Последние защитники цитадели, выполнив до конца свой воинский долг, начертали штыком на стене каземата слова, которые навсегда останутся в памяти поколений: «Умираем, но не сдаемся!»

Речь Машерова была глубоко аргументирована, отличалась высокой эмоциональностью и убедительностью.

В заключение Петр Миронович произнес как клич — предостережение будущим вдохновителям войн: «Крепость-герой над Бугом, ее боевые реликвии, поднимающийся в небо штык-обелиск и другие монументальные сооружения ансамбля увековечивают один из поучительных уроков истории, уроков, которые служат грозным предостережением любому агрессору. Пусть этот величественный мемориал станет одним неиссякаемым источником силы, мужества, непоколебимости духа, школой воспитания социалистической гражданственности, животворного советского патриотизма. Во имя тех, кто погиб за великое дело, во имя живых, во имя будущих поколений!»

При непосредственном участии П. М. Машерова построены и возведены многие другие памятники и мемориалы героям Великой Отечественной войны. Это Хатынь и Курган Славы, площадь Победы в Минске, бюсты и обелиски, музеи… Он хотел запечатлеть на века трагическую, но яркую страницу в истории нашего Отечества. По его инициативе ведется работа по изданию серии «Книг памяти» о подпольной и партизанской деятельности в каждом районе Белоруссии. Всей своей деятельностью на посту лидера коммунистов Белоруссии Петр Миронович Машеров показал образец служения Отечеству и его народу.

ЧУДЕСНОЙ ПРЕЛЕСТИ ОБРАЗЕЦ

I

Одной из лучших черт в характере Петра Мироновича Машерова следует считать его уважительное и заботливое отношение к людям преклонного возраста. Он проявлял исключительное внимание к ветеранам и инвалидам. Сколько он вложил энергии и труда на строительство госпиталя инвалидам Отечественной войны в Боровлянах! А когда корпуса вошли в строй, Петр Миронович стaл негласным шефом над здравницей. По нескольку раз в год он посещал госпиталь, разговаривал с бывшими воинами, интересовался их здоровьем, условиями жизни, лечением. Каждый раз после его посещения госпиталь пополнялся оборудованием, телевизорами, книгами, улучшалось снабжение и многое другое. Но главное, что сами ветераны войны получали заряд бодрости и оптимизма, душевной человеческой доброты. «Кажется, что после встречи с Петром Мироновичем Машеровым,— написал один из инвалидов в госпитальной книге отзывов,— меньше стали болеть раны, легче стало дышать!»

В другой записи: «Петр Миронович Машеров своими словами и личным поведением поднял наш дух, еще раз заставил думать о том, что человек может и должен всегда побеждать. Спасибо, что есть такие люди на земле!»

Искалеченных войной солдат трудно вообще настроить на мажорный тон. Они, как правило, оценивают все очень критически. Однако в оценке личности Машерова у большинства из них мнения не расходились — человек высокой пробы.

Под вышеприведенными словами инвалидов Отечественной войны могли бы подписаться миллионы людей разных национальностей, возраста и занимаемой должности. Предоставим слово известному белорусскому поэту Геннадию Буравкину:

«Для меня Петр Миронович Машеров остается одной из самых ярких личностей, встречавшихся в жизни.

Разница в возрасте, в общественном положении, конечно же, всегда «держали дистанцию» во время наших встреч, но вот теперь, уже с высоты и моего немалого опыта, я могу смело утверждать, что он был очень близким мне человеком, что именно с ним у меня связаны представления о коммунисте-руководителе. Его обаяние было всепокоряющим. Стоило ему при самых многолюдных собраниях появиться в зале, как буквально у всех просветлялись лица от его улыбки и неповторимой благожелательности, от всего его молодого и красивого облика. И это происходило не только у нас, в Белоруссии, где его лично знали очень многие, но и далеко от дома, чему я не единожды был свидетелем и что многократно засвидетельствовал миллионам людей беспристрастный экран телевизора. Ему удавалось непринужденно сочетать доступность, душевную мягкость и непреклонную волю. Прирожденный трибун, он никогда не выступал с «отключенным сердцем», он всегда волновался, горел — и все это передавалось слушателям, которых он страстно звал в единомышленники…

Я часто ловил себя на впечатлении, что Петр Миронович по-юношески безоглядно влюблен в людей. Он много в жизни пережил и видел всякое,— и не сомневаюсь, встречались ему и негодяи, и двурушники, и пустозвоны, да и руководителем он был требовательным, а порою и жестким,— а вот постоянно искал в людях доброе. Иногда обидно и горько ошибался, но скольким помог, в скольких разглядел глубинное, поддержал, а то и подтолкнул к риску, к рывку в неведомое… Еще одну черту Петра Мироновича хочу подчеркнуть и особо отметить — интеллигентность. Она была во всем его поведении, в самой сути как человека, как представителя родного народа. Крестьянский сын, знавший истинную цену земного труда, он искренне тянулся к тонким духовным богатствам, своей немалой властью старался помогать их умножению, заботился о талантах и равноправно, без высокомерия и заискивания, дружил с ними. Я помню его поистине сыновнее, в чем-то даже благоговейное отношение к Петрусю Бровке, его уважительное внимание к Ивану Мележу и Янке Брылю, его спокойную надежду на Василя Быкова в самые трудные периоды его творческой судьбы. А как он радовался звонкому слову Рыгора Бородулина и жалел, что редко его слышит!.. Когда я, склонив голову, стою в печальной Хатыни или у монументных памятников Янке Купале и Якубу Коласу в Минске, каждый раз вспоминаю, как много личных усилий и государственной ответственности вложил он в их создание… Конечно, я знал не «всего» Машерова — государственного деятеля, партизана, человека. Я соприкоснулся с малой частью его многогранной жизни, но и это прикосновение оставило незабываемый след. И в мои жизненные университеты он тоже вошел Учителем, влюбленным в людей, мужественным и духовно красивым».

Петр Миронович ценил высокоодаренных и талантливых людей, отдавая много времени и сил их становлению, росту.

Среди творческой интеллигенции, особенно писательской братии, Петр Миронович пользовался какой-то особой уважительностью и даже любовью. Это, наверное, потому, что он был всем доступен, демократичен и, главное, справедлив в оценках тяжелого труда писателей. Многие находили у него поддержку и защиту, добрые советы и честные откровенные критические замечания.

Андрей Макаенок, например, смог поставить некоторые свои смелые для того времени пьесы лишь исключительно благодаря помощи Машерова. Когда я принес в «Неман» который редактировал Макаенок, свои рассказы о Ленине, он почитал и, пожав плечами, вздохнул:

— Ты же знаешь, что такие вещи без рецензий официальных органов публиковать нельзя.

— Знаю, но сейчас в Белоруссии их никто положительно не напишет,— спокойно ответил я.

— Почему?

— Только потому, что в рассказах Владимир Ильич ведет диалог, бросает реплики, спорит, убеждает. Словом, показано, как это и было на самом деле, только в литературной форме, как и присуще такому жанру. В общем, написана правда, которая сейчас не в моде.

Андрей, перелистав рукопись, неожиданно заключил:

— Будем печатать. Такие вещи нужны народу, вдоволь напичканному брехней и чепухой.— Он, вздохнув, продолжал:— В моих пьесах нет опоры на документы, как у тебя. Я отражаю естественную, быстротекущую жизнь. А ее можно видеть и так, и сяк, и через светлые очки, и наяву. Так вот, Володя, лишь один человек признает правду без прикрас — Петр Миронович Машеров. Он дал добро моим вещам, рискуя, так почему не рискнуть и мне.

После этого Андрей Макаенок громко рассмеялся и, отпустив пару-другую сочных слов в адрес цензуры и бюрократии, крепко обнял меня:

— Будем писать правду, а будущее рассудит нас.

После я еще неоднократно встречался с Макаенком, был на премьерах его пьес в театрах, читал его работы и хорошо знаю, какую животворную и созидательную роль сыграл в его судьбе П. М. Машеров. У меня лично сложилась тяжелая ситуация, когда я в 1967 году выступил в печати со статьей «Достойный сын белорусского народа», посвященной 80-летию со дня рождения Д. Ф. Жилуновича (Тишки Гартного). В этой и других статьях, а также в докладе, с которым я выступал в Союзе писателей БССР, аргументированно и честно делался вывод, что Дмитрий Федорович Жилунович должен быть восстановлен в партии и полностью реабилитирован в политическом плане.