Но мы не звучали дуэтом – я будто аккомпанировал его гениальной игре. Похоже, именно на это и рассчитывал Баэль.

– Потрясающе! Великолепно! Обоим самый высокий балл!

Впервые я увидел удовлетворение на лице своего учителя, впервые он улыбнулся мне. Но я чувствовал себя довольно паршиво, поэтому, как только закончился экзамен, схватил нотные листы и выбежал из зала. Баэль последовал за мной.

– Мне понравилось с тобой играть. Давай повторим! – крикнул он мне.

– Еще чего. Я тебе не аккомпаниатор.

– Как меняются люди – еще пару минут назад ты с удовольствием выступал со мной.

Я не выдержал, обернулся и будто выплюнул ему в лицо:

– Мы не звучали как дуэт! Мне досталась роль аккомпаниатора. Признаю, ты гений, но поступил очень некрасиво!

– Честно говоря, молодой господин, твои навыки оставляют желать лучшего. И как Фриц Янсен взял тебя в ученики с такими данными? Да, верно говорят: за деньги можно купить все что угодно.

– Закрой свой рот!

Баэль натянул на лицо покровительственную улыбку.

– Коя, мне понравилась твоя манера исполнения. Даже когда я ускорял ритм, ты продолжал играть по партитуре. Другие на твоем месте нелепо попытались бы вторить моей игре, тем самым…

– Ты считаешь это комплиментом? И я что, должен быть тронут до глубины души? Знаешь, Баэль, найди себе другого простачка, который будет подыгрывать тебе и пыжиться изо всех сил, чтобы соответствовать твоему уровню.

Я развернулся и пошел в другом направлении, а он не стал меня останавливать. С самой первой встречи наше общение не заладилось.

Меня раздражало его высокомерие, но написанная им мелодия не выходила из головы. Иногда я доставал рукопись, разглядывал ее и вспоминал наше выступление.

Вскоре после экзаменов ко мне подошел еще один мальчик, с которым до этого я тоже никогда не разговаривал.

– Коя де Морфе!

Он радостно выкрикнул мое имя, и на секунду мне показалось, что мы давно знаем друг друга.

Это был Тристан Бельче. В консерватории Эдена с ним хотели дружить все: и девочки, и мальчики. Он был из простой семьи, но даже дети аристократов с удовольствием общались с ним.

– Если тебе что-то нужно…

– Ты всегда переходишь к сути, даже не познакомившись с человеком?

Он широко улыбнулся и протянул руку, чем моментально расположил к себе. Мне нелегко сходиться с людьми, но этот мальчик мне сразу же понравился. И я пожал ему руку.

– Да, прости… Привет, меня зовут Коя де Морфе.

– Меня – Тристан Бельче. Я хотел познакомиться с тобой раньше, но не рискнул. Ты ведь отпрыск знатного семейства. Надеюсь, ты относишься без предрассудков к тем, кто ниже тебя по происхождению?

– Ничего такого, – выпалил я.

Тристан снова улыбнулся и похлопал меня по плечу. Я немного удивился такому открытому проявлению чувств, но никак не показал своего изумления: мне было приятно общение с ним.

– А теперь о деле, дружище. Я ищу людей, которые бы выступили со мной на новогоднем концерте в этом году. Скрипач уже есть, я играю на виолончели. Остался лишь пианист. Мне бы хотелось, чтобы ты к нам присоединился.

– Выступление трио? Постой… Ты говоришь о том самом концерте, который каждый год проводится в Канон-холле?

– В точку. А ты догадливый, дружище. Понимаешь, какая это честь для студента – выступить на сцене Канон-холла?

Канон-холл. Концертный зал, о котором мечтает каждый исполнитель. Сцена, на которой выступали лишь истинные гении музыки. Там каждые три года проходит «Конкурс де Моцерто». И мне предлагают выступить на сцене Канон-холла. Неужели это не сон?

– Ты серьезно?

– Абсолютно. По правде говоря, это не совсем мое выступление, я всего-то лишь аккомпанирую. Вот тот, кого пригласили выступать. – Тристан привел меня к одному из музыкальных классов и открыл дверь.

Там уже кто-то был. Он сидел в расслабленной позе и внимательно разглядывал меня, словно художник, рисующий портрет.

– Антонио Баэль?

– Судьба снова свела нас вместе, Коя.

И как я сразу не догадался, что обычных студентов не могли пригласить в Канон-холл просто так? Виной всему молодой гений Антонио Баэль. Видимо, организаторы посчитали, что для сольного выступления он еще слишком молод, поэтому решили поставить в программу выступление трио. Это большая честь – выступать на сцене главного музыкального зала города, но в глубине души я чувствовал обиду: нас выбрали только из-за Баэля.

– Рукопись уже готова.

Он передал мне листы. В его поведении я не заметил прежнего высокомерия или насмешки.

– Предлагаю разок сыграть всем вместе. Коя, ты сможешь без подготовки?

Неужели он забыл про свое правило репетиций в одиночестве?

– Ты предлагаешь порепетировать? – с недоверием переспросил я, на что Тристан громко рассмеялся и хлопнул меня по спине.

– Конечно, а как же нам еще сыграться? Или ты предлагаешь нам репетировать поодиночке? Ну ты и шутник!

Я с удивлением посмотрел на Баэля, но тот лишь отвел взгляд и равнодушно произнес:

– Мы с Тристаном уже сыграли пару раз. Если тебе сложно влиться с ходу, мы можем перенести…

– Мне не сложно.

Мое самолюбие было задето, и я решительно сел за фортепиано. Сделав несколько глубоких вдохов, я скользнул взглядом по партитуре, и мои пальцы забегали по клавишам. Мне удалось сыграть чисто, не считая небольшой заминки в середине.

Я оглянулся на моих слушателей, ожидая реакции. Тристан одобрительно присвистнул, Баэль удостоил меня лишь кивком головы:

– Отлично, тогда начнем.

Репетиция прошла на удивление весело. Антонио все время импровизировал, и я отчетливо понял, что передо мной действительно музыкальный гений. По сравнению с ним Тристан играл довольно посредственно. Я был слегка разочарован этим открытием, поскольку надеялся, что виолончелист, которого выбрал Баэль, ничуть не будет уступать ему по мастерству. Тристан не пытался выделиться, наоборот, прилагал все усилия, чтобы подчеркнуть партию Антонио. Именно это напомнило мне о нашем выступлении на экзамене, и настроение тут же испортилось. Но, невзирая ни на что, репетицией я остался доволен.

– Антонио, когда встречаемся в следующий раз? – с необычным трепетом спросил Тристан, закрывая футляр с виолончелью.

Я снова удивился – теперь уже интонации, с которой Тристан задал свой вопрос.

– А тебе нужна еще репетиция, Коя? – поинтересовался Баэль, будто пытаясь уйти от ответа.

Похоже, он хотел, чтобы я ответил отрицательно. Но прежде чем я успел сказать хоть слово, Тристан похлопал Баэля по плечу и задорно заметил:

– Нам ведь не сложно сыграться. Просто репетиции – это весело! Или я не прав?

– Прав, наверное.

Было видно, что Баэлю предложение не по душе, но все же он назначил время следующей репетиции.

В этот момент я внезапно осознал, что Тристан – единственный человек, который может растопить лед в сердце Баэля. Почему-то Антонио относился к нему с особенной теплотой. И даже более того: в присутствии Тристана он и со мной общался довольно добродушно. Но стоило нам остаться наедине или встретиться в коридорах консерватории, Баэль делал вид, что не знает меня.

С каждой репетицией я все больше поражался его гениальности. Чуть позже пришла зависть, но вскоре она сменилась безграничным восхищением. Интуиция подсказывала, что Баэль и его музыка будут жить вечно.

– Я очень волнуюсь, – честно признался Тристан.

Я кивнул, ощущая то же самое.

Наступил день новогоднего концерта. Мы тряслись от страха в артистической, находящейся за сценой. Нет, если быть точным, страшно было только нам с Тристаном, а Баэль выглядел спокойным, будто давал такие концерты каждый день. Возможно, он предчувствовал свой будущий успех, беспристрастно настраивая скрипку.

– Мы тренировались до тошноты, так что не сомневайся, все пройдет гладко, – прошептал мне на ухо Баэль.

Я чувствовал: стоит мне допустить хотя бы одну ошибку, он убьет меня на месте. Но мне и самому не хотелось испортить свое первое выступление на сцене Канон-холла. Близился наш выход, и мое беспокойство постепенно перерастало в предвкушение.