– Перелистываю. Это лес. Темно. Тропинок нет. Куда идти, Кот? На мне кандалы, снимаю… Да, женщина, заберите, и поскорее, это все ваше. Кандалы превратились в кирпич. Тетка забрала. Да, идите, берите, мне это не надо.

– Куда идти, Кот? Тут только деревья, мрак и холодно. Подсвечиваются тропинки! Кот, ты помнишь мультик про Винни? На закате они сидели на горе… Боже, как красиво…

– Перелистываю… Кот, я в небе, я скинула крылья, зачем?! Я же падаю. Так, их надо обратно припаять… Готово… Какие огромные! Ты видел, Кот?

– Вижу. Прямо как кольцо у вас на пальце. – Кот сел на одно крыло, впиваясь коготками.

– Ай, больно! Я тебя в салон красоты давно водила?!

– Потерпите, Лизонька. Я хоть и Кот духовный и осознанный, но в чужие мультики редко являюсь. Я просто заволновался, что ты потеряешься. Давай домой, мой ангел и пиявка в одном прекрасном флаконе, – какао хочется.

– Следующая практика – практика боли, – сказала Лиза после завтрака.

– Ого, вот так сразу? Может, обсудим ночные полеты?

– Про полеты позже расскажу.

– Как всегда, на интересном месте. И что насчёт боли тебе известно?

– По мнению многих философов, профессоров и обычных писак, наша жизнь и есть наслаждение в перманентном испытании разного рода боли. Но есть такая боль, от которой можно избавиться и тем самым позволить карме сбавить мощность.

– Таких авторов очень много, кто видит в боли ответ. Но ответ не в ней, а в фокусе внимания. – Кот всегда смотрел на жизнь с позитивной точки зрения: «Слава котам, у них есть хвост, которым они всегда могут себя обнять, за неимением других подручных котов».

– Фокус внимания и есть боль. – Лиза ещё сомневалась, но приняла привычную печальную сторону спора. – Вот я лежу в кровати и не думаю о том, что мне предстоит целый день сражений. Я могу не называть это сражениями, а назвать декрет танцем, например. И перестать воспринимать реальность как конечный бой, а воспринять как бесконечный оргазм. И в моей власти из пространства вариантов выбрать хорошее настроение. Если ресурса для этого нет, я устрою санаторий и пролежу в постели до последнего. Но если случится лужа в неудачном месте, слёзы дочери из-за разрушенного замка или рассыпанное печение вдруг растопчут – есть вероятность, что я все-таки шагну с утра в болото, а не в осознанность, и тогда потраченное на санаторий время пройдет будто бы зря. Но зря не бывает ничего. Так, быть может, моей карме сегодня просто хочется напомнить о себе, «чтобы не расслаблялась», как говорит мой папа?

– Карма на твоей стороне, ты же знаешь.

– Знаю. – Лиза поморщилась. – Они с моим Высшим Я все давно решили. Так вот, перейдём к боли.

– Окей, – Кот потянулся. – Тогда мне нужно ещё какао.

Лиза делает вдох, закрывает глаза и оказывается на женской вечеринке Дины Леонтьевой и Лиды Сухановой. Играет музыка, полумрак, новогодние огни. На Лизе пышная юбка, в ней она как в коконе. Дети с Германом дома, и она предоставлена сама себе: можно повеселиться. Лиза смотрит на себя в зеркало и удивляется: ещё десять лет назад она только мечтала быть такой хорошенькой. В этом красивом теле, которое похудело на диете развода и стало увереннее с годами, ей можно не теряться ни на одной такой встрече, можно говорить с кем угодно, делать все, что захочется, и двигаться так, как желает ее тело.

Но не получается. Тело деревенеет от одной мысли, что оно свободно. «Свобода нужна, но не такая». А какая? Лиза погружается в праздник женской вакханалии, смех, тени и танцы и заставляет себя двигаться в ритм. Глаза закрываются, оттуда льются слёзы. «То есть как отпустить? И он будет ходить по планете, передвигая ногами, есть еду, спать с другими и иногда даже улыбаться – тот, кому она позволила себя обмануть?»

Дина подводит Лизу к зеркалу и спрашивает: «Что хочется сказать?»

– Я прощаю себя.

Слёзы лились градом. После этого дня каждая практика запускала в Лизе слёзы. Выгода получить любовь, бывает, берет своё разными способами. Недовольная бабушка на остановке, острая на язык женщина в автобусе, мужчина, который ругается на входе в магазин, критика политики страны или дрязги с соседями – способов много, а причина у всех одна. И один из современных – это плакать на каждом тренинге, вебинаре, семинаре, проработке, раскопках, сеансах. Хорошо, что там это можно.

– Лиза, а какую практику записать? – Кот имел привычку рационально напоминать о себе, даже когда она забывалась сном и не помнила о книге.

– А, да. Сейчас. – Лиза во сне качнула пышной синей юбкой и закружилась, как маленькая роза, вокруг себя. – Главная идея женского круга – в том, что все женщины – одно. Одно целое, прекрасное поле цветов на планете – таких разных, но великолепных. И каждый из этих цветов втайне знает, что создан для любви, ласки, тепла солнца, влаги дождя и наслаждения жизнью. Совершенно необязательно быть чьей-то женой, чтобы стать счастливой. Счастье только приумножается, когда мы позволяем ему течь сквозь себя от радости просто жить. Это современный геноцид. Раньше людям нужен был Гитлер, чтобы полюбить жизнь, если выжил, или погибнуть и перевоплотиться. Новым людям нужен страх остаться живым мертвецом – пустым внутри, так и не обретшим себя.

Женщине совершенно не нужно больше ждать, требовать, искать, подстраиваться, добиваться чьей-то любви, как это происходило раньше. Достаточно, проснувшись утром, начать любить себя. Беречь каждый сантиметр тела и души так же сильно, как тело и душу бывшего любовника. Признаться себе в этом, перестать прятаться и делать вид, что ты этого не хочешь. Чувствовать и любить себя в собственном теле даже тогда, когда выходишь из себя и негодуешь на этот мир в истерике женщины, имеющей на это право. Принимать себя такой в моменте. Ощущать свой гнев или свою радость всем своим существом, каждым кончиком пальца. Разрешать себе все.

Поэтому практика такая:

– Милая дева, – говорила Дина, – закрой глаза. Вспомни все грани своей души: вот ты царица, вот звезда, вот императрица. Вот ты кошка, а вот лисица. Будь всем и ничем. Пропускай. – Лиза продолжила для себя: разрешай обидам приходить и уходить, злости – врываться в тебя и гаснуть, любви – накрывать и утихать.

– Пропускай, – подхватила Лида. – Погладь свои волосы, голову, руки, плечи, грудь, живот, ноги, бёдра, каждый сантиметр тела поблагодари за то, что служит тебе. Чувствуешь? Это ты, такая одна. Я тебя вижу, я тебя понимаю. Будь, пропускай.

Девушки взяли друг друга за руки, по цепочке каждая проговорила следующей: «Я тебя вижу. Я тебя понимаю».

Женское тело как струна. Достаточно коснуться, и сразу же пойдёт звук. Под тоннами историй, под опытом поколений и травмами лежит простая струна, которая не в силах зазвучать, пока не избавится от лишнего груза. И только освободившись от ненужного, струна начинает петь.

Лишь сейчас, как только я смогла отодвинуть свой шкаф со скелетами прошлого, за которым пряталась, я смогла оценить значимость феерии, в которую попала тогда. В кругу других женщин, таких же как ты, равных и ничем не опасных, не соревнующихся, ты позволяешь себе расслабиться, быть живой, без заморочек Ума. Прикосновения, слова, близость, когда ты стоишь в кругу с закрытыми глазами и ощущаешь себя центром, – все это достаточно просто подарить женщине, чтобы душа, словно роза, обрадовалось жизни в этом теле.

– Ладно. – Лиза вернулась. Она скинула одеяло и покрылась мурашками. Погладила себя по рукам, по ногам до самых пальчиков, по мягким бёдрам и в конце обняла себя за плечи. Потом взъерошила волосы и пошла в детскую:

– Где мои Конфетки?!

Дочь Мира взглянула на маму удивленно. «Улыбается?! Наверное, коты ещё просто не успели промазать мимо лотка, а собака не сбила ее сегодня с ног».

– Ты построила сад фей, доченька?