но тот почему-то отпевать не стал, сказал, что надо подождать. Так и лежал отец рядом с собственным гробом, среди родственников, съехавшихся на похороны. На пятый день он застонал и открыл глаза. Мать, проплакавшая все эти дни, кинулась к нему на грудь, и он ей тихо сказал: "Я теперь буду жить"*. Что же рассказал отец о своем посмертном опыте. Постучал кто-то в окно и сказал: "Степан, выходи!" За окном знакомый всадник. Сели на лошадь и прискакали на поляну, освещенную ярким светом. Их встретили много людей. От них отделилась одна женщина. Это была тетя Дионисия, умершая двенадцать лет тому назад. Она сказала: "Степан, зачем ты пришел -сюда, тебе еще рано. Иди к тем людям, они тебя накормят". Но не доходя до стола, он насытился. И тогда подошла другая женщина и сказала: "Ты должен привезти нам Ивана Буруна. Срок тебе пять дней. Если не привезешь, останешься с нами". Долго искал он дом Буруна и не мог отыскать, пока наконец не догадался отпустить поводья, и конь сам привел его к дому. Отец постучал. Иван Бурун вышел и сел сзади. Встретила их та женщина, она отвела отца в сторону и стала говорить напутственные слова, что надо жить в любви к ближнему, по пятницам поститься, что проживет отец еще 63 года. Во время рассказа отца мать тихо охнула: "Иван Бурун вчера скончался". Автор этой исповеди действительно умер в возрасте 84 лет. По мнению Г. В. Алексеевой, рассказы такого рода вполне укладываются в концепцию, разрабатываемую Р. Моуди. Видение яркое, эмоционально переживаемое. Каждая деталь видится выпукло, такое забыть невозможно. В научной литературе наших дней широко обсуждается проблема многообразия форм жизни. Напомним, что Э. Циолковский подробно освещал эту тему. Сегодня, например, выдвигается версия о биоинформационной форме жизни. В частности, английский физик Д. Бом полагает, что жизнь присутствует всё-проникающе повсеместно, но в некоем свернутом виде. Даже в такой ситуации, которая оценивается нами как безжизненная, обнаруживается нечто жизнетворное. Например, молекула двуокиси углерода, пересекающая границу клетки в листе, отнюдь не внезапно становится "живой". И молекула кислорода не уми рает неожиданно при переходе из листа в атмосферу... Обращение к теме смерти имеет и общекультурный смысл. Оно позволяет привлечь внимание философов, социологов, культурологов к изучению совокупного духовного опыта человечества, к сравнительному изучению различных памятников древности, мифологического и религиозного сознания. Невозможно

проникнуть в глубинную сущность культуры, обходя столь важнейшую тему, как феномен смерти. И напротив, изучение этой проблемы позволяет ощутить живой нерв культуры. Обширный материал, приведенный в сборнике, позволяет внести изменения в сложившуюся в нашей культуре иерархию ценностей. Постижение феномена смерти имеет огромное психотерапевтическое значение. Многие современные ученые справедливо считают, что агрессивность и убийства, сопровождающие человеческую историю, есть не что иное, как проявление социальной психопатологии. Отсюда актуальность таких гуманистических программ, которые позволяют избавить человека от переживаний агонии, страха и открыть ему путь к новым ощущениям - к чувству безопасности, уважению к жизни, творчеству... Напомним в заключение мудрую сказку Анатоля Франса. Умирает старый король, мучительно страдая от того, что так и не узнал истории своего народа. Его утешает придворный историк. Стоит ли огорчаться? Судьбы людей так невероятно похожи. "Мой повелитель, историю можно свести к трем словам: люди рождаются, живут и... умирают". Комментируя эту сказку, М. Горький поправил историка. "Нет, заметил он,-люди рождаются, борются и побеждают!" Смерть не заслоняет ценности и уникальности земной жизни...