имени божества Świętowit (Швентовит)= Святовит (с.259-260).
Данная особенность славянских языков повлияла на оформление имени Святослав в византийских и латинских источниках именно с основой свент-. Известно, что в византийских источниках X в. (Лев Диакон) имя писалось как Сфендослав, к чему как раз апеллировал Байер и что до сих пор пережевывают норманисты (Вяземский тому пример), пытаясь доказать скандинавство именного компонента свен-/свент- Но с тем же компонентом свят- известно имя князя Великой Моравии Святополка (правил 850 – 894). Это имя приводилось у Константина Багрянородного как Свантиплук (с.260). Его норманисты тоже в скандинавы запишут?
Разобраться в этих вопросах совсем несложно, но Л.П.Грот подчеркивает, что норманизм, т. е. система взглядов, базирующаяся на убеждении в скандинавском происхождении Рюрика, летописных варягов и имени Руси, не является наукой.
В работе Л.П.Грот показано, что имена из славянских именословов часто влияли на западноевропейское имянаречение. Пример у Байера с именем короля Лотарингии Свендоболда (Swentibold, Zwentibold) разъясняется очень просто. Король Свендоболд был назван в честь своего крестного отца вышеупомянутого князя Великой Моравии Святополка, т. е. лотарингский Свендоболд произошел от славянского Святополка.
Имя Святополк было заимствовано и в шведском именослове как Свантеполк. Особую популярность оно получило как уменьшительно-ласкательное в форме Сванте (с. 260-262).
Приводится в книге Л.П.Грот и пример с женским вариантом имени Святослава – княжной Святославой. Это имя было вторым именем княжны Гунхильды, дочери польского князя Мешко I от брака с Дубравкой Богемской, дочерью князя Чехии Болеслава I и княжны Драгомиры из полабских стодорян (гавелян). Княжна Гунхильда Святослава стала женой датского короля Свена Вилобородого, и их дочь была названа по имени матери Святославой. Это имя четко отмечено как имя сестры короля Англии (1016 г.), Дании (1018 г.) и Норвегии (1028 г.) Кнута Великого (995 – 1035) в монастырских актовых книгах «Liber vitae of the New Minster and Hyde Abbey Winchester» в форме Santslaue (Santslaue soror CNVTI regis nostri). Здесь первый компонент свят- был оформлен как sant- (с.253-254).
Вошло в скандинавские именословы и имя славянской княжны Драгомиры, Оно вошло даже в датский королевский именослов и сделалось одним из излюбленных в Дании. Первой Драгомирой в датском именослове была Маргарита Драгомира Богемская, ставшая женой датского короля Вальдемара Сейра. Имя Драгомира было адаптировано в датском именослове как Дагмар, и в такой форме разошлось по именословам скандинавских стран, как королевских, так и обычных, дожив и до наших дней. Именем Дагмар была названа дочь датского короля Фредрика VIII, которая стала супругой российского императора Александра III под именем Марии Федоровны (с.253-254).
Подробно рассматривается в монографии Л.П.Грот и имя Владимир. Слова Байера о том, что все древнерусские имена как «никакого иного языка, как шведского, норвежского и датского суть» живут в современном норманизме, что видно и на примере имени Владимир. Оброненные Байером слова относительно того, что «…ибо и имя Владимир, как теперь руссы выговаривают, хотя славенское Владимир есть, по-видимому, и прилично владетель мира толкуется, однако ж подобным сомнительством безвестного произвождения запутано… Как Владимир славенское имя есть, так Валдемар нормандское и немецкое…». В общем, два Владимира получилось у Байера: один – «славенское Владимир есть», а другое – «Валдемар нормандское и немецкое…» (с. 270).
И здесь Л.П.Грот обращает наше внимание на попытку норманистов хотя бы вторую часть имени Владимир провозгласить «германской», с помощью бездоказательного привязывания второй основы имени Владимир к древнегерманскому mĕr "слава’ (А.Ф.Литвина, Ф.Б.Успенский, Л.С.Клейн). Критикуя эту точку зрения, Л.П.Грот показывает, что имеется много примеров в русских источниках написания имени Владимир в обоих вариантах и что чередование е/и обычно для русского языка.
