Как я и ожидала, Анезка оказалась полукровкой. Мать-фея вырастила застенчивую, смышленую девочку, робкую, и тем не похожую на сородичей. Несчастная, побледневшая до состояния молока, она стояла передо мной, как наказанная, опустив подбородок и лихорадочно щелкая пальцами. Бедолага знала, кто пожаловал, и безумно боялась. Уверена, сестры приложили уйму усилий, чтобы научить ее надменности и самоконтролю, но, воспитанная в иной обстановке, она так и не смогла обуздать, заложенную природой, эмоциональность.

Поскольку внутрь меня впустить отказались, девушка нерешительно замялась и, испуганно выпучив серые крупные глаза, любезно предложила пройти к чудному зимнему саду, расположенному за углом готического здания. Там можно было присесть и, не окоченев на ледяном воздухе, спокойно пообщаться. Температура на улице не поднималась выше минус пяти, но жуткий, пронизывающий до костей ветер и бесконечная метель, создавали ощущение, что морозило на все минус двадцать. Отказываться было глупо.

– Зачем вы пришли? – не успела я стряхнуть снег с шапки, жалобно пропищала Анезка. – Вильям хочет свалить вину на меня? Я, итак, в улье на птичьих правах, так он еще и пытается превратить жизнь в ад. Меня с позором выгонят и будут преследовать до конца дней! Он так мстит, да? – хныкала несчастная, роняя на воздушное платьице увесистые слезы. Ее сердцевидное личико сделалось капризным и отталкивающе-приторным. – Это они убили Первосущную. Скоро вы и сами поймете.

Удивленная стремительностью оправданий, я с интересом уставилась на девчонку. Да, она была трусихой, но не выгораживала себя, а искренне верила в то, что говорила. И все же, что-то ей не давало покоя.

– Тебя терзает не предательство близкого человека, а что придется свидетельствовать против него. Ты до сих пор любишь мужа, – быстро нащупав слабое место, выдала я. – Не жалко парня? В лучшем случае ему грозит пожизненный срок, в худшем – смерть от рук твоего клана.

– Я лишь должна рассказать правду! – гордо задрав нос, отчеканила девушка, с трудом находя силы противостоять.

– Уверена, что ее знаешь? – насмешливо приподняв уголки рта, я ехидно оскалилась.

Пока собеседница потела и пыхтела, силясь подобрать правильные слова, я попробовала ее счесть. Сумбурный клубок тысячи темных душ накрыл холодными волнами. Слияние членов общины действовало безотказно: разобраться в причудливом смешении, и выделить нужную информацию – было невозможно. Я терпеливо вздохнула. Пусть феи и способны обмануть тонкое чутье Искушаемых, маленькая лазейка все же имелась. Мы всегда славились эмпатией, а передо мной как раз стоял отменный образец чрезмерной впечатлительности. Все переживания Анезки были, как на ладони. Но и тут ждала неудача. Девчонка так усердно старалась не налажать, что нервничала троекратно. Она заставила себя испытывать настолько взрывную палитру эмоций, что спутала окончательно. В ней сошлось все и сразу: боль, страх, обида, страсть, жажда мести, сожаление и маячившая вдалеке попытка прощения. Весь спектр ее чувств обрушился на мою бедную голову мощным цунами, грозя похоронить под чудовищным грузом противоречий. Оставалось положиться на чутье и вести «классическую» беседу.

– Если нечего скрывать, и ты не замешана в убийстве хозяйки, покинь клан. Обнажи душу. Я увижу чистоту помыслов и оставлю в покое.

– Не могу!

– От чего же? Ты большую часть времени провела вне замка. Тебя все устраивало. Мужа вернуть не получится, но прежнюю жизнь можно. Я не стану преследовать без причины.

– Здесь моя настоящая семья. Они дали кров и защиту. Научили использовать данные природой силы. Я не могу предать их доверие и отвернуться.

– Пустые отговорки, – заявила я и, плюхнувшись на ближайшую лавку, с наслаждением вынула ноги из сапог. Две пары теплых носок так сковали пальцы, что я мечтала освободиться последние минут сорок.

– Нет! Я прожила в улье достаточно, чтобы, выйдя из него, выдать информацию, которая покажется Падальщикам непозволительной. Это породит кучу смертей.

Я раздраженно хмыкнула. С виду кроткая, а когда не надо, берет и возражает.

– Дитя, война давно закончилась. Никто более не убивает без веской причины. Не будь ты юна и наивна, – я посмотрела ей точно в глаза, засомневавшись, что девушка действительно столь чиста и невинна, как хочет казаться, но от едкого комментария воздержалась, – то меньше слушала бы байки злобных подружек, привыкших порочить все вокруг. Меня волнует несколько вопросов. На этом точка. Но, даже сболтни ты лишнего, я не стала бы наказывать членов общины за коварство погибшей главы, – с непоколебимым видом Анезка расправила плечи и молча уставилась в пустоту. – Как пожелаешь, тогда пойдем обычным путем. Для начала, с чего ты взяла, что Вильям мстит? – осторожно поинтересовалась я, внимательно следя за малейшими изменениями в ее реакции. – Напротив, он считает, ты слишком добра и не можешь впутаться в дурное.

– Вы его не знаете. Да чего там, я и сама не знала, пока не очутилась здесь. Он лжец! Говорит сладко, да гладко, только бы казаться хорошим, вызвать доверие. Фактически же, предпримет что угодно, лишь бы выйти чистеньким и прикрыть любовницу. На крайний случай, хитрец возьмет вину на себя, но не выдаст проклятую стерву!

– Ты так уверенно заявляешь об их виновности. Есть доказательства?

– Нет, но я могу рассказать, что мне известно.

– Для этого я и пришла. Приступай.

– Надеюсь вам некуда торопиться, и вы дослушаете до конца, – Анезка опустилась напротив и лихорадочно заерзала. – Когда мама меня родила, то скрыла внешнее отличие с помощью зелий. Так что до встречи с Вильямом, я не догадывалась о своей нечеловеческой натуре. В восемнадцать, поняв, что влюбилась, я вдруг обнаружила, как молниеносно меняюсь. Горячая кровь фей взяла верх. Тогда мне впервые открылась правда. Наружу вырвались спящие годами пороки и маме стало сложно меня контролировать. Я – полукровка, но все же сил имела достаточно, чтобы подпортить годами отлаженную жизнь. Ей пришлось обучить меня основным навыкам и отпустить. Я не могла думать ни о ком, кроме избранника.

Затем объявилась Мелинда. Муж полагал, я не замечаю, что происходит. Он не знал, как сильно развиты во мне инстинкты. Я же уловила запах чужих духов еще в первый вечер. Меня хватило на неделю, а затем я не выдержала и обвинила его в неверности. Из терпеливого и снисходительного мужчины, Вильям мигом превратился в монстра. С тех пор он, не переставая, издевался надо мной. Не бил, но изводил словами. Надеялся, так я уйду сама. Мне же, по глупости, казалось, что это мимолетное увлечение: девица бросит его, и, раскаявшись, неверный супруг вернется. Но стерва от добычи не отказалась. Они уехали из города, окончательно поставив точку и сломив меня.

Я блуждала во тьме год. Плакала, звала, скучала. Было больно, страшно и, в итоге, возникла мысль: произошедшее – чудовищная ошибка. Муж по-прежнему нуждается во мне и, где бы ни находился, ждет помощи. Я упорно пыталась обнаружить их след, но все тщетно. Пока, однажды, мама не нащупала еле приметный отпечаток здесь, в Финляндии. Я, не задумываясь, собрала вещи и прилетела. Не застав гадюку в квартире, в расстроенных чувствах, я закатила скандал. Мне до сих пор стыдно. Вильям прогнал меня. Заявил, что больше не любит и выставил за дверь.

В истерике я позвонила маме и сообщила, что не готова забыть любимого и вернуться домой. Она была разочарована, но решение приняла. Сказала, тогда мне следует подтянуть мастерство фей, и никто не натаскает лучше, чем ее бывший клан. Я отправилась к Ирике. Та приняла меня, словно блудную дочь и позволила жить с прислугой, в бараках рядом с замком. С головой окунувшись в обучение, о муже я временно забыла.

Прошло пять месяцев. На душе полегчало, но, как выяснилось, ненадолго. Однажды Первосущная оказала честь и позволила мне участвовать в высшем ритуале. Какого же было изумление, когда в разгар церемонии в зал ворвался мой полуголый супруг. Он оказался фаворитом королевы и, ради общей безопасности, та опоила его зельем. Бедняга слабо соображал, но меня, без сомненья, вычислил. Пришлось вырубить его «поцелуем забвения», чтоб не сдал обоих. Я поняла: он связался с Первосущной не из праздности, а с конкретной целью. Вильям ни за что не бросил бы Мелинду. Выходит, у гадины был план, в который она втянула моего бывшего мужа. Естественно матке я ни словом не обмолвилась, переживая, что все обернется плачевно, но, проведя несколько часов в раздумье, твердо решила раскусить замысел любовников.