- Может, позволишь вернуться в прошлое и заглянуть в ложу Сальми-хатун? - А заодно и вспомнить, но это не вслух, как были разочарованы покойным государем, - не помнил Кайтмазов, ибо пришел работать в канцелярию сразу после царского смотра войскам в тридцать седьмом.
"А точно ли царь приехал?!" Ни тебе отрубленных голов, выколотых хотя бы! - глаз; и на кол никого не посадит! хотя мог бы: ибо рассказывал Фатали, как это делается, когда с ним в фаэтоне ехал, и привычны.
- Мой Пехливан, - говорит Сальми-хатун Юсифу, - скучная и однообразная жизнь у нас пошла, ни казней, ни пыток. Знаешь, о чем люди шепчутся? "Странно, мы не видим изрубленных на части и висящих у городских ворот человеческих тел. Страшно, но зато кровь не застаивается! Новый шах, должно быть, человек кроткий, хоть с виду Пехливан!" А кое-кто и не то говорит!
- Что именно?
- Не обидишься?
- Говори уж!
- Спорили: действительно ли новый шах милосерден, или это объясняется слабостью его характера?
И насчет гарема тоже: или скуп, говорят, или врут насчет богатырства и пехливанской силы! Я-то рада!
А все же она и в неудовольствии очаровательна! И как ей удается разжечь голод? Как дотронешься, а уже нетерпение!... Но разговор такой, что впору и отрезвиться.
- Не такой уж я добрый, Сальми-хатун! Тюрьмы переполнены. Я пересажал всю знать, обогатившуюся за счет казны и взяток. Я обратил их сокровища на постройку новых дорог! Одно благоустройство столицы чего стоило! Я расширил улицы, выровнял на них ямы и рытвины, чтобы прохожие, попадая в них, не калечили себя.
Сальми-хатун зевнула:
- Скучно!
- Я открыл школы, чтобы дети учились грамоте!
- О боже!
- Я послал четырех талантливых юношей, красивых, статных, молодых...
- А кто они? - оживилась Сальми-хатун. - Ах, сыновья твоих друзей! Снова заскучала. - Да, я слышала: с армянскими караванами, которые ежедневно идут из Исфагана в Смирну, оттуда на кораблях в Марсель и далее на почтовых лошадях. И зачем послал?! Жаль мне оставшихся девушек!
- ... В Англию и Испанию, они научатся управлять государством! Я заменил всех надзирателей, перестань зевать! в округах и назначил честных и справедливых!
- Из родственников своих?
- Я верю в их честность!
- И головой ручаешься, да? А новые тюрьмы ты строишь? Как бы не пришлось тебе пересажать и этих новых!
Юсиф подивился мудрости Сальми-хатун: она прочла его мысли.
- Я хочу... - и задумался.
А Сальми-хатун (неужто его мысли?!):
- А хочет ли народ твоего счастья? Надо ли это ему? И разве он несчастен?!
- Он же раб! Я разбужу его!
- И сделаешь несчастным! В неведении его счастье его! Ну что тебе стоит, мой Пехливан! Ради меня! Устрой, как Шах-Аббас, показательную казнь! Уж очень народ истосковался! Хотя бы вели, чтоб отруби ли кому голову и воздели на пику! Или чтоб выкололи пару глаз, а? Ты увидишь, как возрастет к тебе любовь народа! Как станут тебя хвалить! Народ истосковался по крови, ну что тебе стоит? Смотри, будет поздно, а я тебя так полюбила, ты умеешь меня всю всколыхнуть, я забываюсь и потом долго-долго не могу прийти в себя, все нутро горит!
"Я его сожгу, этот фирман, запрещающий казни! - подумал Юсиф. - Ах, бестия: сам казнил, а мне решил руки-ноги связать?!"
Юсиф упразднил и должность палача, он сейчас главный мясник на столичном базаре, жить-то надо! Ловко разрубает - такая практика! - любую баранью тушу.
Как-то пошел Юсиф посмотреть, давно не был на площади, где его мастерская: здесь сейчас нечто вроде музея - рассказывают о злоключениях любимого сына Мухаммед-шаха, вынужденного скрываться в Шахруде, ныне Юсифабад, от преследований Шах-Аббаса. И генеалогическое древо искусно на всю стену расписано - отштукатурили, масляной краской покрасили, а поверх это ветвистое дерево, по схеме главного моллы, слегка переделана Ага-Сеидом, - аж до самого пророка!
И палача увидел. Тот сник и с тайной печалью посмотрел на Юсиф-шаха, даже слезы на глаза навернулись. "Что ж ты, шах, - говорил его взгляд, - на какую работу меня обрек? Бараньи туши! Мои могучие мускулы, играющие и поющие! Стоило мне появиться на площади в сверкающей красной парче, как взрыв восхищения вздымался к небу! Народ замирал, о, этот миг! Я слышал, как бьется одно большое и единое народное сердце, и я поднимал над головой сверкающий топор, он стал, увы, покрываться ржавчиной, и в стремительной мощи опускал его, и бил мне в затылок - о, сладостный миг! - горячий вздох народного восторга. А то ни с чем не сравнимое наслаждение, когда я хватал за волосы и показывал шаху отрубленную голову. Чистая была работа. Одним ударом. Нет, не знаешь ты нашего народа. Ему на твои фирманы - тьфу! Кому нужна эта твоя свобода? Тебе на голову не корону, а сбрую на шею и уздечку под язык!"
"Но-но! Смотри у меня!" - строго взглянул на палача, а он - разззз! и туша надвое.
БУЙСТВО ЧЕРНИ
"... Нет, не поверю! Вы клевещете, лжете! И ты и твои евнухи! Я принес народу облегчение! Я показал ему радость свободной жизни! Я избавлю его от голода и рабства!..."
Фатали последние ночи долго не может уснуть. Вскакивает во сне. Это голос Юсифа! И как поседел он! Да, да, катастрофически седеет! Юсиф? И он тоже!
- Люди, я же хотел вам добра! - кричит Юсиф.
И этот крик будит Фатали, он вскакивает во сне, еще не рассвело, еще очень темно. Что же вы со мной сделали?! Нет, это только сон!
А предсказанье звезд?
Какие еще звезды? Я призван самой судьбой!
А евнух Мюбарек никак не дождется шаха.
- Ах, какой он!... - жалуется евнуху "законная" жена. - У нас с ним был честный брак!
- Глупая, как будто с Сальми-хатун нечестный! Молла был, свидетели были!
- Ах, какой он! Уже третий день не вижу его! Или у него появились еще какие Сальми-хатуны?!
- Увы, - огорчается Мюбарек, - только вы двое!
- Ах вот как! - Она бы обрадовалась, если б Мюбарек сказал, что есть еще. - У!... Сальми-хатун!...
- Твой ропот противен аллаху, женщина! - В обязанности главного евнуха входит и забота о моральном образе мыслей обитательниц гарема: никаких ревностей.
А в столице тем временем начались беспорядки. Зачинщики - уволенный новым шахом главный конющий и сбежавший от кары управляющий государственным казначейством (распространял среди населения фальшивые деньги), он же хранитель сокровищ.
Уволил их шах в день сплошных увольнений: первая половина дня позорное изгнание высокопоставленных, вторая половина - низших чинов.
Писари сменяли друг друга, не поспевая за фирманами.
"Ты пиши! - диктовал он.-Советник государства, он же министр иностранных дел. Ничтожный человек. По ошибке был передан ему шахский фирман, предназначавшийся другому, более опытному и умеющему, и в этой ошибке увидели божий перст, тут же выхлопотали ему ханское звание, присвоили титул Ключа Страны, стал ведать и войсковыми книгами, и сметными расходами армии. За присвоение денег, еще при старом режиме, где порой, это тоже пиши! для истории! для отвода глаз кого-нибудь наказывали, он был посажен на цепь, но жена через двоюродную сестру, жену везира, доставила ему в тюрьму красную растительную пищу, которую он забирал в рот и при караульных начинал кашлять и харкать, будто бы кровью. Ты все-все пиши, это важно для истории! Потом через везира стал министром, обладает дьявольски тонким нюхом и, когда в перспективе видит жирный куш, делается мягким как воск: это он за крупную взятку разрешил англичанам монополию в деле табака! Это он склонил гм... моего отца Шах-Мухаммеда продать золотые стулья и кресла дворца якобы для выдачи жалованья солдатам!" Кто дальше? Ах да, начальник дворцовой охраны! О боже, каких только людей надо вносить - в фирманы! Но ты пиши! "Сын уличного брадобрея! попал в помощники к дельцу, дом которого был ночным убежищем развратников из высокого класса. Здесь для людей, эээ... страдающих половым уклонением, находили красивых мальчиков. Был замечен и увиден Очами Государства и попал в свиту наследника Шах-Аббаса. Придумал себе биографию, что он будто бы из Сеистана, а это колыбель национальной поэзии: именно по сказаниям Сеистана написана поэма "Шах-Наме", отсюда вышла династия Сасанидов! Удалось ему жениться на дочерней внучке шаха Тахмасиба, замучил ее до смерти ненасытностью, но успел этой женитьбой выдвинуться и стать начальником дворцовой охраны, сколотил огромную сумму денег, - вернуть в государственную казну, а самого - уволить!"
