– Она смогла и ещё раз сможет.

– А как же я? Вы же обещали?

– А ты обещал себя сдерживать.

Юра молчит. Может быть, что-то шепчет, но я не могу разобрать.

Стою посреди кухни. В меня врезается Август с глубокой миской в руках. Там мокрое и липкое. Желе!

– Ой!

– Дым! Прости!

– Ну ты куда смотришь вообще?

– А ты чего тут стоишь? Мама Толли сказала, чтобы ты к ней подошла.

В гостиной мама Толли приподнимает за углы белую вышитую скатерть. На ней новым узором крошки, пятна. На столе, раздвинутом большим треугольником, следы больших стаканов, тёмные кружочки на полировке.

– Август, принеси тряпку! – ласково просит мама Толли.

Август опять убегает на кухню. Оказывается, он знает, где у нас тряпка и вообще легко ориентируется в доме.

– Ему не пора в дом милосердия? – как-то слишком сердито спрашиваю я.

– Август теперь будет жить у нас, – спокойно говорит мне мама Толли. – Вы выросли, мне нужен малыш, а малышу мама.

– А. Понятно.

Я не знаю, что сказать.

– А где… где он будет? В моей комнате?

– Ну что ты! Ты наследница Ордена, – мама Толли качает головой.

Возвращается Август с тряпкой.

– Всё здесь протри!

Мама Толли подхватывает стянутую в узел скатерть.

– Пойдём, капелька, поможешь мне её вытряхнуть!

На крыльце снова ветер! Огни в домах мигают из-за него, тени скачут. Ящерка на флюгере мотается так, будто хочет поймать себя за хвост.

Мама Толли хватает скатерть за углы, ветер подкидывает белую ткань вверх, потом опускает, потом опять… Я стою без дела.

И без пальто.

– Мне не нравится выбор Лария, но тут ничего не поделаешь, – говорит мама Толли, наклоняясь к моему уху.

– А почему он…

– Не знаю, Дым. Сама у него потом спросишь. И послушай, пожалуйста… Будь теперь аккуратна и осторожна, думай над своими поступками и словами!

– Да, да. Конечно. Обязательно.

– Приглядывайся. Смотри, как реагируют другие, и уже потом реагируй сама. Поняла меня?

Это совсем как в театралке. Нам то же самое говорила Оксана Александровна. Наша КсанСанна. Надо наблюдать за чужими реакциями, чтобы потом было легче их отыграть. А тут это зачем?

– Наблюдать, чтобы что?

– Мама Толли! Ты где? – Август высовывается из двери.

– Капелька, иди домой, тут холодно.

– Вам тоже холодно!

– Мы с Дым взрослые! – строго говорит мама Толли.

И мне это очень нравится. Хотя сейчас не до мелких удовольствий.

– Почему я должна следить? За кем?

– Ну… сама разберёшься, ты же умная!

Я не умная. Я другая, нездешняя. И я никак не могу понять очень многое. То, как этот мир устроен. Но я и у себя там тоже многого не понимала.

Я брожу по комнатам, собираю чашки и салфетки. Замечаю, что в комнате мамы Толли рядом с её постелью, на диванчике, на котором она обычно сидит с вышивкой или вязанием, теперь стопкой сложено постельное бельё. Детское, с узором из каких-то котят. А ещё подушка и одеяло, тоже маленькие. Это для Августа. Он теперь будет спать в нашем доме, в комнате мамы Толли.

Я сразу вспоминаю про Тай. Она вроде хотела спать в книгоубежище. Но подушки и одеяло не запасла. Может, ей надо принести? Жалко, что нельзя ей позвонить, написать. Из дома меня сейчас точно не выпустят!

– Всё, Дым… Вода нагрелась, иди в ванную комнату. Завтра у нас много важных дел!

– На весь день?

– До самой ночи!

Надо придумать что-то. Меня ведь завтра ждёт Тай.

В эту ночь мне снова приснились родители. Наша квартира, всё как раньше, Мелочь бегает из коридора в кухню и обратно. Мешает маме и папе собираться… В реальной жизни они никогда не уходят на работу вместе. Никогда так не разговаривают, приглушёнными голосами, никогда так не одеваются. На маме чёрное пальто с рисунком в ёлочку, я такое видела в комнате Тай, тяжёлое и неудобное. На папе тоже пальто, чёрное, с каким-то странным меховым воротником и шляпа, как у шпиона… я видела похожие на мужчинах в Захолустье, но не там у нас. Оно слишком стариковское!

– Готова? – спрашивает папа. – Ну пошли!

Мама мотает головой, ей на плечи спадает тёмный платок.

– Полы грязные, – тихо говорит мама. – Надо помыть, а то неловко. Вика придёт, а у нас дома полы грязные.

Папа молчит. Мама всхлипывает и дёргает плечами, платок падает на пол. Мелочь подскакивает, нюхает, трясёт ушами.

Мама трясёт головой, почти в такт, папа её обнимает.

– Ну потом помоешь. Потом. Вернёмся и помоешь.

Папа тянет платок с пола, Мелочь не отдаёт.

Смешно.

Я смеюсь, там, во сне. И мама оборачивается. Смотрит на меня.

– Я тут, мама. Я пришла.

Я говорю, а слова…

Как будто не в воздух говорю, а в одеяло. Глухо и неразборчиво.

– Мама! Мам, я тут! Папа!

Они оба оборачиваются.

– Показалось, – говорит мама.

– Что?

– Мне показалось, Вика здесь. Зовёт меня.

Папа пожимает плечами и тут у него звонит мобильный телефон. Я уже забыла, что они существуют.

– Да, алло.

Даже не так.

– Да-а. А-ал-ло-о.

Глухие медленные звуки.

– Э-это-о Ви-ика-а? – тянет мама.

Мелочь смотрит на меня и приподнимается в прыжке. Медленно, очень медленно.

Сейчас я…

– Э-это-о-о не-е-е Ви-и-ика-а-а. Ты-ы же-е знаешь, – говорит папа.

А дальше я не могу разобрать. Всё останавливается. Мир встал на паузу и завис.

– Дым! Вставай, капелька моя! Пора!

Меня трясут за плечо. В комнате почти темно. На столе светится синеватым мобильный телефон. Нет, это не он. Это лампа такая, маленькая, бледная. Её заряжают от домашнего экрана.

Слышно, как снаружи гудит сильный ветер.

– Вставай, девочка моя! У тебя сегодня большой день! – говорит мне знакомый женский голос. Слова не вязнут в воздухе, звучат нормально.

– Сколько времени?

– Уже светает! Давай, Дым! Времени мало, Ларий ждёт!

– Хорошо. Я сейчас.

Я сбрасываю одеяло. Тыкаюсь ногами в тапки, они холодные как… как в морге. И чего я думаю про морг? Здесь, наверное, и нет такого понятия. Какой-нибудь анатомический театр… Скорбный сарай.

– Ну всё, там уже вода нагрелась! Давай, моя девочка!

– Хорошо.

Я кутаюсь в халат, иду по коридору.

В ванной комнате теплее. А душ вообще… м-м-м-м. Счастье! Жаль, что вода льётся не очень сильно. Тут с этим проблемы. Ну ничего. Главное, что тепло… ещё бы в дверь никто не барабанили, вообще была бы красота!

– Выходи! А то опоздаешь!

Это детский голос. Это… я не сразу вспоминаю. Это Август. А женщина, которая пришла меня будить, это мама Толли.

Как всё перевернулось. Раньше я видела во сне Захолустье, а теперь вижу во сне мою настоящую жизнь. Интересно, а предвидение здесь тоже появится? И мне здесь тоже придётся спасать людей от катастрофы?

У кого бы спросить? Может, Ларий знает?

– Давай торопись! Ларий ждать не будет!

В дверь снова барабанит Август. Внизу с кухни пахнет травяным чаем и кукурузной кашей. Ох, как же хочется кофе! Я бы за него продала не всю свою душу, но пару ценных воспоминаний – запросто.

– Давай, капелька! У вас сегодня много дел!

Снаружи холод и сверхзадачи. А можно мне сперва завтрак?

Первое испытание ждёт меня в комнате мамы Толли. Ещё одно доказательство взрослой жизни. Платье в пол. Чёрное, закрытое, с длинными рукавами. Шерстяное!!!

– Это обязательно? – я оглядываюсь на маму Толли.

– Конечно, – она прищуривается, склоняет голову, смотрит, как я пялюсь на платье.

– А нормальное нельзя? То зелёное, в апельсинках! Как раньше… – и я мысленно добавляю «когда я здесь была не навсегда».

Наверное, мама Толли читает мои мысли. Она хмурится, отвечает со вздохом.

– В твоём статусе другое нельзя. Важному человеку надо носить важные вещи!