– В машине лежат мешки для трупов, принесите один, – попросил О’Салливан и полез обратно через ограду. Столбик в этом месте не выдержал и накренился, проволока слегка провисла.

Траутманн принёс мешок и отдал О’Салливану. Пока тот разворачивал и расправлял его на земле, немец с лёгкой гримасой брезгливости перевернул тело инспектора на спину.

– Meine Heilige[21]! – воскликнул он, не удержавшись. – По нему не скашешь, што он пропатал тфатцать лет. Выклятит как на послетнем фото ис личного тосье. Долшен приснаться, акент О’Саллифан, витеть это сопстфенными гласами – не то ше самое, што читать оп этом ф токументах.

– Так только кажется, – ответил О’Салливан, укладывая руки мёртвого инспектора вдоль тела, чтобы оно поместилось в мешок. При этом закостеневшие суставы и сухожилия издавали омерзительный хруст. – Изнутри этот парень окажется старой-престарой развалиной, помяните моё слово. Если будет желание, поприсутствуйте на вскрытии – сами убедитесь.

– Нет-нет, danke[22], – побледнел Траутманн. – Я не болшой люпитель фсех этих фисиолокических потропностей. Поферю на слофо.

Вдвоём уложив тело в мешок, агенты подняли его и погрузили в машину. Вокруг по-прежнему не было видно ни души.

О’Салливан отряхнул руки.

– Сейчас в распоряжении отдела имеются спутники, способные разглядеть на земле мелкую монету, причём во всех оптических диапазонах. Искать возвращенцев теперь довольно легко. Вы даже не представляете, сколько хлопот, беготни и геморроя было в нашей работе в прежние времена…

Мориц Траутманн с надеждой всмотрелся вдаль – предположительно в том направлении, откуда отчаянно полз умиравший О’Холлоран.

– Их ше там сейшас нет? – спросил он с робкой надеждой, не сильно рассчитывая на положительный ответ.

О’Салливан понял, что имеет в виду его новый напарник.

– Нет, агент Траутманн, круги на полях появляются только тогда, когда sidhe забирают свою жертву. – Он подошёл к водительской дверце. – Обратно поведу я. Садитесь и давайте скорее уберёмся отсюда…

Он не мог упрекнуть немца в страстном желании хоть одним глазком увидеть причудливый след кратковременного пребывания в нашем мире визитёров неизвестно откуда, из какой-то невообразимой реальности. Будучи молодым, в самом начале своей работы, он страдал точно таким же любопытством, пока не осознал, что в его работе ничего любопытного на самом деле нет, а есть лишь погибшие жертвы и их несчастные, разрушенные семьи…

Траутманн занял место на пассажирском сидении. О’Салливан развернул машину и покатил обратно в Дублин. В отличие от напарника, ему не требовался навигатор.

Папка с делом О’Холлорана лежала рядом. Немец взял её и принялся сосредоточенно разглядывать фотографии кругов, сделанные с воздуха.

– Если бы люди во всех ситуациях чётко выполняли наши требования, многих проблем удалось бы избежать, – печально констатировал О’Салливан. – Любого джинна без труда можно удержать в бутылке, если никто не создаёт тебе помех. Но иногда попадаются довольно упрямые и своенравные типы, считающие себя обязанными во всех случаях поступать по-своему. А уж если такой упрямец родился ирландцем, это ещё хуже…

Траутманн, который успел ознакомиться с делом О’Холлорана лишь в общих чертах, с интересом слушал О’Салливана.

– Где-то лет за тридцать до исчезновения инспектора в этих же краях пропал некто Шейн О’Грэди…

В свой выходной день инспектор О’Холлоран позволял себе поспать чуточку подольше. Его жена Карен, привыкшая просыпаться без будильника, в такие дни старалась тихонечко выбраться из постели, чтобы ненароком не разбудить мужа. Она шла на кухню, готовила себе и детям завтрак, варила кофе. Если дети с утра начинали шуметь, то запросто получали от матери поджопник.

В тот злополучный день сон инспектора был прерван внезапным и ранним телефонным звонком, не сулившим ничего хорошего. Звонил капитан, а на памяти инспектора капитан никогда и никому не звонил по выходным.

– У меня для тебя неприятное известие, Патрик, – услышал инспектор в трубке. – Ты, наверно, в курсе, что на носу выборы? В преддверии этого знаменательного события департамент внезапно озаботился раскрываемостью. Мы получили чёткие указания поднять и доследовать все висяки за чёрт знает сколько лет. Так что твой выходной отменяется. Поскольку ты у меня один из лучших, Патрик, а может и САМЫЙ лучший, то наиболее тухлый висяк достаётся тебе. Ты уж не обессудь…

– Спасибо, капитан! – О’Холлоран хотел, чтобы это прозвучало саркастически, но от неожиданности, да ещё спросонья, сарказма не получилось.

– У меня связаны руки. Надеюсь, ты понимаешь? – Чувствовалось, что капитан испытывает не больше удовольствия от происходящего, чем инспектор.

– И что же за тухлый висяк мне достался? – полюбопытствовал О’Холлоран.

– Дело Шейна О’Грэди, – ответил капитан. – Жду тебя в участке.

Ни о каком Шейне О’Грэди инспектор не слыхивал, видно дело было настолько тухлым, что его спрятали в самом дальнем конце архива.

Приехав на работу и пролистав тонюсенькую папку с пожелтевшими листами, инспектор узнал, что, когда он только-только родился, в Лимерике проживал некий тип по имени Шейн О’Грэди. Его «послужной список» свидетельствовал, что к двадцати с небольшим годам Шейн уже неоднократно привлекался за драки, пьяные дебоши, мелкое воровство и оскорбления в адрес представителей власти. Фотография демонстрировала здоровенного верзилу с широкими плечами и маленькой головой.

И вдруг, буквально в одночасье, этот уличный гопник изменился, словно персонаж какой-нибудь киношной мелодрамы. Опрошенные родственники и друзья в один голос твердили, что Шейн втюрился в фермерскую дочку Шиван О’Коннелл, порвал с прежней жизнью и укатил со своей зазнобой на ферму, где остался работать на её семью. С антисоциальным поведением было покончено, Шейн превратился в законопослушного трудягу-католика и вскоре О’Коннеллы согласились на его свадьбу с Шиван.

Семейная идиллия не продлилась больше нескольких месяцев. Шиван уже находилась в положении, ждала ребёнка. И вот однажды разразилось ненастье. С моря налетел циклон, небо почернело, среди туч вовсю сверкали молнии, а раскаты грома грохотали так, что в окнах дрожали стёкла.

Шейн что-то делал на чердаке. Вдруг он спустился, заявив, что увидел в поле что-то странное – то ли свет, то ли вспышку, он не мог толком объяснить, – быстро собрался и ушёл. На своей земле О’Коннеллы выращивали ячмень и овёс. Скорее всего Шейн испугался, что молния подожгла посевы.

Это был последний раз, когда Шейна О’Грэди видели живым. Он ушёл в поле и не вернулся. Примерно через полчаса после его ухода хлестнул крупный ливень, настоящий потоп, то и дело переходящий в град. Из-за него полиция, искавшая Шейна несколько дней подряд, не могла использовать служебных собак – град и ливень смыли все следы. А без ищеек поиски ничего не дали, Шейн О’Грэди как сквозь землю провалился.

Полиция тонко намекнула убитой горем Шиван, что, вероятно, её благоверный вовсе не был таким уж примерным семьянином, каким старался выглядеть. Прежний нрав взял своё и Шейн по-тихому улизнул из дому, чтобы вернуться к привычной жизни – только не в Ирландии, а где-нибудь ещё. В Белизе или в Новой Зеландии… Искать его теперь можно где угодно, хоть до скончания времён.

Вскоре Шиван родила двойню и О’Коннеллы нашли утешение в заботах о малышах. А вот у городской родни О’Грэди подобного утешения не оказалось и они с тех пор принялись регулярно бомбардировать полицейский департамент жалобами на бездействие сотрудников и требованиями найти их «мальчика».

Иногда кто-нибудь из следователей направлял запросы в США, Канаду, Британию или Австралию, но всё без толку, ни в одной из англоязычных стран Шейн не объявлялся. Больше полиция ничем не могла помочь, дело О’Грэди так и пылилось в архиве, пока не попало в руки О’Холлорану.