На лице у Ника медленно воссияло удовлетворение.

Становись!

Фура зависла над космопортом, неспешно разворачиваясь и выискивая свободный сектор на запруженном поле. При посадке Крита чуть вдавило в кресло: перегрузка восемь процентов – он бы их и вовсе не заметил, в полном-то снаряжении, но ее заметила амуниция, да еще как. На экране шлема вмиг затанцевали новые данные состояния тела: давление, пульс, уровень того, сего… Крита это цифровое мельтешение занимало не более, чем личный позывной пилота – к свистопляске данных он давно привык. Крит вообще мало на что обращал внимание, когда отсутствовала конкретная задача. А она в данный момент, да и последние шестнадцать часов, отсутствовала напрочь. Это не десантный бот, а фура – задачу заменяло правило: прикинься ветошью и не дергай начальство по пустякам, а вот это мы завсегда пожалуйста.

Фура застыла. Массивный люк, занимающий почти всю правую стену, дрогнул и уполз вверх. Гражданский бы подумал, что бесшумно – ан нет, новая цифровая поземка настырно запорошила отведенный сектор экрана где-то на грани видимости – на этот раз характеристиками звука. Да и черт с ними, нечего глазеть на то, что тебя не интересует. Свет яркого дня, хлынувший в полумрак отсека, Крит также проигнорировал – стекло гермошлема мгновенно потемнело до нужного уровня, чтобы не пришлось щурить глаза.

– На выход!

Крит еще только выныривал из состояния блаженной нирваны и приказа осознать не успел, но тело само уже пружиной подскочило с кресла. Вернее, попыталось подскочить – ремни помешали. Отстегиваясь, он краем глаза, вернее, краем видеоглаза, углядел такие же судорожные дерганья и у сослуживцев – тело на приказ реагировало быстрее, чем мозг. Видно, треклятые ремни совершенно вылетели из головы – и у личного состава, и у взводного.

Покинув фуру, Крит в строю таких же безликих бронированных монстров потопал к платформе – дальше она повезет их до места. Всегда везла, по крайней мере. Вдалеке, у кабины фуры, стояли трое десантников, сверкая голыми черепами – им-то разрешено снимать шлем когда заблагорассудится – и скалили зубы. Крита мимоходом заинтересовала эта троица, он зачем-то увеличил их рожи и даже прочитал артикуляционную расшифровку: «тыловые заявились». Тут же потерял к ним интерес и хмуро отвернулся, снова посмотрев себе под ноги. Любопытство – блажь, от него одно расстройство.

– Становись!

Взводный черным изваянием застыл перед одной из платформ. «Тыловые» оперативно выстроились в две шеренги – уж что-что, а строиться они умели как угодно и в любых условиях. Подождав добегающих, взводный окинул неприязненным взглядом строй и махнул рукой:

– На платформу!

Оборзевшие десантники не выходили из головы. Наглые, высшая каста. Превосходящие любого тылового по всем статьям: навыки, боевая подготовка, привилегии, обмундирование… оружие, в конце концов. Лучевик Крит держал в руках только на стрельбах, оружие хозроте не полагалось. Зато они, говорят, вкалывают до седьмого пота на своих тренажерах, имитаторах и марш-бросках, а у хозяйственников служба – не бей лежачего. Всю работу – от уборки до караулов – выполняют автоматы, вот за ними-то хозрота и присматривает, ремонтирует иногда. Но в основном лежат пузом кверху. А взводный, который всегда все видит, плевать хотел на позы подчиненных: ему главное, чтобы все работало.

Мигом заполненная платформа тронулась и вяло поползла по разбитой мощеной дороге, переваливаясь с ухаба на ухаб. На грунтовке еще хуже, там пыль столбом. В шлеме-то все равно, но комбез стирать, гладить – еще не хватало. В смысле, идти к мойке, к глажке, ждать, еще и очередь там, как всегда… лень. Наверное, поэтому их и называли тыловыми не крысами даже, а вшами. Да и плевать – солдат спит, служба идет. Криту неделю назад зачем-то вывели на экран срок службы – оставались одни сутки. То есть вот-вот. А что дальше? Он понятия не имел.

Повинуясь его рассеянному взгляду, шлем услужливо приближал нужные объекты: постройки, людей, поля. Мятежные жители взбунтовавшейся планеты абсолютно не выглядели таковыми – знай махали своими палками средь ровных шеренг кустов и в ус не дули.

Мотыгами. А кусты – это крипсы.

Крит вздернул брови: что за неуставные мысли? Какие еще крипсы?…

Крипсы едят. Их окучивают мотыгами. Окучивают, чтоб росли лучше.

Ошарашенный хозяйственник с веселым изумлением подождал еще каких-то дельных мыслей, но подробности аборигенской культуры закончились. Обычно информацию, и далеко не всегда нужную, выдавали на экране – а тут прям в голове. Странно, что-то новенькое. Возможно, остатки каких-то полученных вводных – во сне им легко могли закачать в мозг местные термины. Ну, значит мотыги. Горбатое слово, подстать этим пахарям. Крит вяло уронил голову на грудь, и по экрану поползли данные о его берцах. Как достала уже эта услужливая кастрюля на голове. Хм… опять-таки: кастрюля. Что это такое? Мозг в объяснения не вдавался. Ну и на здоровье.

Привычный, опостылевший экран вдруг погас. Совсем погас. И платформа заглохла, медленно – накатом – останавливаясь. Что за чудеса…

Взводный неуверенно поднялся. Потряс головой, постучал по шлему кулаком. Крит его еле видел сквозь полупрозрачную мутную щель. До ушей доносились какие-то посторонние звуки, то есть и шумопоглотители накрылись. Сосед справа тоже пялился на взводного, потом посмотрел на Крита. Но ничего не сказал.

Взводный стянул шлем, растерянно осматривая ряды сидящих людей, но казалось, ничего перед собой не видел – взгляд слепо блуждал от фигуры к фигуре. Его лысый череп блестел на солнце, это сквозь муть было видно лучше всего. Сглотнув, взводный спрыгнул на землю и побрел вперед, видимо, к кабине.

– Сидеть на месте, – бросил он напоследок, но Крит его едва расслышал, хотя тот не отошел от него и двух шагов.

– Что? Что?.. – взволнованно зашушукались сидящие, вертя головами. Взводный, похоже, понял, что трансляция тоже не работает, и рявкнул так, что приказ все мигом услышали. После чего скрылся из зоны видимости. Все задницы словно приморозились к скамьям, только головы вертелись, как на шарнирах. Вояки, в панике привыкая к новым ощущениям внезапно ослепших, подавлено молчали. Крит, никакого стресса почему-то не испытывающий, вытянул шею – темные, бесформенные пятна удалялись к головной платформе – там, по всей вероятности, сидел ротный. А ротный куда побежит в случае чего? Информации нет, связи нет, да и энергии, похоже, тоже нет. А также нет оружия: бери их голыми руками кто хошь… с мотыгами наизготовку. Однако же противника возле платформы не наблюдалось, а крестьяне на полях… крестьян, кстати, теперь не разглядеть. Мало того, что увеличение не работает, да еще муть эта…

Сослуживцы меж тем сидели, как на иголках. Крит диву давался: они ерзали, как под паник-атакой – кто-то всхлипывал, кто-то сопел, кто-то силился протереть муть пластика, все тянули шеи и вертели головами в своих бесполезно-навороченных шлемах. Иногда шлемы негромко меж собой стукались, от этого кто-то вздрагивал. А иные притихли, сжавшись в комок и едва дыша. Криту тоже было не по себе, но ничего ужасного в сон-волне он не видел…

Стоп, в чем не видел? Сон-волна… Черт-его знает, что это такое, но она явно несмертельна. Опять закачанные данные? А почему остальные с ума сходят? Ну, значит, тупые, данные у них проявятся позже… нет, но все же непривычно: ослеп, оглох – как голый сидишь… во, засада.

Время растянулось, как химзащита под кислотой. Минуты таяли, тело покрылось липким потом, зачесалось – ну да, солнце печет, климат-контроль сдох – вспотеешь тут… Пот струился по лицу, лез в глаза. Но снимать шлемы без приказа запрещено, а приказа не поступало – значит, сиди и жди, как велено. Разберутся.

Наконец вернулся взводный. Дышал он, как загнанный салага, протирая лысину какой-то тряпкой. Его покрасневшие глаза слезились, но этого пока никто не разглядел, да если бы и разглядели, вряд ли обратили внимание.

– Становись!

Хозрота горохом ссыпалась с платформы. Вот оно, счастье…