Марина, в свою очередь, тоже не стала больше предпринимать попыток испортить жизнь Роману и Веронике.

По факту покушения на жизнь Романа по результатам проведённого расследования в рамках уголовного дела, с учетом смягчающих обстоятельств (беременность, наличие малолетнего ребёнка, преступление совершено впервые при стечении трудных жизненных обстоятельств, а также по факту примирения сторон) Марина получила три года условно.

Также она дала согласие на развод, и вскоре Роман, к огромной радости Вероники, стал официально свободным. Имущество поделили по соглашению.

Запись об отцовстве в свидетельстве о рождении ребёнка Марины была аннулирована по решению суда.

После Роман по доброй воле все же помог Марине с ипотекой: подобрал лучшие условия и оплатил первый взнос.

У Вероники это вызвало двойственные чувства: с одной стороны, зачем отдавать бывшей жене «лишнее» – то, что можно было бы потратить на свою новую семью, а с другой, Вероника гордилась своим избранником за то, что не опустился до мести, а достойно вышел из всей этой ситуации, которую замутила Марина.

Но все же она настояла на том, чтобы Роман прекратил всякое общение с бывшей женой. Он был совершенно не против, считая свой долг перед ней выполненным.

***

Даже после официального развода Романа, которое состоялось менее, чем через месяц после первой встречи Романа с Мариной, Вероника не спешила переезжать к нему, а продолжала жить с родителями.

Роман ее не торопил. Отношение к нему родителей девушки оставалось довольно прохладным.

В один из весенних деньков Ника с подругами решили встретиться в кафе после учебы.

Делая свой выбор блюд, Вероника делала больше упор на маринованные овощи и, вдобавок, десерты с большим количеством крема.

Татьяна и Аня переглянулись. Аня деликатно поинтересовалась:

– Вероника, у тебя все в порядке? Ничего странного не замечаешь?

Ника посмотрела в недоумении:

– Это ты о чем?

– Ты… случайно не беременна?

– Что?! Конечно же, нет! – но подозрение все же закралось. Внешне не подавая вида, Вероника принялась мысленно сопоставлять известные признаки.

Выходило, что беременность не только возможна, но и вероятна.

По пути домой Ника зашла в аптеку за тестом. Дома опасения подтвердились. Тест оказался положительным.

Не зная, что теперь делать, Ника погрузилась в раздумья, но чем дольше она думала о своём положении, тем более мрачной ей представлялась картина.

Мысли роились в голове, зацикливались, не давая ни минуты покоя.

«Рассказать родителям? Нет, папе точно говорить не стоит пока. Тогда – маме. Держать в тайне эту новость я все равно не смогу. Как рассказать Роману? Что он скажет?

Он теперь свободен, мы могли бы пожениться. Но вообще-то про детей разговора не было. И что делать с учебой? Бросать? Брать академический отпуск?

Или… вообще никому ничего не говорить. Решить все по-быстрому, будто и не было ничего. Зато никаких упреков и тяжелых разговоров…

Нет, так нельзя. Роман должен знать, это же и его ребёнок тоже. И маме сказать тоже нужно…

Интересно, как долго можно все держать в тайне от окружающих?..»

Кое-как промучившись до утра, Вероника решила признаться маме.

Та, собираясь на работу, где ее ждал квартальный отчёт и кипы бумаг на столе, зашла в комнату дочери что-то сказать. Увидев ее унылое настроение, поинтересовалась, в чем дело.

Вероника, сделав глубокий вдох, выпалила:

– Мам, кажется, я беременна…

Одьга Анатольевна опешила, стоя напротив дочери. И на первое время потеряла дар речи.

– Вероника! Мне сейчас твоя беременность вот совсем не кстати! Будто других проблем не хватает! А тебе ещё учиться и учиться! – Мама, похоже, отказывалась верить, что все по-настоящему.

Ника, ничего не ответив, отвернулась и, молча заплакала в подушку, как только Ольга Анатольевна вышла из комнаты.

Весь день Вероника нервничала. Не получив поддержки от матери, к отцу она даже не пошла. «Тот выговорит ещё строже», – подумала Ника.

Но «пунктик» для себя отметила: «Маме моя беременность не нужна».

Оставался ещё один человек, которого стоило поставить в известность: Роман Алексеевич.

Ника еле дождалась окончания занятий, чтобы встретиться и поговорить с профессором. Предупреждать его о серьезном разговоре заранее она не стала, оставляя за собой возможность отступить в последний момент.

За целый день Вероника успела себя так «накрутить», что уже просто теряла голову.

Плюс «прелести» первого триместра будто только и ждали подтверждения беременности, чтобы дать о себе знать.

«Вдруг» появилась неприязнь к резким запахам и ощущение тошноты. Вообще-то эти признаки уже сопровождали девушку несколько дней, но сейчас стала ясна причина, и от этого неприятные ощущения стали четко выраженными и неконтролируемыми.

Время от времени Вероника устраивала себе перекусы между парами, так как от голода тошнота только усиливалась.

Промучившись до конца занятий, она вышла из здания университета и прошла к стоянке автомобилей – как раз к тому времени, когда Роман должен был выезжать с работы.

Увидев же представшую ее глазам картину, Ника просто остолбенела. Так и застыла на ходу, не дойдя до знакомой машины.

Роман выходил из здания университета с какой-то расфуфыренной дамочкой, которая что-то, не переставая, тараторила. Одета она была скорее для вечеринки, чем для работы: в броское ярко-красное обтягивающее платье до колен, в распахнутом пальтишке. Высокие каблуки безупречно вписывались в образ, а по плечам струились длинные темно-каштановые волосы.

Нет, эти двое не шли в обнимку или под ручку – ничего такого. Но ревность все же кольнула ей сердце и добавила переживаний к уже имеющимся.

Ника впервые видела эту девицу («Кто она такая?»), и шли они с профессором (что было, вообще-то, не характерно для него) непосредственно к его автомобилю («Куда они собираются ехать вместе?»).

Уже садясь в машину, он увидел Веронику. Посерьезнел, окликнул ее, шагнул навстречу, поинтересовался, что случилось.

А незнакомая девица, тем временем, с комфортом разместилась на переднем пассажирском кресле. Там, где обычно ездила Вероника, вообще-то.

Ника, с трудом отрывая взгляд от незнакомки в машине и переводя его на профессора, спросила:

– Кто это?

Роман ответил, что это новая преподавательница французского, дочь завкафедрой физики. Была на стажировке за границей, сейчас вернулась, будет работать в их вузе.

– А ты почему здесь? – Роман перевёл разговор на саму Нику.

– Мимо проходила. – почему-то девушка почувствовала себя обиженной, развернулась, чтобы удалиться.

Но Роман строгим преподавательским тоном остановил ее:

– Вероника, может, оставим в стороне это ребячество? – и уже громче, чтобы было слышно и дамочке в автомобиле (Роман оставил открытой дверь со своей стороны), добавил, – Елена Дмитриевна узнала, что нам в одну сторону и попросила ее подвезти. Присоединяйтесь к нам, и я с радостью вас познакомлю!

Вероника передумала уходить, обернулась. Роман еле заметно заговорщически улыбаясь, чуть слышно добавил:

– Ника, выручай! Она уже весь мозг мне проела своей болтовней!

И протянул ей руку ладонью вверх.

Девушка расслабленно выдохнула, отметив про себя: «Нервы лечить пора!», подала руку в ответ.

Не выпуская ее руки, профессор подвёл Нику к машине и галантно открыл перед ней дверь (Ника краем глаза все же увидела поскучневшее лицо «Елены Дмитриевны»).

Усевшись на заднее сиденье, Ника поздоровалась, как ни в чем ни бывало.

Роман представил девушек друг другу как преподавательницу и студентку, без уточнения, кем ему приходится последняя, но озвучивать это уже было не надо.

Проехав полпути в сторону дома Романа, новая знакомая, сказала, что ей нужно выйти «именно здесь», и ретировалась.

– Вряд ли она ещё попросит ее подвезти. – констатировал Роман, когда та удалилась.