Маруся любила утренние смены. Она приходила в кафе самой первой, отворяла тяжелые деревянные двери и впускала в душный, вспотевший за ночь бар свежие румяные лучи. Ей нравилось снимать стулья с массивных дубовых столов и слушать их облегченные вздохи, заносить из мойки чистые до скрипа бокалы и блестящие вилки. А когда все подготовительные дела заканчивались, Маруся выходила на улицу, садилась на прохладную ступеньку и пила кофе. Она была восхитительно хороша, когда в ее волосах запутывалось солнце, а на нежной девичьей щеке проступал чуть заметный персиковый пушок.

Марусенька, доброе утро, ты опять раньше меня пришла, – мурчала хозяйка, гладила Марусю по теплой белокурой макушке и присаживалась рядом.

Маруся протягивала ей свою кружку, они сидели, плечом к плечу, по очереди отхлебыли кофе и подставляли лица еще пока ласковому солнцу.

Хозяйку звали Зоя Михайловна, она заправляла кафе уже больше 15 лет и вряд ли собиралась на покой лет еще эдак сто. Пепельно-серые то ли от табачного дыма, то ли от возраста кудри она подвязывала шелковым платком с летящими чайками на манер ободка. На худых жилистых руках было пять пестрых браслетов ровно по количеству бывших и ныне уже почивших мужей. Между большим и указательным пальцем была крошечная татуировка в виде звездочки в память о единственной дочери, ставшей ангелом еще во младенчестве.

– Ладно, Марусинда, хватит рассиживаться, пора за работу!

Маруся вставала, надевала передник цвета морской волны с вышитой чайкой, брала в руки меню и шла к стойке. Она могла с точностью до секунды предсказать, во сколько придут постоянные клиенты.

– Антон Сергеевич, как я рада вас видеть, – выходила Маруся навстречу пожилому мужчине в безупречной тройке, опирающемуся на резную трость с каменным набалдашником. – Мне кажется, или вы опять лет на пять помолодели?

Антон Сергеевич вежливо кланялся, улыбался, садился на свое любимое место под тенью липкой пряной вишни, пил кофе и ел пашот с зажаренным до хруста беконом. Ровно в полдень он закрывал газету, закуривал сигару, пахнущую ромом и  голыми кубинскими женщинами, и уходил, оставив на столе чуть влажноватую купюру.

Потом приходила Мелисса – ароматная, под стать своего душистого имени дама. Она ела яйцо в мешочек (“Ты уж, проследи, Марусенька, чтобы не переварили. Ровно 6 минут”) и запивала лимонной водой (“Очень полезно для кожи, да и вообще”). Потом доставала какое-то бесконечно воздушное кружевное вязание и, мурлыкая под ухо что старое, пыльное, увядающее, ловко орудовала тонкими крючковатыми пальцами.

Эти постоянные клиенты были несмываемыми буйками в бурлящем потоке проплывающих мимо и заскочивших на чашку кофе или ланч гостей. Антон Сергеевич и Мелисса так стабильно приходили в кафе “Голодная чайка”, что стали уже не просто частью интерьера, но скорее создавали тут уютную, по-домашнему небрежную атмосферу, которая заставляла хоть на пару минут, но задержаться сверх отведенного на обед времени.

Когда клиентов не было, Маруся часто сидела, опустив руки в прохладные струи маленького фонтанчика, и мечтала об Австралии. Она закрывала глаза и представляла, что сидит на берегу океана, и прохладные волны прибоя смывают песок с ее загорелых ног. Что было за пределами пляжа, Маруся не знала и намеренно не читала ничего об этой стране. Свою идеальную Австралии она увидела в рекламной листовке, которую кто-то забыл на лавочке в парке. Маруся жадно впилась в наполненную солнцем и солью картинку и пообещала, что однажды она сама окажется там.

Нынешняя жизнь Марусе сказалась слишком уж обычной. Она была счастлива, но без придыхания, без головокружительного восторга и бури чувств. Но еще больше она переживала, что в ее жизни не было никакой драмы – ни травмирующего детства, ни абьюза, ни даже ожирения. Мысль, что без боли невозможно по-настоящему ощутить счастье, не давала ей покоя. Но Маруся была легкой, и тяжелые неприятности не прилипали к ней.

Девушке казалось, что если она приедет в Австралию, ее жизнь перевернется с ног на голову. Она обязательно влюбится в какого-нибудь загорелого серфингиста, он разобьет ей сердце, и Маруся, подобно героине Элизабет Гилберт, отправится по миру искать умиротворения и гармонии. И тогда у нее появится тот особый взгляд, который выделяет людей, переживших горе. Глубокий, мудрый, с поволокой грусти и загадки. И каждый, кто будет смотреть на Марусю, захочет узнать, какой секрет она хранит.

Маруся начала копить деньги на поездку в Австралию с первого же дня, как переступила порог кафе “Голодная чайка”. Это была ее первая и пока единственная работа. Денег платили не то чтобы мало, нет – Зоя Михайловна вовсе не была скупердяйкой, но зарплата официантки не позволяла откладывать большие суммы. К тому же “Голодная чайка” стояла несколько в стороне от живого, утопающего в кипящей жиже человеческих тел, городского центра. Посетители были, причем порой весьма щедрые, но совершенно не постоянные. И каждый выпавший на ее официантскую долю лишний рубль, Маруся аккуратно прятала в жестянку из-под печенья, на дне которой лежала та самая рекламная листовка.

Несколько раз Маруся всерьез подумывала уволиться и устроиться в какой-нибудь отель горничной – гостиничный бизнес в курортный сезон приносил хорошие деньги. Но сразу же начинала тосковать по дощатому говорливому полу кафе, по стенам, пропитанным табаком и жареным мясом, по щербатым морщинам на барной стойке. И на утром приходила в “Голодную чайку” особенно рано, как бы извиняясь за свои ночные мысли.

Сегодняшний день принес Марусе солидный улов чаевых. Две голубые купюры, три фиолетовые и целую горсть блестящей мелочи. Маруся неслась домой, едва касаясь земли. Цифры в голове показывали ровна ту сумму, которую нужно было предъявить для оформления визы в Австралию.

– И даже чуть-чуть больше, – напевали в сумке монеты.

Дома Маруся, разбросав босоножки в разные стороны, влетела в комнату, достала коробку и пересчитала деньги – все сошлось. Радостная, раскрасневшаяся, она обняла коробочку, забралась с ней на кровать и стала прыгать. Она едва дождалась утра, лежала, в кровати, радостная и теплая, и смотрела, как медленно ползут стрелки часов. И мечтала, мечтала, мечтала…

Улица была сегодня особенно радостная, яркая, похожая на калейдоскоп. Пустые стаканчики из-под кофе, бутылки, разноцветные обертки – все радовало глаз. Даже прохожие, сонные и безликие, казались ей мультяшными, милыми, родными. Она всматривалась в эти потные и кислые лица, чтобы там, на берегу океана, с легкой эмигрантской грустью их вспоминать.

До открытия консульства оставалось еще полчаса. Маруся решила свернуть на улочку, так приветливо выглядывающую из-за угла. Оглушенная и ослепленная своей радостью, Маруся не заметила, как от стены отделилась тень. Она скользнула за ней, тихая, страшная, подошла сзади, выхватила сумку и растворилась на границе тьмы и света.

Маруся осталась стоять посреди улицы, прижимая к груди похолодевшие руки. Она никак не могла поверить, что всего мгновение назад она была счастлива, а теперь истекает скользким и холодным отчаянием. От этих чувств, похожих на внезапный порыв северного ветра, стало холодно и пусто. Маруся задрожала всем телом и зашагала прочь с улицы разрушенных надежд.

Она вернулась домой и пролежала в кровати до самого утра. На столе всхлипнул мобильный телефон, который Маруся по рассеянности забыла на столе и тем самым спасла от кражи. Девушка потянулась за ним и смахнула на пол. Заставка Австралии на экране покрылась паутиной трещин. Маруся уткнулась в подушку и впервые в жизни прорыдала в нее до самого вечера.

– Да не убивайся ты так, Марусёнок. Главное, ты цела, а документы восстановим, деньги накопим. Вытирай слезы, там уже Антон Сергеевич заждался, – успокаивала девушку хозяйка.

Маруся посмотрела на Зою Михайловну и впервые заметила, какая она старая, ссохшаяся, с большими желтыми зубами. С кухни чем-то отвратительно воняло, кофе был гадким, а всегда свежий Антон Сергеевич отдавал нафталином. Яйцо для Мелиссы Маруся тщательно переварила, так что желток покрылся сверху синей мертвечиной. Ее раздражало решительно все: и скрипящие половицы, и заусенцы на столах, и эта старая уже давно бесплодная вишня, под которой сгрудилась старое, как и его хозяйка, кафе. А вечером Маруся до красных глаз просматривала вакансии в отелях, но каждый раз находила причины, почему эта работа ей не подходит.