Мрачное будущее, уготованное Лорой «Жигулям», ввергло меня в уныние. Я догадывался, что, прибегнув к иносказанию, она намекает на ожидающую меня перспективу.

— И как скоро это может случиться? — с трепетом спросил я. — Эта остановка мотора?

— В любой момент! — безжалостно изрекла Лора.

— А что же делать? — чуть не заплакал я, — Неужели нет никакого выхода?

— Выход есть! — торжественно воскликнула Лора, — И его предложил доктор Пращуров. Надо заправлять «Жигули» бензином только той марки, на которую ориентирован его двигатель.

— Ты хочешь сказать, что мне надо перейти на растительную пищу? — догадался я, — Стать вегетарианцем?.. А что? Может, попробовать? Вон Лев Толстой одно время питался рисовыми котлетками, и ничего. Да я и сам люблю картошку с соленым огурчиком.

— Да, тебя спасет только вегетарианство! — с пафосом произнесла Лора. — Но не старое допотопное с его рисовыми котлетками, а современное чистое вегетарианство. Чтобы исцелиться от авитаминоза и застраховать себя от других болезней, ты должен перейти на натуральную растительную пищу, которую употребляли наши далекие предки. Неужели ты полагаешь, что мартышки солили огурцы?

— Ты права, — вынужден был признать я, — Вряд ли у них хватило бы на это ума. Но почему наших далеких предков ты упорно называешь мартышками. Мне кажется, Дарвин имел в виду просто обезьян.

— А разве мартышки не обезьяны? — резонно отпарировала Лора.

— Ну хорошо, пусть будут мартышки. — Не имело никакого смысла ее переубеждать, — Но как ты представляешь мой рацион? Что они там ели, эти твои мартышки? Кокосовые орехи, финики, пальмовые листья, молодые побеги баобаба? Где я это все возьму?

— Не волнуйся! — рассудительно сказала Лора. — Кокосы и финики ели африканские мартышки. А те, которые жили в доисторические времена в средней полосе России и от которых произошли мы, ели, естественно, то, что росло в здешних лесах. А наш растительный мир, представь себе, по богатству видов не только не уступает африканскому, но и превосходит его. И большинство наших зеленых друзей очень питательны и калорийны. Попробуешь и сам убедишься, что за прелесть листики подорожника, цветочки клевера, веточки липы, как аппетитно похрустывает на зубах береста! Да, именно в них, в дикорастущих, твое спасение, как, впрочем, всех здравомыслящих людей. И оно, это спасение, у тебя под боком — до вашего чудесного лесопарка всего четыре автобусных остановки, — Тут Лора посмотрела на часы, — Ах, извини, мне надо бежать. Но ты, по-моему, уже все понял. Кушай зеленого друга — и ты исцелен! — Она торопливо стала складывать в сумочку свои листочки.

— Но кого конкретно кушать? — спросил я. — Зеленых друзей, ты сама сказала, так много, с кого начинать?

— Пожалуй, для начала тебе лучше всего подойдет вот это. — Лора протянула мне один из листочков, по виду наиболее потрепанный, — Это будничное меню. Надеюсь, тебе будет все ясно без объяснений.

И она упорхнула.

рассказывающая об энергичных попытках автора применить на практике теоретические рекомендации

После ухода Лоры я минут десять сидел недвижимо, подавленный и разбитый, печально размышляя о своей судьбе. Я слышал, в моем возрасте любая болячка прилипает надолго, так что и с этим авитаминозом придется повозиться, но другого выхода нет, здоровье, как говорится, дороже. Когда небольшая внутренняя борьба желудка с рассудком закончилась в пользу последнего, я твердо решил последовать наставлениям Лоры и рекомендациям доктора Пращурова. Первым делом внимательно изучил оставленный мне листочек. На нем было написано следующее:

Приложение к монографии д. т. н.

Р. Г. Пращурова «Двигатель внутреннего сгорания»: Летний повседневный стол (сицилианский вариант новоиндийской диеты).

Первый завтрак

1. Салат из подорожника.

2. Отбивная хлорелла с листьями ясеня.

3. Желудевый кофе (готовится на ледниковой или дождевой воде).

Второй завтрак

1. Тимофеевка (300 г) или овсюг (250 г). По выбору.

Обед

1. Винегрет из молодых побегов камыша, стеблей кок-сагыза и цветов репейника, заправленный тополиным пухом.

2. Бульон ольховый.

3. Шницель из лопуха с березовой кашей.

4. Настой ромашки аптечной.

Полдник

1. Клевер (250 г) или люцерна (300 г). По выбору.

Ужин

1. Одуванчики в собственном соку.

2. Хвощ полевой натуральный с почками липы.

3. Дикие сливы взбитые.

Весьма заманчиво, подумал я, ознакомившись с меню. Правда, я не представляю, как выглядит хлорелла, и могу перепутать люцерну с овсюгом. Но все эти названия, по крайней мере, мне хорошо знакомы по художественной литературе. Надо будет полистать еще популярные брошюры о жизни растений, чтобы восполнить некоторые пробелы в своем ботаническом образовании, однако уже сейчас я смело могу запастись подорожниками и одуванчиками, лопухами и клевером.

Будучи человеком действия, я уже в следующее воскресенье отправился в ближайший лесопарк.

И вот не спеша бреду по широкой асфальтированной тропе и зорко смотрю по сторонам, выискивая одуванчики и подорожники. Помню, они росли на каждом шагу. Но почему-то в нашем лесопарке их нет. Обочь тропы зеленеет лишь какая-то низкорослая шершавая травка.

Уже полчаса прошло, а мне не попалось на глаза ни одного растения из летнего повседневного меню. В глубоком раздумье остановился я у какого-то дерева. Трудно было определить его вид, потому что его вид ужасал. Ствол у него обглодали примерно до двухметровой высоты. Стоял прекрасный весенний день, но ветки дерева были по-зимнему оголены, и только на самой верхушке трепыхалось несколько листочков. В полном недоумении уставился я на это загадочное явление природы.

— Интересуетесь? — вывел меня из задумчивости строгий мужской голос.

Я оглянулся. За моей спиной стоял старик в форменном кителе с зелеными петличками, указывающими на его принадлежность к лесному ведомству, с двустволкой на плече. Смотрел на меня лесник почему-то не очень приветливо.

— Да вот, — кивнул я на дерево, — Никак не могу понять, что с ним такое. Зайцы, что ли, объели?

— Разве заяц запрыгнет на такую высоту? — усмехнулся лесник.

— Ну, тогда, может, лось?

— И не лось, — вздохнул лесник, — Доцент тут один повадился эту липку обдирать.

— Кто-кто? — переспросил я, не поверив своим ушам.

— Доцент, говорю, — спокойно объяснил лесник. — Звание такое у него. Преподает, значит, молодежи какие-то науки. Дважды я его выслеживал, но догнать не мог. Шустро, однако, бегает. Они все тут шустрые. Дамочка одна, брюнетка, на одуванчиках специализируется, и в возрасте уже вроде пенсионном, а так шпарит, мой зеленый патруль — ребятишки из шестого класса — не смогли ее перехватить, стреканула, что твоя косуля.

— И много их тут кормится? — спросил я, начиная догадываться, почему не встретил на своем пути ни подорожника, ни клевара, ни лопуха.

— Да, считай, уж несколько сотен, — вздохнул лесник, — Плодятся, шельмы, как кролики. Всего лет пять назад первые появились. А так дело пойдет — еще пятилетка, и изведут весь лес на корню.

— А что это за люди?

— Контингент довольно пестрый, — охотно разъяснил лесник. — Доцента я уже упоминал, так вот такого рода состав широко представлен. Они все ветки да кору жуют. Мы уж для них стали веники заготавливать, так нет, живое дерево предпочитают. Вот еще некоторые домашние хозяйки. Те больше на лужайках пасутся. Несколько деятелей от искусства. Но от них урон небольшой. Мелковаты. Словом, почти сплошь интеллигентные люди. Поветрие среди них такое: с каким-то авитаминозом борются и, чтобы здоровье сохранить, кушают «зеленых друзей» в натуральном виде. А предводителем у них какой-то доктор.

— Доктор Пращуров, — подсказал я.

— А ты, мил человек, — подозрительно покосился на меня лесник, — случаем, сам не из них?

— Нет, что вы, я просто прохожий, — чувствуя, как краснею, ответил я.