отцовскую «проблему». По этому поводу мы вновь сцепились с
Карпинским, который считал, что такие материалы необходимы
«для объективности».
Ценой хороших отношений с Карпинским мне удалось отстоять
тот состав сборника, который я считал наилучшим. (Что касается
Карпинского, то он потом отыгрался в радиопередаче по «Эху
Москвы», которую я почти целиком приведу ниже.)
Время показало, что мой подход способствовал реабилитации
отца и исполнению его музыки.
Сочинения отца даже допустили на «Московскую осень», чего
давно уже не было.
А по телевизору назвали его «знаковым композитором».
Короче говоря, проблема отца начала таять, как большой сугроб.
XVIII
Неожиданный звонок
Но тут уже подоспела кульминация всей этой истории.
4-го или 5-го октября 2000 года раздался телефонный звонок;
говорила Любовь Саввишна Руднева, хорошо знавшая моего отца
в молодости:
– Шестого числа будет большая передача о твоем отце по «Эху
Москвы». Времени передачи точно не знаю. То ли в 10 вечера, то
ли в 10 утра…
Я страшно обрадовался неожиданному подарку к 80-летию отца и
одновременно рассердился: «Что за безобразие, почему не
предупреждают родственников!»
– В следующий раз предупреждать не буду, – отрезала Любовь
Саввишна.
Я ломал себе голову: кто мог быть автором этой передачи?
Видимо, это был какой-то человек незнакомый, иначе меня бы
предупредили, – думал я.
И вот я не без труда разузнал, когда же эта передача на самом
деле должна состояться, обзвонил ближайших родственников и
знакомых, настроил приемник на 91,2 MHz, вставил в
магнитофон кассету и стал ждать.
(А мать моя, Татьяна Борисовна, в это время уже неделю как
находилась во Флоренции, у своей подруги Франчески Фичи-
Джусти, где приходила в себя после недавнего инсульта.)
XIX
Передача
Я позволил себе придумать собственное название к услышанной
мною передаче, а также добавить некоторые ремарки. Что
касается реплик действующих лиц, то все они оставлены,
естественно, без изменений.
ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО,
или
ЧЕЛОВЕК С ДВУМЯ ТОЧКАМИ ЗРЕНИЯ
(маленькая трагедия)
Действующие лица:
Бунтман, первый зам главного
редактора «Эха Москвы»,
убежденные сальеристы
Парин, обозреватель,
Карпинский, музыковед и контратенор. Человек с двумя точками зрения
Время и место действия:
6 октября 2000 года, Новый Арбат, «Эхо Москвы»
<…>
Парин. В передаче «И музыка, и слово» мы сегодня слушаем
цикл, или, точнее, сцену Александра Локшина «Песенки
Маргариты». Исполняет Московский камерный оркестр под
руководством Рудольфа Баршая, поет Людмила Соколенко,
запись 1974-го года. И в передаче, кроме Сергея Бунтмана и
меня, Алексея Парина, принимает участие музыковед и певец
Игорь Карпинский, для которого, я думаю, не будет
преувеличением сказать, музыка Локшина является частью его
жизни. Поэтому, я думаю, очень правильно, что Игорь принимает
участие в нашей передаче.
Карпинский. (скромно) Добрый вечер. Спасибо большое за
такую… за такие теплые слова. Действительно, можно сказать, в
каком-то смысле моя жизнь изменилась после того как я
познакомился с музыкой Локшина, это было как раз вскоре после
выхода пластинки с той записью, которую мы с вами слушаем, в
76-ом году.
Парин. Я думаю, что нам самое время сказать, что же это за
произведение, почему оно обладает такой… таким мощным
воздействием. Чем дальше мы будем его слушать, тем больше
будем входить в этот мир, который нас втаскивает, который
заставляет нас вслушаться не столько в эти слова, хотя
литературная основа очень сильная – это перевод Пастернака,
который, конечно, в известной степени переиначивает текст
Гете… Но тем не менее не только и не столько литературная
основа заставляет, естественно, нас слушать этот фрагмент, а это
музыка. Между тем, я думаю, когда мы будем слушать это
произведение, чисто трагическое, находящееся в зоне чистой
трагедии, мы не должны забывать о том, чтó это за героиня. Кто
такая Маргарита в конце 1-ой части «Фауста»? В аннотации вот к
этой записи, к компакт-диску, который мы слушаем, он вышел в
Америке, насколько я понимаю…
Бунтман. (серьезно) Да, Игорь?
Карпинский. (скромно) Да.
Парин. …И там написано, что здесь Грэтхен становится рядом с
Офелией и Дездемоной. Я думаю, что это очень далеко.
(продолжает с пафосом) Потому что Грэтхен – преступница!
Она сошла с ума, потому что она – преступница, потому что она,
может быть, и с холодным сердцем совершала преступление. И
это, может быть, очень важно как тема для произведения
Локшина.
Бунтман. (серьезно) И для самой музыки.
Карпинский. (скромно) Тема любого произведения – вещь
чрезвычайно многогранная и которая не может быть отражена ни
в одном высказывании ни одним человеком, как мне кажется.
Чем более произведение великое, тем оно более… допускает
большее количество интерпретаций. Мне кажется, что основная
тема этого произведения – это страдания невинного существа.
(продолжает со значением) Независимо от того, какова героиня
Гете, Локшин, как бы, так сказать, наделяет данный персонаж
собственными какими-то характеристиками. Все тексты, к
которым он обращается, они, разумеется, все, ну как сказать,
оборачиваются той стороной, которая для Локшина наиболее
важна и, естественно, даже тот текст, который смонтирован
самим Локшиным, с некоторыми даже собственными вставками
поэтическими, то есть не принадлежащими ни Пастернаку, ни
Гете, – вот этот текст повернут так, что вот вся ее… как бы, так
сказать, история ее страданий – она раскрывается перед
слушателем и… как бы… героиня, таким образом… как бы…
истязая себя, она… (смущенно смеется) получает в сердцах
слушателей прощение, как мне кажется.
Парин. Но она, вообще, не только в сердцах слушателей, героиня
Гете и Пастернака, получает прощение, она получает прощение с
неба. Потому что последняя фраза 1-ой части «Фауста» Гете –
«Спасена!» И это очень важно. И это, конечно, важно. Но мне
кажется, что этот шпагат – между преступницей и безвинной –
очень важен, потому что если бы она была просто безвинной,
страдалицей… – это было бы…
Бунтман. (перебивает) С самого начала, то есть изначально…
Парин. (пытается продолжить свою мысль) …Изначально…
Бунтман. (густым убедительным голосом) Потому что это очень
долгий и мучительный путь. Вы, Игорь, говорите, вот, через
страдания, вот, к этому приходим. И вот то прощение, которое
есть в тексте, есть словесное, которое приходит свыше, оно… к
нему еще надо придти. И мы здесь уже начали. Мы с вами уже
начали сейчас, слушая произведение, мы начали путь и очень
сложный, и мучительный, как это музыкально происходит.
Парин. И мне кажется, когда мы говорим о произведении, мы
сразу вспоминаем – это произведение было написано в тот год,
1974-ый, когда еще был жив Шостакович. И мне кажется, что я
сразу слышу время, как человек, который в это время активно
слушал музыку, время, в которое творил поздний Шостакович.
Карпинский. Шостакович чрезвычайно высоко ценил творчество
Локшина. Существует документальное свидетельство о том, что
он называл его музыку гениальной и присутствовал, по
возможности, на всех премьерах его сочинений, сочинений
Локшина. Если не мог, то просил запись. И эту запись из рук
