Правда, оставалась последняя ничтожная вероятность – что бог явился из поселения людей с неба, а креп-дерево сломал случайно или для своих неведомых божьих нужд.

– Я иду к людям с неба, Синх. Ты поедешь со мной, так как знаешь одного из них.

– Да, вождь, – промычал мальчик, не поднимая головы. Он уткнулся лбом в траву прежде всего из-за огромной благодарности к Всевышнему. Солнцеликий дождался его, не ушел. Он не только велик, но и бесконечно благороден. Он бог.

Они вскочили на вайдуков. Вернее, Синх вскочил, а вождя подсадил Кайс. На Синха он глядел почти со страхом.

Ворота поселка людей с неба были закрыты. Причем так, что в них нельзя было даже постучать. Великие и бесстрашные люди с неба накрылись странной крышкой, как каухи в бочке и носу наружу не казали! Вождь презрительно скривил губы:

– Вот что бывает с теми, кто мнит себя равными богам. Пусть теперь трясутся от страха и ждут кары. Если они ее уже не дождались… Поехали отсюда.

Они степенно и важно дошествовали до сияющего бога с ожидающими их возбужденными людьми. По пути вождь уже понял, что нужно делать.

– Люди неба прогневали Солнцеликого, и он запер их в своих домах. Или они сами от него спрятались. Нужно отвести Солнцеликого в его храм.

Люди поддержали его бурными восклицаниями, они и сами об этом думали. Вождь слез со своего вайдука и опять простерся перед богом ниц. Все тут же – и Синх, конечно, – тоже распластались по траве, кто где стоял. Теперь липкие, чумазые носы были у всех без исключения.

– О, Солнцеликий, приди в свой храм, мы молим тебя явить свой свет племени!

Бог безмолвствовал. Синху закралась в голову крамольная мысль, что Солнцеликий вообще не слышит вождя. Еще несколько обращений к себе Солнцеликий так же пропустил мимо ушей. Вождь встал и пристукнул небесным посохом о землю.

– Уж не люди ли с неба лишили его сил?! – грозно и чуть растерянно вопросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Значит, тем более наш долг отвести Солнцеликого в храм и там возродить к жизни своими молитвами! Воины! Поставьте Солнцеликого на эти ветки. Смелее! Нам он не сделает ничего дурного! Так не будет.

Воины поставили. Даже Синх помогал. Ужас студил его кровь, он едва не задыхался, но они справились. Вождь посмотрел на кренящегося бога и поджал губы. Было ясно, как день – как только они дернут ствол, Солнцеликий может не удержаться на ногах. Таких конфузов его племени не надо.

– Положите его на ветки, – тихо, но веско приказал вождь. Ему самому стало страшно – а ну, как бог откроет глаза и испепелит всех на месте за такое святотатство. Но никто никого не испепелил. Верховный бог улегся на раскидистые ветви креп-дерева, как в свою облачную постель, и это все сочли хорошим знаком. Захлестнув комель пятью арканами, воодушевленные жители оседлали вайдуков, и процессия двинулась в путь. Упругая трава распрямлялась за ними спустя какие-то минуты, животные шли ходко, и вскоре место пришествия Солнцеликого скрылось за поворотом.

На остров опустились сизые сумерки. Темнело быстро, вскоре и ближайшего дерева было не разглядеть с пяти шагов.

Стась довел катер до карьера и завис метрах в двадцати над землей, перевел антиграв на нейтраль и с силой потер невесть с чего зудящее лицо ладонями:

– Ну что там?

Михаил не ответил. Его пальцы мотыльками порхали над сенсорной панелью. Вид его был настолько озадаченный, что Стась заподозрил неладное.

– Мишаня, язык проглотил? Скажи что-нибудь, не томи.

– Нет его здесь, – выдавил Мишаня, не отрывая взгляда от экрана.

Стась икнул, отстегнулся и тоже подошел к экрану.

– Как это нет?

– А я знаю?

– Маяк-то пробей.

– Какой маяк?! Это нордовский катер! И маяки нордовские! Давно пора все забить в единую базу… Стоп. Подрули-ка к тому краю, двести на юго-запад.

Стась подрулил и посадил машину. Михаил угрюмо нахлобучил «совий глаз» и исчез во тьме, вооружившись ручным сенсором. Через минуту он снова появился в дверях и грохнул на пол тафонин блок питания.

– И зачем ты его вынул? – удивился пилот.

– Я его не вынимал! – рявкнул Михаил, вконец потеряв самообладание. – Он в кустах валялся!

Они с минуту переводили взгляд то на блок питания, то друг на друга. Наконец Стась со смаком ругнулся и сдернул с пояса комм:

– Норд! Картинка появилась? Что у вас на экранах?

– На экранах у нас высокохудожественная рябь, – насмешливо прозвучало в ответ. – А минут через… двадцать можете мне помахать. Я же говорил…

Цедя проклятия, Стась засунул бормочущий комм обратно за пояс. Снова яростно потер лицо.

– Так! Три… ну, почти четыре часа назад наш балбес стоял где-то здесь. Теперь вместо него тут валяется – в кустах, заметьте – его блок. Значит, либо он сам выкинул его и святым духом переместился к черту на рога, либо – что гораздо вероятней – пришел кто-то больно умный, выковырил из него блок и понес балбеса на закорках. И я догадываюсь, какие балбесы унесли нашего дурня!

Он снова выхватил комм из-за пояса:

– Троп! База! База… Троп! Да чтоб вы сгорели…

Безмолвный комм полетел на стол.

– Нич-чего не понимаю.

– Может местные?.. – неуверенно буркнул Михаил.

– Что местные? Вытащили блок? Из робота?! Радость моя, если бы местные увидели Тафоню, они бы для начала дружно обделались – прямо тут, а потом – на сверхзвуковой – бежали бы до своих хибар, не останавливаясь!

Михаил угрюмо покивал и вздохнул:

– Полетели обратно, что ли… Представляю, как над нами будут ржать.

– Он на базе, – процедил Стась, возвращаясь в пилотское кресло. – Больше негде. Найду шутника – ноги вырву… Я поднимусь на сотню, пошукай тут, может он где-то рядом. Гуляет… без блока.

Через минуту катер канул во тьму.

Синх проснулся оттого, что намертво затекла правая рука. Он хмуро скосил сонные глаза на первый утренний луч, осветивший стену храма. Лучи заглядывали через маленькое окно под самым потолком – он в храме? Это вчера его так лихо сморило. А вождь, наверное, пожалел будить. Да и правильно, он бы не ушел домой.

Машинально сжимая и разжимая правый кулак, Синх перевел страждущий взгляд на Солнцеликого. Бог так же, как и вчера, стоял в центре храма, на своем почетном месте и все в той же позе, будто его слепили из сон-смолы. Будто он и не живой. Но ведь Солнцеликий живой? Он ведь как-то прошел от того расколотого дерева, как-то нес свое бревно. У него есть руки, ноги, голова. Кто его околдовал? Почему он не двигается?!

Руку стало покалывать. Да еще и ороговевший нос зачесался… Синх вздохнул, поскреб нос и положил голову на другую руку, отвернувшись к противоположной стене. Чего ему нужно? Молитв, жертв, песнопений, плясок? Всего этого вчера было в избытке. Бестолку. Может быть, бог хочет в жертву его, Синха?

Мальчик встал и медленно подошел к Солнцеликому, пытаясь разглядеть движение, интерес в этих неподвижных глазах. Он и вчера подходил, и вглядывался, и не раз – но бог так и не пошевелился. И сейчас не оживает.

– Отомри, – в который раз прошептал Синх. – Очнись, поговори со мной. Скажи хоть что-то! Я жду. Посмотри на меня, я хочу с тобой говорить.

Очнись…

Солнцеликий безмолвствовал. Синх вздохнул и опять задумчиво побрел к осточертевшей за ночь, жутко неудобной скамье. Уселся – на сей раз верхом – и аккуратно положил голову на руки, застыв, как изваяние. Висящие по стенам, личины богов – такие же недвижимые и безответные – слепо таращили пустые глазницы поверх его спины. Равнодушие небожителей насыщало воздух прелой горечью, а отчаяние Синха еще и иссушало его – до першения в горле.

Что ему нужно?..

Снаружи послышались осторожные шаги, и в храм заглянула голова Лади. Синх оторопело вскинул голову, он ожидал кого угодно, но только не ее.

– Так и знала, что ты здесь, – Лади тоже с тоской посмотрела на безмолвного бога и вошла. – Не оживает?

– Нет… – он не отрывал от нее глаз. Давешнюю черноту с носа она как-то исхитрилась удалить без малейших пагубных последствий.