Что касается Рейвена, то всего за сутки он умудрился заработать всеобщую неприязнь и, одновременно, непререкаемый авторитет. Офицеры зеленели от его ядовитых высказываний, солдаты, когда он проходил мимо, украдкой делали знак от дурного глаза, а ополченцы просто испуганно молчали. Но как только требовалось рассчитать углы для катапульт, опознать редкий нездешний герб или разобраться в запасах лекарственных трав, без толку сваленных в одной из башен, все почему-то знали, к кому надлежит обращаться. Сначала я подумал, что Рейвен обязан таким отношением своей скандальной славе, но уже к обеду убедился, что дело не в этом. Никто даже и не пытался поставить знак равенства между далеким и загадочным Рейвеном и господином Рэем, новым советником маршала. Когда же при мне кто-то из молодых офицеров сделал такое предположение, его просто подняли на смех. Тогда я понял, что остается только удивляться, а тратить время на удивление было некогда.

Весь день я бегал по городу и цитадели, как молодой жеребенок, проверяя наличие различных запасов в хранилищах, договариваясь с синдиками и беседуя с офицерами. Дэн следовал за мной безмолвной тенью, не снимая закрывающего лицо шлема. Что самое поразительное, его никто не узнавал. Впрочем, я и сам не узнал его сходу, хотя раньше был уверен, что ни с кем не смогу спутать: уж больно мой учитель выделялся и взглядом, и фигурой, и жестами. Я уже начал потихоньку подумывать, что хитрый Рейвен навел на себя и на него какую-нибудь заморочь, отводящую взгляд. До сих пор подозреваю, что был тогда очень недалек от истины.

Во время моих суматошных передвижений мне бросилась в глаза одна вещь - город собирался держаться до последнего. Весь. Вот уж чего не ожидал от наших мастеровых и даже купцов, так это патриотизма. Тогда мне, наверное, первый и последний раз удалось увидеть торговцев, которые бесплатно открывали закрома, кузнецов, с утра до ночи ковавших тесаки и наконечники копий и раздававших их соседям, кожевников, тачавших для всех желающих вместо броней сыромятные куртки... Я неоднократно задавал себе вопрос: был ли причиной такой готовности только страх перед мрачными трандальскими рыцарями, или, все-таки, нечто большее? И не мог найти ответа.

Собраться вместе нам удалось только ближе к полуночи. Новости, сообщенные Ральфом, радужными отнюдь не выглядели. Лигах в пятнадцати встала лагерем подошедшая с Аррехта толпа, слабо организованная, но многочисленная. Шли они под флажками Эда де Барна, хотя знамени самого рыцаря с ними пока не было. Со стороны болотистых ланд, с таальской границы, двигалось еще одно войско, раза в два меньше, ведомое сразу несколькими мелкими сеньорами. Эта, с позволения сказать, армия и вовсе изображала сборище улиток. При нынешней скорости им оставалось до Кариссы не менее трех переходов. Итого, пятнадцать тысяч осаждающих-таки набралось. Потом я узнал, что поутру в Илвит был послан гонец с письмом от моего имени. Оказывается, я смиренно обращался к милосердию принца, уведомлял, что, во искупление провинности, буду держать Кариссу сколько хватит сил, и, когда гроза минует, обещал вручить свой воображаемый маршальский жезл любому из сеньоров по его, принца, выбору. Разумеется, письмо писал Рейвен. Я уже собрался было проявить праведный гнев, но потом сообразил, что этим ходом мне по меньшей мере наполовину купили прощение. Проявлять гнев стало стыдно. Пока я думал, Ральф дополнил это известие еще одной радостной нотой: оказывается, гонец на обратном пути видел неподалеку от Кариссы флажок трандальского рыцаря. Судя по всему, того самого, от которого еле спаслись разведчики. Резвый, однако, попался, гад!

В городе опять поймали лазутчика с письмом. На этот раз чисто случайно. Его опознал в лицо кто-то из гвардейцев, ходивших в отряде Деррика за Лейн. Письмо предназначалось тихому торговцу, держателю мелочной лавки, и однозначно изобличало его, как давнего шпиона. Нынешнюю ночь и письмоносец и адресат встречали в крепостных подвалах.

Потом я кратко доложил "благородному собранию" о запасах крепости. Дэн, естественно, дважды заставил меня краснеть, обнаружив мои упущения, но тут же их дополнил. В общем, пока все шло по заранее подготовленному плану. Пока не заговорил Рейвен.

- Как вы думаете, сударь, - спросил он, изучая меня взглядом, - почему Гельмунд не тащит с собой стенобитные орудия и катапульты?

Над этим вопросом я и так уже бился целый день.

- Может, хочет изготовить на месте. Или надеется, что союзники притащат. Ему сейчас время терять нельзя.

Собственный ответ меня не убедил.

- Или, - в тон мне добавил Рейвен, - у него есть в запасе какой-о весьма необычный план, скорее, даже, не у него, а у его союзников. Это единственное разумное предположение, потому что в существование в городе массового заговора я просто не верю.

Это разумное предположение меня вовсе не вдохновило.

- А что вы имеете в виду под "необычным планом"? - спросил Рейвена Ральф. - Он что, птицей через стену перелетит или мечом ворота вышибет?

- Мечом - не знаю, а молотом их вышибить вполне можно. И стену насквозь пробить. Бывали, знаете ли, в Винделанде такие случаи.

При поминании Древнего королевства в комнате сразу повисла тревожная тишина.

- Вы хотите сказать... - Ральф прервал фразу. Рейвен понял его совершенно правильно и ответил, не дожидаясь продолжения:

- Я хочу сказать, что все полноправные рыцари Ордена либо обладают магической силой, либо являются магическими существами, и что я совершенно уверен в этом. А вы представляете, что могут сделать трижды девять магов?

От такого заявления у меня мороз пошел по коже.

- Вы думаете, что они всю Кариссу по камушку раскатать могут? - слегка недоверчиво спросил Ральф.

- Нет, что вы. Кариссу по камушку - это и я не смогу. А их хоть и двадцать семь, но магическая сила у них поменьше, чем у меня одного. Маги, знаете ли, это не монеты, их складывать и умножать нельзя. К тому же, вы наверняка видели, как один мастерски владеющий оружием рыцарь способен победить три десятка ополченцев.

Дэниел усмехнулся.

- Хорошее сравнение, Рей! И что же тебе для этого надо?